Из недовольных возникла группа — «молодежь», или «младотурки», как их тогда называли. Возглавлял их самый молодой член Политбюро Александр Шелепин. Кроме личных, с Брежневым его разделяли и политические разногласия. Шелепин предлагал восстановить дружбу с Китаем, который как раз переживал самый разгар «культурной революции». Для этого, в частности, требовалось вернуть «доброе имя» Сталину. Эта идея и стала знаменем Шелепина в глазах общества. «Дискуссии были жаркие», — писал А. Александров-Агентов. В. Семичастный вспоминал: «Брежнев частенько говорил с раздражением Шелепину: “У вас по всем вопросам отличные от моего мнения”».
Шелепин считался «сильной личностью». Когда он возглавлял Лубянку, чекисты уважительно окрестили его Железным Шуриком. «Этот молодой человек может принести слишком много хлопот», — говорил о нем Микоян. Брежнев, наоборот, тогда казался временной, слабой, случайной фигурой. Говорили, что вскоре его заменит более сильный деятель.
«Леонид Ильич, конечно, хороший человек, — выражая это мнение, как-то заметил Н. Егорычев, — но разве он годится в качестве лидера такой страны?»
«В узком кругу друзей, — вспоминал Егорычев, — я тогда говорил: “Брежнев не потянет”». Сторонник «молодежи» А. Яковлев однажды бросил помощникам генсека:
— Не на того ставите, братцы!
— Что ты прилип к «бровастому»? — уговаривал кто-то из «молодежи» А. Бовина (около 1966 года). — Ему недолго быть. А у нас все уже почти в руках.
— Ребята! — ответил тот. — Я вас не видел, и разговора у нас никакого не было!
У «молодежи» в руках действительно находились силовые ведомства — КГБ и МВД. И дело явно шло к отставке Брежнева. Это подтверждал, между прочим, А Микоян, который рассказывал: «Совершенно неожиданно для меня группировка Шелепина в начале 1967 года обратилась ко мне с предложением принять участие в их борьбе против группировки Брежнева. С июня 1966 года я уже не был в составе Президиума ЦК, но членом ЦК и членом Президиума Верховного Совета оставался. И вот мне сообщили, что группировка Шелепина недовольна политикой Брежнева и что ее поддерживает большинство членов ЦК. В начале 1967 года мне предложили принять участие в борьбе против Брежнева: выступить первым, исходя из моего авторитета в партии, после чего они все выступят и сместят Брежнева с поста Первого секретаря. Это предложение сделали, конечно, тайком, через моего младшего сына. Сын добавил от себя, что его заверили, что я буду восстановлен в Президиуме ЦК и т. д.». Но опытный Микоян воздержался от того, чтобы возглавлять заговорщиков. Он передал им осторожную фразу: «Я не могу выступать застрельщиком в их борьбе».
И предложил: пусть они сами выскажутся на Пленуме, и тогда он решит, как себя вести…
Однако «слабый» Брежнев все-таки взял верх над своими «железными» соперниками. Как же ему это удалось? Мы уже говорили, что желающему надеть корону бывает чрезвычайно опасно признаваться в этом. Вожделенный венец, словно по волшебству, мгновенно ускользает. И Леонид Ильич решил победить соперников этим магическим средством. О Железном Шурике распространился слух, который его сторонники горячо опровергали, — что будто бы еще в юности у него спрашивали:
— Кем ты хочешь стать в жизни?
— Вождем, — уверенно отвечал мальчик.
Но одних легенд, даже самых зловещих, было все же недостаточно. Требовалось, чтобы «молодежь» открыто проявила свои намерения, для чего Брежнев использовал другое средство (которое уже помогало ему в 1957 году) — болезни, а вернее, слухи о них. Он постарался усилить впечатление от своей слабости. Заговорили, что генсек серьезно болен, сам за власть не держится и вскоре уйдет в отставку. Участники «молодежной» группы обрадовались и не стали скрывать своих чувств. «Были и среди нас дурачки, — признавался Николай Месяцев, — которые, поддав, вставали на стол и кричали: “Да здравствует Шелепин!”». Во время поездки Шелепина в Монголию кто-то из его окружения (по некоторым данным, это и был Месяцев) провозгласил тост: «За будущего Генерального секретаря ЦК!»
И публично запел песню «Готовься к великой цели». «Тем самым судьба «молодежного» клана была предрешена», — писал А. Яковлев. Рассказывали, что после этой истории член Политбюро Дмитрий Полянский ехидно спросил у Месяцева: «Ну, как дела, член теневого кабинета?».
Общее мнение склонилось к тому, чтобы поддержать «слабого» генсека против его «железного» соперника. «Не хватало нам этого комсомольского диктатора!» — стали говорить руководители. Теперь оставалось только найти предлоги, чтобы снять «младотурок» с их постов. Самой сильной фигурой в их руках был глава КГБ В. Семичастный. Леонид Ильич уже пытался убрать эту фигуру мягко, с помощью «пряника». Вскоре после октября 1964 года он неожиданно поинтересовался у главного чекиста:
— А не пора ли тебе перейти в нашу когорту?
— Рано, Леонид Ильич, — скромно отвечал тот. — До вашей когорты я еще не дорос, да после недавних больших событий мне надо спокойно завершить в органах то, что, придя на Лубянку, я поставил перед собой как цель.
Конечно, по признанию Семичастного, оба они лукавили во время этой беседы. Но Брежнев понял, что «пряник» не сработал, надо действовать иначе. Вскоре отыскался и подходящий предлог, на Запад бежала дочь Сталина Светлана Аллилуева. И в мае 1967 года Семичастного отправили в отставку. На заседании Политбюро Леонид Ильич предложил поставить во главе чекистов Юрия Андропова, чтобы «приблизить КГБ к ЦК партии». Услышав это, Семичастный взорвался от возмущения:
— Как это приблизить? А где я? Я был далеко, что ли? Товарищи дорогие… Я член ЦК и никогда от него не отдалялся!
Один из участников заседания бросил ему в ответ:
— Но кто-то же должен отвечать за поступок Светланы!..
— Тебя обязали обеспечить охрану, — добавил Подгорный, — а ты этого не сделал.
И Семичастного назначили в правительство Украины…
Несмотря на это поражение, сигнал к атаке на Генерального секретаря все-таки прозвучал. С ним на Пленуме ЦК выступил глава столичного обкома Егорычев. Это произошло в июне того же 1967 года. «Кончилось… дело тем, — писал Микоян, — что секретарь МК Егорычев, соратник Шелепина, выступил на Пленуме ЦК с резкой, но малообоснованной критикой Министерства обороны и ЦК в руководстве этим министерством: Москва, мол, плохо подготовлена к внезапному нападению со стороны США. В ответ выступили маршалы и генералы…» Только что арабские союзники Кремля потерпели сокрушительное поражение от Израиля. Егорычев попытался превратить этот разгром в личное поражение генсека. П. Шелест запомнил главную мысль всей речи: «Если такое положение с обороной Москвы, то что же делается в целом по стране?» Оратор упомянул и фамилию Брежнева как верховного главнокомандующего, отвечающего за все эти неурядицы. Он рассчитывал, что его речь, как камешек, сдвинет лавину: один за другим все начнут его поддерживать и осуждать генсека. Собираясь на трибуну, он предупредил одного из соратников — Александра Яковлева: «Сегодня буду резко говорить о военных, которых опекает Брежнев».
«Я не советовал Николаю Григорьевичу выступать на эту тему, — писал тот, — сказав ему, что аудитория еще не готова к такому повороту событий».
«Нет, я уже решил, — твердо отвечал тот. — Вот увидишь, меня поддержат».
Но никакой лавины, вопреки ожиданиям, не случилось: все вышло ровно наоборот, хотя даже в Политбюро оппозиция имела сторонников. Г. Воронов рассказывал: «Когда после выступления Егорычева был объявлен перерыв, я покидал зал вместе с Шелепиным, и он мне говорит: «Во, Геннадий Иванович, выступление! А?» Я отвечаю: «Стоящее». И, оглянувшись, вдруг вижу, что сзади, в двух шагах, идет Леонид Ильич и смотрит на нас…» Не встретив никакой поддержки на Пленуме, Егорычев на следующий день пришел к генсеку и попросил об отставке.
«Напрасно ты так драматизируешь, — сказал Брежнев. — Подумай до завтра».
«Назавтра я снова прихожу к нему, — рассказывал Егорычев. — Он спрашивает: “Ну как? Спал?” — “Спал”, — отвечаю. “Ну и как решил?” — “Я еще вчера сказал, как решил”. — “Ну ладно. Какие у тебя просьбы?” — “Просьба одна: я должен работать…” — “Не волнуйся, работа у тебя будет”». Через некоторое время Егорычева направили послом в Данию, где он пробыл 14 лет. Его насмешливо называли после этого принцем Датским и шутили, что теперь в окрестностях замка Эльсинор он сможет обдумать гамлетовский вопрос: «быть или не быть?». Судьбы остальных оппозиционеров тоже сложились довольно характерно:
Месяцева назначили послом в Австралии;
Яковлева сделали послом в Канаде;
Вадим Тикунов (бывший глава МВД) стал послом в Верхней Вольте…
Между прочим, А Бовин, хотя и не бывший в оппозиции, тоже прооил отправить его послом — в Люксембург. Но Брежнев не согласился.
«Тебе еще работать надо!» — возразил генсек.
Довольно мастерски было покончено с Шелепиным. Вначале, в 1967 году, его поставили во главе советских профсоюзов. Это было понижением, однако он оставался в Политбюро. В Железном Шурике по-прежнему видели соискателя «короны». Поэтому на съезде партии в 1971 году он получил довольно много для члена Политбюро голосов против — несколько десятков.
Надо заметить, что советские диссиденты в те годы, конечно, не особенно любили Брежнева, но Шелепин вызывал у них еще большую неприязнь. Среди них ходила шутка:
— Что за столкновение у Брежнева с Шелепиным?
— Конфликт плохого с еще худшим.
Шелепин считался крайним, «махровым» сталинцем. Казалось бы, мнение диссидентов не имело для Кремля особенного веса. Но с их легкой руки такую же неприязнь к Шелепину испытывал весь западный мир. К тому же на Западе помнили, что при Железном Шурике чекисты убили некоторых деятелей эмиграции (например, Степана Бандеру). И Брежнев блестяще использовал все это. Шелепина направили с визитом в Англию. В Лондоне вспыхнули мощные демонстрации протеста: британцев возмутило, что бывший глава госбезопасности возглавляет профсоюзы. Демонстранты заготовили яйца и пакеты с молоком, чтобы закидать ими высокого гостя. Правда, сам он сумел уйти от этих «угощений» через другие двери, но молоко и яйца все равно полетели в шофера советского посольства… В общем, поездка с треском провалилась. После такого скандала Шелепина в апреле 1975 года исключили из Политбюро «в связи с его просьбой» и понизили в должности.