Удивительно, что и в эти годы Леонид Ильич не забывал друзей своей юности, когда-то вместе с ним гонявших голубей. Они первыми узнавали о приезде Брежнева в родной город. Он навещал этих ветеранов, так и оставшихся в отличие от него простыми рабочими-металлургами. Просил выпустить голубей, смотрел, как они взмывают в небо, купаются в воздушных потоках. Оглушительно свистел (а свистеть он умел с молодых лет, как признавали его друзья-голубеводы, громче и звонче всех). Говорил, налюбовавшись птицами: «Вот это жизнь!»
«Как мы вам вчера!» Леонид Ильич был азартным футбольным и хоккейным болельщиком. «Когда выдавались свободные часы… бывало, ездил на стадион», — говорится в его воспоминаниях. И став генсеком, Леонид Ильич по-прежнему бывал на стадионах, не пропускал матчей по телевидению, особенно международных. После матчей в его дневнике появлялись такие, например, заметки: «Смотрел, как ЦСКА проиграл «Спартаку» (молодцы, играли хорошо)».
Но симпатии Брежнева из этих двух команд все-таки склонялись к команде армейцев. «Леонид Брежнев не пропускал поединков любимого ЦСКА, — вспоминал тренер Виктор Тихонов, — часто заходил к нам после матчей в раздевалку (ведь он был тогда наш главный болельщик)». В. Медведев замечал: «Он не то чтоб уж очень болел, просто отдавал предпочтение клубу ЦСКА. А в Политбюро многие болели за «Спартак», и он на другой день на работе подначивал своих соратников: «Как мы вам вчера!..» Часто брал с собой кого-нибудь на хоккей или футбол. Черненко болел за «Спартак», тут уж Леонид Ильич подначивал его, не щадил. Устинов же, как и Брежнев, был за ЦСКА, и поэтому, когда они сидели в ложе рядом, Леонид Ильич в пику ему начинал азартно болеть за “Спартак”». Смотреть матчи в одиночестве, даже по телевидению, Брежнев не любил.
Часто просил кого-нибудь из охраны: «Давай хоккей посмотрим».
Рассказывали, что однажды во время игры Брежнев возмутился тем, что фамилии на форме хоккеистов выведены латинскими буквами. К следующему матчу надписи поменяли на русские…
Спортивный комментатор Георгий Саркисьянц говорил о Брежневе: «Помню, как он несколько раз звонил и говорил, что по состоянию здоровья не может поехать на какой-то футбольный матч, но в то же время он его хочет увидеть»… Конечно, просьба генсека непременно исполнялась, и матч включали в программу. Однажды, когда на поле играла сборная СССР, матч для телевидения комментировал Николай Озеров. Внезапно его попросили к телефону.
«Товарищ Озеров, — сказали ему, — умерьте свои эмоции. Леонид Ильич и так сильно переживает — уже второй тайм корвалол пьет».
Как ни удивительно, иногда присутствие Брежнева на стадионе давало повод для всеобщего открытого веселья. Дело в том, что в команде армейцев играл его однофамилец — защитник Владимир Брежнев. И порой диктору приходилось серьезно объявлять на весь стадион: «С поля на две минуты удален Брежнев!»
Разумеется, публика в такие моменты искренне веселилась. Самого Леонида Ильича это совпадение, видимо, тоже забавляло — во всяком случае, никаких мер для предотвращения подобных «шуток» в будущем не принималось.
«В детстве мне подарили драгоценную книгу…» Довольно неожиданным увлечением Леонида Ильича может показаться его любовь к собиранию старинных книг. Ю. Чурбанов замечал, что в московской квартире генсека «была хорошая библиотека, и такая же, если не больше, находилась и на его даче». Это увлечение возникло у Леонида еще в детские годы. Брежневу особенно нравились пышные, витиеватые, в духе XVIII века названия, которые он с удовольствием повторял, как стихи.
— Вот, помню, — рассказывал он, — в детстве мне подарили драгоценную книгу «Вечерние беседы в хижине, или Наставления престарелого отца, в которых содержится приятное нравоучение, вдыхающее неприметно детям кротость, покорность, человеколюбие и все добродетели, к которым должно приобучать их с младенчества. Сочинение автора Лолотгы и Фанфана. Перевод с французского». «От прадеда мне досталась книжка «Открытые тайны древних магиков и чародеев, или Волшебные силы натуры, в пользу и увеселение употребленные».
Генсек говорил:
— Громыко мне отличную книгу подарил, вот: «Врачебное веществословие, или Описание целительных растений, во врачестве употребляемых, с изъяснением пользы и употребления оных и присоединением рисунков, природному виду каждого растения соответствующих. По высочайшему повелению сочинил врачебных наук доктор и повивального искусства профессор Нестор Максимович-Амбодик».
— Аркадий Райкин прислал мне книжечку — «Сатирический вестник 1790–1792 годов, удобоспособствующий разглаживать наморщенное чело старичков, забавлять и купно научать молодых барынь, девушек, щеголей, игроков и прочего состояния людей, писанный небывалого года, неизвестного месяца, несведомого числа, незнаемым Сочинителем».
— Щербицкий мне отличную книгу подарил — «Псовый Охотник, содержащий в себе: о свойствах, названии и должности оного; о высворке борзых и наездке гончих собак; о узнаний по статям борзых резвых и гончих мастеров, и о содержании оных; о узнаний на гоньбе гончих мастеров; о лечении собак от разных болезней, и о кличках борзых и гончих собак».
— Прочитайте вот эту книгу — «Мопс без ошейника и без цепи, или Свободное и точное открытие таинств общества, именующегося Мопсами».
Порой старинные книги преподносили Леониду Ильичу сюрпризы. Например, генсек обнаружил, что фамилию «Брежнев» носили не только крестьяне, но и русские аристократы:
— Вы посмотрите в «Общий Гербовник дворянских родов Всероссийской Империи, начатый в 1797 году». Там есть и моя фамилия…
«На столе советского человека должно быть все». В 70-е годы любили приводить слова Леонида Ильича: «На столе советского человека должно быть все». В одном разговоре Брежнев как-то пересказал такую историю: «Алексей Максимович Горький рассказывал Ворошилову, как однажды в годы гражданской войны он в Москве пришел к Владимиру Ильичу домой, и тот прежде всего спросил его:
— Обедали?
— Да, — ответил Горький.
— Не сочиняете? — допытывался Ильич.
— Свидетели есть, обедал в кремлевской столовой, — сказал Алексей Максимович.
Но, не успокоившись, Ленин продолжал расспрашивать писателя:
— Я слышал, скверно готовят там.
— Не скверно, а могли бы лучше.
И Ленин тотчас же подробно допросил: почему плохо, как может быть лучше? И начал сердито ворчать, как заметил Горький:
— Что же они там, умелого повара не могут найти? Люди работают буквально до обмороков, их нужно кормить вкусно, чтоб они ели больше…» Всю эту историю Леонид Ильич приводил в качестве примера того, как надо относиться к поварскому делу — даже в самое трудное время.
А что же было на столе у самого Брежнева? В его мемуарах упоминаются немногие блюда и напитки: домашняя лапша, которую готовила его мать; «две рюмки под мои любимые пельмени», «шматок сала», который «украинец старается срезать себе потолще», еще дыни, «чаек», шампанское, домашний квас, ну и, конечно, хлеб. О начале 50-х годов: «Есть приходилось сплошь и рядом где-нибудь у обочины или в лесополосе, и ели, как говорится, что бог послал. Иногда трактористы угостят фасолевым супом, кулешом, мамалыгой. Иногда на ходу пожуешь слив или яблок».
Официантка Елизавета Вахрушева, готовившая для Брежнева в Казахстане, вспоминала его неприхотливость в пище: «Не такая уж я умеха готовить, не знаю уж, почему он все меня возил с собой. Бывало, что ни подам, съест да еще спасибо скажет. Или попросит: напеки пирожков, да в небе и перезакусим». Яичница, которую любил Леонид Ильич, делалась очень просто: на обширной чугунной сковородке обжаривались многочисленные куски сала до образования золотой корочки. Затем они заливались множеством яиц… Соратник генсека В. Гришин позднее писал: «Он любил простую пишу: утром — жареный картофель с салом, пирожки с горохом, приготовленные в подсолнечном масле, в обед — украинский борщ, то есть то, чем в детстве потчевала его мать». Леонид Ильич часто вспоминал кушанья, которые полюбил в юные годы: «В детстве я любил пирожки с черникой… Моя мама готовила вкуснейший торт с крыжовником…»
Мы уже рассказывали о том, как питались в годы нэпа студенты, к которым принадлежал тогда Леонид Брежнев. Вот еще стихи К. Шелонского о «студенческом меню» (1925 года), которые позволяют наглядно представить себе тогдашний стол нашего героя:
Обычно вузовский бюджет
Не утопал в особом блеске,
И хорошо, коль на обед
Идут колбасные обрезки.
Звеня задорно пятачком,
А аппетит не в силах взвесить;
Селедка, ежели с лучком,
Даст ужин человек на десять.
Картофель — пусть он чуть-чуть смерз,
Снабженный сверху постным маслом,
Дает обедающим форс
И радость на лице угаслом.
В голодные 20-е и 30-е годы Наталья Денисовна (мать Леонида) часто готовила самое дешевое блюдо — картофельные лепешки. «Картошку Наталья Денисовна замачивала в воде, — писала Любовь Брежнева, — чтобы отошла земля, натирала на терке вместе с кожурой и пекла на горячей плите лепешки — «тошнотики». Коричневые сверху, синие изнутри, были они как резина, но ели их с аппетитом. Через много лет, живя уже в Москве, Леонид попросил мать сделать такие картофельные «тошнотики». Она испекла по всем кулинарным правилам — на молоке, яйцах и сливочном масле, но Леонид их есть не стал. «Не «тошнотиков» тебе хочется, — сказала Наталья Денисовна, — по молодости тоскуешь».
Но в 60-е годы на столе генсека действительно было «все». А. Бовин вспоминал: «Обедали мы за одним столом вместе с Л.И. Брежневым. Закусон, естественно, был генеральский. Выпивка была всегда. Сам он пил очень мало… Для него делали «Столичную с перцем», ставили малюсенькие коньячные рюмочки». «Стол Генерального, — писал Г. Шахназаров, — всегда радует глаз обилием закусок, разнообразными деликатесами, изысканным оформлением, дорогим сервизом, блеском на славу начищенных приборов и сиянием хрустальных рюмок».