– При таком маскараде очень легко обзавестись многочисленными врагами... – предположил Арктур, как бы размышляя.
Драко на это только пренебрежительно фыркнул:
– Да кто мне там дал бы не обзавестись ими? Вот скажи, какой смысл подстраиваться под людей, если они ненавидят меня уже заочно, только за то, что я есть?
– Но, может, если бы ты позволил им узнать себя получше, они пересмотрели бы своё мнение?
– Не будь таким наивным, Блэк, – загорячился Малфой. – Сразу видно, что ты вырос в глубинке. Ты виноват у них уже тем, что ты богаче и выше стоишь в обществе. Даже если ты будешь лизать им подхвостье, они будут только терпеть тебя и прощать тебе твоё положение – до первого твоего несогласия, до первой твоей самостоятельности. И всё, ты у них снова враг, ты снова тот самый Малфой, а прежде только прикидывался. Как бы ты под них не подделывался, ты навсегда останешься для них чужаком. Думаешь, это я сам сочинил? Спроси любой портрет, они расскажут. Не веришь Малфоям, спроси своих Блэков.
Внутренне Арктур согласился с ним, он уже пришёл к похожим выводам. Наверное, следовало бы обсудить это с портретами, да и Кикимеру наверняка найдётся что сказать.
– "О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут", – пробормотал он внезапно всплывшую в памяти строчку.
– "Пока не предстанет небо с землёй на Страшный Господень суд", – неожиданно подхватил Драко.
– "Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род"...
– "Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встаёт"...
Они стояли лицом к лицу, смотрели друг на друга и осознавали только что произнесённые строки.
– Знаешь... – задумчиво протянул Драко, – ...а ведь у меня не только друзей, у меня и врагов достойных нет, чтобы подружиться с ними. Овечка-Поттер, жертвенный агнец с засранными Дамблдором мозгами. Какой из него враг? – он грустно хмыкнул. – Наглая дура Грейнджер. И почему её зовут заучкой, она же выскочка. Многие слизеринцы учились бы не хуже, если бы хотели высовываться. По Уизли я даже молчу. Иметь такого врага – нереальный позор.
Арктур понимающе кивал и удивлялся на себя. Он слушал от Малфоя про себя и своих бывших друзей, словно это были трое совершенно чужих ему людей.
– Они прозвали меня хорьком, будто это хоть сколько-нибудь обидно, – глаза Драко повеселели. – Они ничего не понимают в хорьках.
– А что такого особенного в хорьках? – заинтересовался Арктур.
– Хорёк – это замечательный маленький хищник. Красивый, гибкий, грациозный, с великолепным ценным мехом. – Драко незаметно для себя улыбнулся, выражение его лица сделалось мягче. – Он азартен, храбр и для своего размера очень силён. Если лиса крадёт из курятника только одну курицу, то хорёк, оказавшись в курятнике, впадает в азарт и убивает всех кур, которые не сумели укрыться от него. Вот за это фермеры так ненавидят хорьков, что даже само название зверька сделалось у них бранным словом. Когда та же Грейнджер называет меня хорьком, она только показывает мне, что она курица.
– Интересно. Я думал, хорьком обзываются из-за запаха.
– Нет, хорьки чистоплотны. – Драко с мечтательным видом добавил: – Если бы я стал анимагом, моей аниформой был бы белый хорёк. В точности такой же, как тогда...
– А почему ты им не становишься? Не получается?
– Я не для того родился человеком, Блэк. Назови мне хоть одну причину для человека превращаться в животное, если он не вор, не шпион и не хулиган.
– Хмм... Может, в бою?
– В бою?! Ты волшебник или где? Общеизвестно же, что в бою нет животного лучше хорошей Бомбарды. В Министерстве не зарегистрировано и десятка анимагов, и не потому, что это Мордред знает как сложно. На самом деле анимагия никому не нужна.
Арктур как-то сразу вспомнил Риту Скитер и её пасквили.
– Нет, кое-кому она всё-таки нужна, – возразил он.
– Я и не глядя могу сказать, что для недостойных целей. – Драко тоже кое-кого вспомнил, но почти сразу же сообразил, что слишком категоричен. – Хотя тут многое от аниформы зависит. По правде говоря, мне далеко до хорька, Блэк.
– А что так?
– Рвать глотки курам – не моё призвание. Куры должны клевать своё зерно и нести свои яйца.
– А то Малфои останутся без яичницы...
– Именно, – рассмеялся Драко. – Ты смотришь в самую суть, кузен.
Когда Нарцисса вернулась, чтобы позвать их на ужин, она обнаружила обоих парней веселящимися и вполне довольными друг другом. Они и не заметили, как проболтали целый час.
После ужина Нарцисса отозвала Арктура в кабинет и изложила ему причину, по которой ей нужно было попасть в фамильную библиотеку Блэков. Пока она подбирала доводы за содействие в ликвидации эпидемии, Арктур вдруг просиял и объявил:
– Тётя Нарцисса, я знаю человека, который точно поможет нам в этом!
И снова - Избранный
Не называя имён, Арктур сообщил Нарциссе, что его знакомый специалист по тёмномагическим болезням – бывший Пожиратель не из последних и что его предварительной ценой будет амнистия. Если уверенный тон парня и навёл Нарциссу на некие догадки, они были не из тех, которые следовало озвучивать. Она ограничилась согласием донести предложение до министра, а Арктур со своей стороны обещал предупредить знакомого, чтобы тот был готов к переговорам. Вернувшись от Малфоев, он написал Рабастану Лестрейнджу, что Бруствер ищет любые возможности избавиться от эпидемии и готов пересмотреть своё отношение даже к тёмному магу, если тот сумеет вылечить пострадавших.
Рабастан взял паузу – как он сказал, на обсуждение. Вернулся он минут пятнадцать спустя и написал, что такое важное дело лучше обсудить на личной встрече, после того как Нарцисса переговорит с министром и расскажет, до чего они договорились. Местом встречи он выбрал лондонский Рассел-сквер, у памятника герцогу Бедфорду, и предупредил, что нужно одеться по-магловски. Поскольку Арктур не знал, где это и как туда попасть, Рабастан подробно описал ему, как проехать туда на магловском транспорте от Дырявого котла, и посоветовал взять с собой связной пергамент, чтобы они могли списаться, если парень вдруг заблудится в Лондоне.
Арктура немало удивило, что Лестрейндж знаком с магловским миром. Одеться для встречи у него не вызвало проблем, он помнил, как в Литл-Уининге одеваются парни его возраста. Он помнил также, как одевались волшебники на чемпионате мира по квиддичу, и с тревогой ожидал увидеть что-нибудь подобное. На встречу Арктур прибыл заблаговременно, за полчаса до назначенного времени, пролетевшие незаметно, потому что он был здесь впервые и с восторженным любопытством оглядывал красивый старинный парк.
Рабастан был пунктуален, он подошёл к памятнику минута в минуту. Выглядел он как добропорядочный английский джентльмен, состоятельный и безупречно одетый, с полудлинной стрижкой и аккуратной короткой бородкой. И в страшном сне не приснилось бы, что этот образец респектабельности является разыскиваемым государственным преступником. Когда они обменялись приветствиями, он окинул Арктура оценивающим взглядом.
– Несколько дёшево, но сойдёт, – выдал он итоговую оценку. – Идём, нас ждут.
– Вы здесь... с друзьями? – осторожно спросил Арктур.
– Да, они хотят познакомиться с тобой. Мы живём неподалёку.
– Но здесь же одни маглы!
– Именно. Август хитрый, он когда еще сообразил, что при любой власти нам может понадобиться укрытие и что здесь нас искать не будут. Он, оказывается, втихомолку стал готовить убежище уже через месяц после прошлого побега из Азкабана, как только Снейп поставил нас на ноги. – Рабастан покачал головой в ответ своим мыслям, словно бы удивляясь устройству мира. – Всё-таки у Снейпа отменные зелья, каким бы предателем он ни был.
Он упоминал прежде, что верхушка Пожирателей – кстати, сами себя они называли Вальпургиевыми рыцарями – собиралась избавиться от Риддла, поэтому Арктур ограничился подтверждающим кивком.
– А вы не боялись, что Снейп отравит вас? – задал он давно волновавший его вопрос.
– О нет... – с тонкой усмешкой протянул Лестрейндж. – Ошибки зельевара слишком дорого обходятся людям, поэтому любой зельевар связан кучей клятв и обетов, начиная с гильдейского. А Риддл вдобавок так подстраховался от умышленной порчи зелий, что Снейп отчалил бы на встречу с предками еще на попытке сварить для нас отраву. И он это, сволочь, знал.
Он провёл Арктура через сквер и вывел на улицу, где вскоре обнаружилось двухэтажное кафе. Первый этаж, отведённый под закусочную, кишел посетителями, зато на втором этаже, где устроилась пообедать компания беглых Пожирателей, в это время дня было малолюдно. Они сидели за дальним угловым столом и выглядели точно такими же респектабельными, уверенными в себе джентльменами, как и Рабастан.
Антонин Долохов был крупным мужчиной, костистым и жилистым. По магловским меркам ему можно было дать лет пятьдесят. Другие двое тянули лет на сорок, и если Джошуа Трэверс почти не уступал по комплекции Долохову, то Август Руквуд был заметно тоньше и легче. Арктура они встретили с вежливым, внимательным интересом оттенка "доверяй, но проверяй". Благодаря урокам Дафны Арктур заметил, что Трэверс смотрит на него теплее других двоих, и догадался, что тот был рад, что ребёнок его жены нашёлся. Тем не менее приёмный отец не встретил парня распростёртыми объятиями, а точно так же присматривался к нему, как и двое его друзей.
Обед был уже заказан, его подали сразу же, как только все пятеро оказались за столом. Арктур не мог не обратить внимания, сколько жизни было в этих людях. Ели не спеша, с удовольствием, держались раскованно, глядели на мир бодро и уверенно. Понимали друг друга с полуслова, фразы подхватывали на лету. Обязательное вступление о погоде свели к небрежному "ну как там, на улице?", поинтересовались у Арктура, нравится ли ему парк и бывал ли он там прежде. Поначалу разговор вертелся вокруг лондонских парков и прочих достопримечательностей, затем Антонин – "лучше по именам, чтобы фамилии не привлекали внимания" – посмотрел на Рабастана, на Арктура, и обратился сразу к обоим: