Понимал ли Брежнев эту механику? Видимо, вполне понимал. В. Медведев рассказывал, что однажды генсек, улыбаясь, дал ему послушать по телефону поток похвал в свой адрес со стороны одного из секретарей ЦК. Закончив разговор и положив трубку, Леонид Ильич засмеялся:
— Очень уж хочет быть кандидатом в члены Политбюро.
«Кандидатом он так и не стал», — многозначительно добавлял Медведев. В этой истории интересен и тот момент, что генсек не стал обрывать собеседника. Очевидно, он чувствовал, что унизит его этим. И такую скромность, как ни странно, окружающие воспримут как высокомерие, надменность. Поэтому генсек никогда не отвергал знаки уважения, которые ему оказывали, — даже самые неожиданные и порой нелепые. «Я не принадлежу к тем, у кого может закружиться голова от похвал», — сказал он на одном из своих юбилеев.
Брежнев считал, что в похвалах люди ищут что-то вроде магии, заклинаний. «Меня уже чуть ли не сравнивают с Лениным, — заметил он как-то в разговоре, — а я вам по секрету скажу: все это не для тех, кто способен понимать все, что нужно понимать… Вождей просто используют, как для предотвращения импотенции в постель кладут зверобой или обкуривают им комнату».
— Никакой человек не достоин похвалы, — говорил он. — Всякий человек достоин только жалости…
В 1978 году Леонид Ильич посещал Баку, где создали музей боевой славы его родной 18-й армии. Здесь была даже его собственная землянка, где на гвозде висела его собственная шинель с погонами полковника. Он с интересом осмотрел музей, но в то же время иронически буркнул одному из своих спутников:
— Если судить по экспозиции, 18-я решала судьбу войны.
В столице Азербайджана генсека встретил необыкновенный поток похвал. «Слава Леониду Ильичу Брежневу!» — гремела толпа. В. Фалин описывал вечерний прием в Баку: «А тут Алиев… стелет Генеральному один риторический ковер цветастее другого. Несколько раз гость перебивает хозяина: «Хватил, Алиев». Но тот заплутался в восточных узорах. «По домам. На сегодня достаточно», — Брежнев поднимается — и к выходу». По своему обыкновению, Леонид Ильич не хотел обижать чересчур гостеприимного хозяина. Его ближайший соратник Константин Черненко говорил:
— Леонид Ильич распорядился урезать речения Алиева на две трети. Витийства выкинуть… Леонид Ильич очень раздосадован, но сам Алиеву выговаривать не хочет, чтобы не обидеть.
Однако были и такие должности, звания и титулы, за которые Брежнев боролся сам, и притом добивался их не без труда — потому что они несли в себе частицу власти.
«Вот уже и царем народ меня сделал…» Всем известно, какую роль играют в сказках различные волшебные слова и заклинания. Менее известно, какое значение они имеют в жизни.
В 1964 году наш герой стал Первым секретарем ЦК. Звучало это довольно буднично, заурядно, скучно. Ведь «первый секретарь» имелся в каждой области и республике. Другое дело — Генеральный секретарь! В самих словах уже играли волшебные нотки, в них чувствовалась магия верховной власти. Они как будто сияли отблеском своего былого всемогущества. Когда-то, с легкой руки Кремля, это громкое название разошлось по всему свету. Генсеки появились и в ООН, и даже в НАТО. Но, по иронии судьбы, в самом-то Кремле генсека уже не оставалось: эту должность упразднили еще в 1934 году!
Восстановить ее было совсем не просто. Ведь это выглядело дерзкой попыткой «примерить шинель со сталинского плеча». Поэтому потребовалось разыграть целую шахматную комбинацию. Дело в том, что название «Президиум ЦК» тоже не пользовалось особой любовью. В нем отсутствовала все та же магия, единственность и неповторимость, присущая прежнему названию: Политбюро!
И предложено было просто «вернуться к тому, что было при жизни Ленина»: Президиум сделать Политбюро, а Первого секретаря — генсеком. Против такого искушения устоять было уже трудно. Размен удался. В 1966 году собрался съезд партии, который мог утверждать подобные переименования. Предложение о Политбюро на съезде внес сам Брежнев. Но о Генеральном секретаре он не обмолвился ни словом. Восстановить этот пост предложил глава московского горкома Николай Егорычев. После этого делегаты один за другим поддержали идею сделать все, «как было при Ленине» — «возродить традицию».
И вот в апреле 1966 года Леонид Ильич стал Генеральным секретарем ЦК. Магические слова «Генеральный секретарь» заработали. В фольклоре появилось шутливое двустишие — переделанные строки Пушкина из «Сказки о царе Салтане»:
Глядь, в светлицу входит царь —
Генеральный секретарь.
Сам Брежнев, услышав этот стишок, довольно хмыкнул: «Вот уже и царем народ меня сделал».
«Внимание! Идет маршал!» Министр обороны маршал Андрей Гречко очень ревниво относился к любому вмешательству Брежнева в военные дела. Однажды на каком-то совещании он даже устроил ему «выволочку» за такое вмешательство. Все присутствующие ожидали, что генсек в ответ «взорвется» и поставит на место своего министра. Но Брежнев тогда промолчал, хотя его, главу Совета обороны, не могли не задеть подобные упреки, к тому же публичные.
И по воинскому званию генсек — генерал армии — оставался младше министра. В стране в это время жило около двадцати маршалов, но генсека в их числе не было. Только после того, как в 1976 году Гречко скончался, Политбюро решило присвоить Брежневу звание Маршала Советского Союза. (По этому поводу в фольклоре в то время появился такой анекдот:
«Брежнев:
— Я теперь должен стать маршалом.
Гречко:
— Через мой труп!»)
Во время обсуждения этого вопроса на Политбюро Брежнев предложил:
— Публиковать об этом в печати не будем, так же, как не публиковалось решение о присвоении мне звания генерала армии.
Молчанием печати Леонид Ильич, видимо, хотел воспользоваться для того, чтобы праздничную встречу со своими однополчанами превратить в захватывающий «маскарад». На собрание ветеранов 18-й армии по случаю Дня Победы он явился в плаще. Плащ скрывал новый маршальский мундир. Войдя в помещение, Леонид Ильич скомандовал:
— Внимание! Идет маршал!
Затем эффектно скинул плащ и предстал перед двумя сотнями однополчан в новенькой маршальской форме, со множеством орденских планок. Указывая на шитые золотом маршальские звезды на погонах, с гордостью сказал:
— Вот… дослужился.
Разумеется, однополчане совершенно искренне разделяли радость своего бывшего сослуживца и товарища. В своем дневнике 10 мая Леонид Ильич записал: «Говорил с тов. Копенкиным А. Н. — он сказал: голос офицера слышал, голос генерала слышал — а теперь рад, что слышу голос маршала». Похоже, что только для этого веселого «маскарада» с плащом и мундиром Брежневу и понадобилась тайна с публикацией. Его замысел не вполне удался: уже 10 мая Леониду Ильичу торжественно вручили маршальский знак отличия — украшенную бриллиантами большую «Маршальскую звезду» — и об этом сообщили все газеты. В игре Брежнева в тайну и переодевание — больше от мальчишки-синеблузника, чем от важного 69-летнего сановника. Его поступок позволяет нам понять, что Леонида Ильича, как и в молодости, по-прежнему больше всего увлекали моменты превращения, переоблачения, перевоплощения.
Свой маршальский мундир Брежнев надевал очень редко: например, все Звезды Героев он получал только в штатской одежде. Когда предстояло награждение орденом «Победа», он с какой-то ноткой нерешительности спросил у соратников:
— Видимо, для вручения ордена «Победа», может быть, целесообразно было бы надеть военную форму.
Все согласились… Надевал он мундир и для встреч с однополчанами. Бывшие сослуживцы в каком-то смысле были ближе ему, чем многие коллеги. Один из них, майор в отставке Гурий Юркин, красочно рассказывал о своей встрече с генсеком. Этот рассказ, вероятно, не лишен преувеличений, как и всякая легенда. Будто бы Леонид Ильич говорил ему при встрече:
— Гурий, дорогой! Спасибо, что приехал… Тоска, Гурий! Такая тоска… Вот и маршал я, и Генеральный секретарь, и пять Звезд на мне, а выпить коньяку, понимаешь, не с кем. Одна сволочь вокруг… Спасибо, родной…
Конечно, общество «обсуждало» маршальское звание генсека в шутках и анекдотах. «За что Брежневу присвоили звание Маршала Советского Союза? — За взятие Кремля». «Как будет называться новый пятилетний план? — План маршала»…
В исторических архивах сохранились письма, авторы которых предлагали присвоить Леониду Ильичу и следующее, самое высокое воинское звание — генералиссимуса Советского Союза. Кто направлял такие письма? Одно из них, например, подписал полковник в отставке, другое — слесарь, ветеран войны.
За всю советскую историю звание генералиссимуса носил только один человек — Иосиф Сталин. Но в списке воинских званий оно сохранялось и после его смерти, вплоть до распада СССР. Это звание еще не выглядело тогда чем-то совершенно экзотическим: только в 1975 году умерли два иностранца, носившие титул генералиссимуса — Франко и Чан Кайши. Однако в отношении Брежнева это предложение так и осталось неисполненным.
«Видать, народ так хочет, народ…» Только через 12 лет после прихода к власти Леонид Ильич стал главой государства. За это время ему не раз приходилось отбивать попытки отодвинуть его на второе место. Однажды на заседании Варшавского Договора румынский участник предложил подписать документ главам государств. Брежнев возразил:
— Как же можно?! Документ должен подписывать первый человек в стране. А первый человек — это руководитель партии.
Главным соперником Брежнева в середине 70-х годов был именно глава Советского государства — Николай Подгорный. Среди руководителей он не пользовался особой любовью. Даже близкие соратники, частенько игравшие с ним в домино, между собой прозвали его «пусто-пусто». Его недолюбливал еще Н. Хрущев и однажды высказался при нем с характерной грубоватой прямотой:
— Что с него взять? Был сахарным инженером — им и остался. Мы его вытащили с Украины потому, что он там все дела проваливал. Чем он в Москве занимается, какую пользу приносит, я понять не могу.