Наоборот, в политике Леонид Ильич не без удовольствия вспоминал про дела охоты, если это приходилось к слову. Так, в 1977 году он осматривал выставку международной сатиры. Как вспоминал художник Борис Ефимов, «задержался он несколько дольше возле большого рисунка японского карикатуриста, изобразившего американских империалистов в виде свирепых, клыкастых кабанов. В нем, видимо, заговорил охотник».
— А что, неплохо подстрелить такого кабанчика, — заметил Брежнев, обращаясь к сопровождавшему его Черненко.
— Уж вы, Леонид Ильич, не промахнулись бы! — весело согласился тот.
«Полянский сколько фазанов здесь убил?» В охоте на птиц (гусей, уток, фазанов) спортивный азарт у Брежнева был связан прежде всего с количеством добычи. Он старался настрелять как можно больше дичи, побить известные ему рекорды. И ревниво следил за охотничьими успехами своих коллег. В 1973 году Леонид Ильич посетил фазаний заказник в Киргизии и тут же принялся расспрашивать егеря:
— Полянский сколько фазанов здесь убил?
Егерь ответил, что не знает: на охоту с ним ходил другой человек. Брежнев с недоверием покачал головой:
— Никто не говорит. А Полянский все хвастается Микояну: «В Киргизии тридцать штук за час уложил!» Врет небось.
Егерь Владимир Филимонов вспоминал это посещение высокого гостя: «Обосноваться пожелал в красивой белой юрте… Стол для вождя накрыли очень скромный. Вареная курятина, зелень, фрукты. Но он неожиданно обрадовался: «Хоть здесь отдохну от бешбармака». Однако конфуз все равно случился. Он позвал личного повара: «Валюша, дайка мне рафинаду!». Та в ответ: «Боюсь, что у нас сахар кончился, Леонид Ильич». Наши все аж побледнели. А Брежнев обернул неловкость в шутку: «Смотри, никому об этом не говори!». На охоту за фазанами в тот раз генсек так и не пошел: было слишком жарко».
Зато хорошо известен другой случай фазаньей охоты Леонида Ильича. Дело было в Венгрии в феврале 1965 года. Бывший глава КГБ В. Крючков рассказывал: «Наблюдал я охоту впервые, и она мне запомнилась на всю жизнь. Охотники заняли места и изготовились к стрельбе… Егеря тем временем начали выгонять фазанов, которые буквально сотнями стали вылетать из зарослей, многие из них тут же падали камнем, сраженные меткими выстрелами… Брежнев… палил вовсю! С ним рядом находился порученец, для того чтобы перезаряжать ему ружья. Леонид Ильич, отстрелявшись в очередной раз, не глядя протягивал пустое, еще дымящееся ружье порученцу и принимал от него новое, уже заряженное… Вечером состоялся дружеский ужин… Начался обмен впечатлениями, опять пошли бесчисленные охотничьи байки». Венгерские руководители старались перевести разговор на политику, Брежнев отвечал кратко. «Мысли его, по-моему, все еще вертелись вокруг недавней охоты, приятные впечатления от которой он не хотел портить никакими серьезными разговорами».
В астраханских поймах каждый год Леонид Ильич охотился на гусей. Такие охоты обычно происходили в кбнце августа. Охотники собирались в три часа ночи, наряжались в тяжелую плотную одежду, чтобы уберечься от укусов комаров. Шутили, что эти комары такие злые, что прокусывают даже кирзовые сапоги. Генсек, егерь и лодочник садились в плоскодонку, которую толкали шестом. И втроем исчезали в ночной темноте, в густых зарослях. «В этих краях — целые заросли бамбука, — писал В. Медведев, — можно было часами любоваться ими, подстерегая пролетающих птиц… Добыча всегда оказывалась внушительной, за утреннюю зорьку — десятка два гусей или уток. Леонид Ильич возвращался довольный».
На уток генсек охотился и в Подмосковье. В. Медведев: «На вечерней или утренней зорьке мы загружали ему в лодку патроны, ружье, питание, водичку, и он вместе с егерем отправлялся по заводям Московского моря. В хорошую погоду пройтись по чудесным местам вдоль реки Моши, где заросли ив, ольхи, — одно наслаждение, снималось любое напряжение после работы. Уток было много, так как хозяйство само разводило их. Осенью десятки тысяч птиц, собравшись в стаи, улетали в теплые края, а весной многие возвращались».
Испробовал Леонид Ильич и старинную забаву — соколиную охоту. Сохранилась любопытная фотография: Брежнев с ловчим соколом. Хищная птица сидит у генсека на руке, защищенной особой кожаной перчаткой.
«Не отменят ли охоты в Афганистане?» Кроме Венгрии, Леонид Ильич охотился в Болгарии, Чехословакии, Югославии и ГДР. Охотился в Афганистане — когда в 1963 году, еще при короле Захир Шахе, посетил эту страну. Спустя десятилетие принц Мухаммед Дауд сверг короля и провозгласил республику. Рассказывали, что, услышав эту новость, Леонид Ильич поинтересовался: не отменят ли теперь охоты в этой стране?
В Восточной Германии охота обставлялась пышными, праздничными ритуалами. Здесь Леониду Ильичу довелось получить титул «короля охоты». Об этой охоте писал В. Медведев: «Начало ее возвещали охотничьи рожки, музыканты исполняли марш открытия… После окончания охоты трубили отбой. Разжигали большой костер, рядом с которым раскладывались охотничьи трофеи, возле которых выстраивали охотников. Каждый показывал свою добычу, после чего торжественно объявлялся король охоты… Охота превращалась не просто в добычу мяса, а в азартное спортивное соревнование».
На катере и вертолете. Брежнев любил испытывать необычные способы передвижения: достаточно вспомнить слона, на котором он ездил в Индии. Запомнился этот случай и Виктории Петровне, которая почти 30 лет спустя вспоминала, как в Индии она «на слонах каталась». В 50-е годы на целине Брежнев любил управлять самолетом — садился в кресло правого пилота и брал на себя управление. Умел Брежнев и водить катер, развивая на нем, по своему обыкновению, бешеную скорость. В. Суходрев описывал одну такую поездку, когда генсек решил самолично прокатить Генри Киссинджера: «С первых секунд плавания мне стало ясно, что этот катер — очередное чудо советской конструкторской мысли. Он был оснащен мощнейшим двигателем, да к тому же еще был с подводными крыльями. Брежнев вел его лихо: гнал на максимальной скорости, закладывал резкие виражи, от которых фонтаны брызг почему-то обдавали именно меня. Несколько раз, не снижая скорости, проносился сквозь заросли камыша. Словом, ощущения были не для слабонервных». Сохранился снимок: генсек в темных очках за рулем катера.
В Завидово Брежнев, как правило, добирался на автомобиле. Но одно время решил испробовать другой вид сообщения — вертолет. Помимо новых ощущений, это давало ему и небольшой выигрыш времени. «Однажды поднялись и попали в грозу, — вспоминал В. Медведев. — Вертолет трепало, как игрушку, то бросало камнем вниз, то снова вверх, грозовые огненные стрелы пронзали все воздушное пространство вокруг нас. Состояние было чудовищное. Мы испереживались за Брежнева. Высота — метров 250. А Леонид Ильич спокойно сидел в кресле и смотрел с интересом в окно, как смотрят в зале приключенческое кино. Отчаянный человек». После этого случая экипаж стал летать осторожнее, выбирая летную погоду. Из-за этого Брежневу несколько раз пришлось задерживаться, и в конце концов он отказался от использования вертолета.
«Хрущеву было можно, а мне нельзя?!» В середине 60-х годов вопрос об охотах Леонида Ильича неожиданно стал весьма острым. Дело в том, что об охотах Хрущева сообщалось в печати, в кинохронике, и эти «светские развлечения» вызывали в обществе неодобрительные слухи и толки. В 1965 году в «Крокодиле» появилась карикатура на «ответственного работника на охоте». На картинке к его охотничьей собаке был привязан телефон…
Тогдашняя кремлевская оппозиция — «молодежь» — решила использовать все эти настроения против Брежнева. В. Семичастный настойчиво предлагал Леониду Ильичу ездить на охоты пореже и сообщать об этом в печати. Тот прекрасно понимал, что потом это обернется против него. «Когда я говорил ему об этом, — писал Семичастный, — он вначале отмалчивался, а как-то раз зло бросил: “Хрущеву было можно, а мне нельзя?!”». И в конце концов Леонид Ильич отстоял свое право ездить на охоту столько, сколько он считал нужным…
«Вот дураки-то, не знают, что я не хожу на охоту с собаками». Забавная история произошла однажды, когда Леонид Ильич принимал в Кремле американских бизнесменов. В их числе были богатейшие люди Америки, в том числе глава компании «Пепсико». В. Суходрев писал: «В тосте генсеку сказали, что ему дарят охотничью собаку, но так как ее в Кремль привести нельзя, то они выставили в Грановитой палате живописный портрет этой собаки, а Брежневу вручают красивый ошейник для нее. Я почувствовал, что Леонид Ильич сильно расстроился…»
Обернувшись к своему переводчику, он заметил:
— Вот дураки-то, не знают, что я не хожу на охоту с собаками. А тут зачем-то собаку привезли, какой-то ошейник подарили…
Возможно, именно к этому случаю относится воспоминание участника таких встреч Владимира Сушкова: «Однажды Леонид Ильич принимал американскую фирму, был остроумен, оживлен, беседа удалась. Уходя, американцы оставили ему подарки. Он осмотрел их и, когда они ушли, сказал Патоличеву. “Николай, вот американцы люди богатые, а дарят всегда говно!”»
«Как с подбитым глазом на работу идти!» Годы брали свое, и хотя в 70-е годы Леонид Ильич стрелял по-прежнему метко, его руки не всегда удерживали отдачу оружия. Снова предоставим слово В. Медведеву: «После выстрелов ружье давало отдачу назад, и ему прицелом разбивало лицо. Возвращался в Москву — разбиты в кровь то нос, то бровь, то лоб… Он останавливался перед зеркалом, рассматривал себя и как-то по-детски жаловался неизвестно кому: “Ну вот, опять. Как теперь с подбитым глазом на работу идти!”»
В мае 1978 года на охоте Леонид Ильич разбил себе бровь и переносицу прицелом винтовки. Хлынула кровь… А через пару дней началась его поездка в Прагу, и генсеку пришлось много бывать в свете телевизионных юпитеров… Врачи кое-как гримировали его для каждого выхода к журналистам. Телезрители обратили внимание, что у генсека вокруг глаза — какой-то странный грим. После этой истории Леонид Ильич с грустью, но подчинился обстоятельствам: он уже больше не стрелял сам. Однако продолжал бывать на охотах, подстерегал зверя на вышке, азартно переживал вместе со стрелками. «Мы еще поживем, мы еще поохотимся», — бодро говорил он. В последний раз вернулся с охоты за день до своей смерти…