– Они сразу же забыли обо мне, быстро собрали чемоданы и отправились в аэропорт.
– А вам не показалось странным, что они покинули дом, даже не заметив в нём незнакомого человека?
Гермиона задумалась.
– Они были такими, пока не уехали, но потом они должны вести себя нормально.
– С чего, Грейнджер? Только потому, что вам так хочется?
– Потому что они уже выполнили бы моё внушение.
– Разве? А ваши слова «и оставаться там» вам ничего не говорят? Кроме того, вы вырвали у них целый кусок жизни длиной в восемнадцать лет, поэтому они были дезориентированы и не способны вести себя адекватно. Грейнджер, если некие люди ведут себя подозрительно, они привлекут внимание полиции и их документы подвергнутся тщательной проверке. В вашем случае выяснилось бы, что в указанном в документах месте Уилкинсы не рождались, что у них нет ни дипломов, ни рекомендаций с работы, ни малейших свидетельств того, что они вообще где-то жили, учились и работали до переезда в Австралию. У них нет никаких родственников и знакомых, которые могли бы подтвердить их личности. Значит, если ваши родители остались слегка неадекватными после того, как вы поработали над ними, они сейчас в одной из австралийских тюрем, если совсем неадекватными – психобольниц. Учитывая, что вы с ними сотворили, я поставил бы на второе.
– Нет, этого не может быть! – в ужасе воскликнула Гермиона.
– Почему?
– Потому что я всё сделала правильно! А вы… вы… вы просто хотите напугать меня!
– Как вам будет угодно. – Снейп пожал плечами. – Могу я вернуться к Дамблдору и сказать, что вы отказываетесь от моей помощи?
– Нет! – Гермиона всхлипнула. – Я никогда не найду их без вас…
– Судя по тому, что вы рассказали, мы не найдём их без магии крови. В Австралии десятки тюрем и больниц, а это не те места, где легко получить сведения о поднадзорных.
Гермиона очень не любила виды магии, выполнимые только волшебной аристократией и потому запрещённые демократическим Министерством.
– Но магия крови относится к запретным! – возмутилась она.
– Вас не смущало применение заклинаний из запретной секции. Почему вас смущает магия крови?
– Потому что она тёмная!
– Не темнее, чем та, которой вы обработали родителей.
– Но я не смогу применить магию крови сама… – Гермиона с надеждой уставилась на Снейпа. – А вы можете?
– Не могу, – неохотно признался Снейп. – Для магии крови нужен родовой дом и родовой камень, а у меня нет ни того, ни другого.
– А у вас есть знакомые, которые могут?
– Есть. Малфои хотя бы.
Гермиону передёрнуло. Она еще не забыла своё пребывание в плену у Малфоев.
– Нет уж, обойдёмся без них, – пробормотала она. – Давайте так поищем.
Снейп заподозрил, что ближайшие несколько лет ему придётся провести в Австралии.
– Хорошо, Грейнджер, допустим, мы нашли ваших родителей. Как вы собираетесь возвращать им память?
– Фините Инкантатем, конечно.
– Удаление памяти необратимо. Вы удалили им память, а не заблокировали.
– Неправда! В книге этого не написано.
– Грейнджер, у меня нет ни малейшего желания спорить с вами, потому что вас всё равно не переспоришь, а мы не на уроке, где с вас можно снять баллы и заткнуть. Но я в самом деле не представляю, каким великим чудом получится вернуть память вашим родителям.
– И что же делать? – упавшим голосом спросила Гермиона.
– Молитесь богу этого мира, если вы в него верите.
Лучше умереть стоя...
Арктур подозревал, что его не оставят в покое. С помощью Кикимера он еще в первый день своего преображения полностью активизировал защиту родового особняка, но дни шли, а ему никто не докучал. Это не успокаивало Арктура, а, напротив, выглядело подозрительным. Он был уже не настолько мал и глуп, чтобы не понимать, что никто безропотно не оставит в его руках такие огромные деньги, на которые были совершенно другие планы. Дамблдор уж точно не оставит. Значит, сейчас Дамблдору было не до него, объяснить подобное затишье было больше нечем.
Он отчаянно нуждался в союзниках, но не знал, где искать их. При всей симпатии к Дафне Арктур понимал, что её семья уцелела в войне только потому, что была нейтральной, и ни во что не ввяжется сейчас, если уж не ввязалась прежде. Гоблины были за него, но только потому, что что он был законным владельцем интересующего их капитала. Арктур даже проконсультировался на эту тему с поверенным, и тот сказал, что по закону отнять у него ничего не могут, но если он упустит своё состояние сам, гоблины не будут питать к нему ничего, кроме разочарования.
На открытии памятника Арктур последовал за Рабастаном отнюдь не из праздного любопытства. Он уже задумывался над тем, что неплохо было бы познакомиться поближе со стороной, на которой сражались его мать и приёмный отец. В сущности, он знал о Пожирателях только то, что ему рассказывал Дамблдор, Уизли и другие члены ордена Феникса. О Пожирателях также писали газеты, но что такое пресса волшебной Британии и насколько ей можно доверять, ему было известно еще со времён Тремудрого турнира.
Поэтому Арктур воспользовался возможностью помочь Лестрейнджу с бегством, едва она предоставилась. Быстро соображать в экстремальных обстоятельствах он выучился еще у Дурслей. Теперь Рабастан, уже без накладной бороды, чисто вымытый и переодетый в домашнюю робу из запасов особняка, сидел перед ним за столом и с аппетитом поглощал вкусный обед, приготовленный Винки. Он согласился переночевать в особняке, но всё еще пререкался с Арктуром на предмет дальнейшего проживания здесь.
– Ты хоть понимаешь, как ты подставляешься, укрывая у себя главного преступника Британии? – устало спросил он.
– Я и сам – опасная компания, – признался Арктур. – То, что сейчас я – единоличный и полноправный хозяин этого прекрасно защищённого особняка, нисколько не входит в планы людей, которые меня когда-то похитили. Так получилось, что они ненадолго упустили ситуацию из-под контроля и, я уверен, они приложат все усилия, чтобы взять её обратно под контроль. Мне и тогда не удалось бы вывернуться, если бы не одно обстоятельство.
– А поподробнее? – заинтересовался Лестрейндж.
– Они считали, что наследство Блэков должно было вернуться к Сириусу, когда он объявится после своей мнимой гибели, но оно перешло ко мне.
– Невежды, – буркнул Рабастан, быстро, но красиво расправляясь с бифштексом. – Безродные и полукровки заполонили этот мир, я уж не говорю о грязнокровках всех сортов. Как может родовое наследство вообще достаться изгою? Изгой для наследования – это никто. Остались кровные родственники Блэков, они и унаследуют, но если бы их не осталось, наследство зависло бы в гоблинском банке. Если ты по крови прямой внук Ориона Блэка и принят в чей-то род, ты – очевидный наследник первой очереди, а вторая за тобой – Нарцисса Малфой. Непонятно, как они это пропустили.
– Они думали, что я родной сын Трэверса.
Лестрейндж аккуратно опустил нож и вилку на стол, только после этого позволив себе засмеяться.
– Они ничего, совсем ничего не смогут поделать с этим, Арктур. Ты наследник по закону и не обязан делиться ни с кем из них, включая Сириуса Блэка.
Арктур вспомнил, как на втором курсе его записали в Тёмные Лорды только за то, что он змееуст. Как Сириуса бросили в Азкабан без суда и следствия и как он просидел там двенадцать лет. Какие сплетни о нём писали в газетах во время Тремудрого турнира. Как и что вытворяла в Хогвартсе Амбридж. Как преподавание ЗоТИ все эти годы было похоже на диверсию. Как Министерство подослало к нему дементоров, а затем чуть не сломало его палочку за самозащиту. Тогда он спасением на суде был обязан только Дамблдору… ну и ушлый же старикашка, и здесь в спасители пролез.
– Мистер Лестрейндж, вы не знаете их так же хорошо, как я. Если им будет выгодно, они припишут мне Империо на Волдеморте и запишут меня в воплощения Мордреда - а им сейчас это очень выгодно. Поэтому я – опасная компания.
– Почему же не знаю? – Рабастан иронически хмыкнул. – Я тоже читал в газетах, что о нас сочиняют. Пожирателями вон назвали…
– А о вас писали неправду?!
– Как и обо всём, Арктур, как и обо всём. Если тебе известны какие-то сведения из первых рук и ты можешь сравнить их с газетной подачей, прикинь сам, сколько там правды. Мы были и остаёмся врагами власти безродных, правду о нас вообще писать нельзя. Например, ну зачем сдались нам эти маглы? Они сами по себе, мы сами по себе.
– Так вы не жгли магловские деревни?
– Магловских деревень уже лет двадцать как не существует. Теперь они называются посёлками сельского типа и мало чем отличаются от небольших городов. Почти все наши налёты на маглов либо высосаны из среднего пальца, либо сфабрикованы. Кое-что из ранних налётов, ещё до Первой Магической, числится и за нами – везде есть свои экстремисты и просто маньяки – но гораздо меньше, чем принято считать. Это война, Арктур, а на войне все средства хороши, в том числе и средства массовой дезинформации.
– Но маглорожденных вы преследовали весь прошлый год, мне известны точные факты.
– Ну как преследовали… Ставили на учёт – и не только их, а всех разумных обитателей Британии, но эти больше всех шумели и обижались. Кстати, у маглов поголовный учёт населения был введён гораздо раньше и никто из-за этого не скандалил. Увольняли с должностей, где они могли нанести вред нашей власти – так это делает любое пришедшее к власти правительство. Кое-кто погиб из-за агрессивной антипропаганды, при попытке совершить диверсию или при вооружённом сопротивлении режимной службе. Мы не делали ничего такого, что не было бы оправдано необходимостью. Даже, напротив, обходились слишком мягко – например, кое-кого из ближайших приспешников Дамблдора следовало бы скормить дементорам, а они даже под репрессии не попали.
– Недоработали… – укоризненно пробормотал Арктур, который не мог спокойно вспоминать об ордене Феникса.
– Зато теперь есть кого подвергать родовому проклятию, а затем шантажировать нынешнюю власть, – легко усмехнулся Лестрейндж. – Одних только Уизли десять штук – одного проклянёшь, остальные Министерство живьём съедят, если оно будет отстраняться. Предатели крови, они как саранча.