«Я сама сдала все, — говорила Виктория Петровна. — Помните, писали, как бандиты убили адмирала Холостякова и его жену, чтобы завладеть иностранным орденом с бриллиантами? И я решила (уже при Горбачеве) все награды сдать: и ордена Ленина, и Золотые Звезды Героя, и орден «Победа» — он же с бриллиантами? — и иностранные, и цепи золотые — какой-то орден с цепью был… А мне говорят: «У вас сабля подарочная, маршальская…». И ее сдала».
Брежнев в мемуарах Жукова. Как уже говорилось выше, одним из шагов брежневского руководства стало прекращение опалы маршала Георгия Жукова. В 1969 году ему позволили напечатать книгу воспоминаний, которая мгновенно завоевала огромный успех. Перед книжными магазинами выстраивались стометровые очереди, а в московском «Книжном мире» толпа расколола витрину и прошла внутрь сквозь разбитое стекло. Чтобы навести порядок, тогда пришлось даже вызывать наряд конной милиции…
Однако перед публикацией Жукову намекнули, что в книге следует хотя бы однажды упомянуть имя Л. Брежнева. Маршалу не хотелось этого делать, тем более что за всю войну они с Брежневым ни разу не встречались. «Я не знал такого генерала», — будто бы ответил вначале Георгий Константинович. Но в конце концов маршал решил использовать все тот же прием — доведение до абсурда. В одном месте своих семисотстраничных мемуаров он все-таки упомянул Брежнева. Но как он это сделал!
Жуков написал, что его и все высшее командование чрезвычайно беспокоил вопрос — сумеют ли защитники Малой земли выстоять под ударами врага. «Об этом, — пишет он, — мы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии Л. И. Брежневым, но он как раз находился на Малой земле, где шли тяжелейшие бои». Рассказ маршала выглядел явной нелепостью. Включив его в мемуары, маршал усмехнулся и сказал: «Умный поймет!».
По другой версии, маршал сам не писал этого отрывка, а только вставил его в свой текст. Но, так или иначе, он обернулся «замаскированной миной». В фольклоре немедленно появились анекдоты на эту тему. Например, такой:
«В апреле 1945 года Сталин звонит Жукову:
— Товарищ Жуков, вы подготовили план взятия Берлина?
— Да, товарищ Сталин.
— А с полковником Брежневым вы его согласовали?»
Другой вариант того же анекдота. Жуков приносит Сталину план штурма Берлина, на что Сталин отвечает: «Пойду посоветуюсь теперь с полковником Брежневым…»
Вручение партбилета Ленину. Один из мифов, живших в советском обществе, гласил, что Ленин не умер, а как бы остается живым. «Нет Ленина? — риторически спрашивал один журнал вскоре после его смерти. И отвечал неожиданным каламбуром: — Нет! Ленин — нетленен». В 70-е годы эта мысль выражалась уже с большей серьезностью, словами поэта: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить».
Глава Совнаркома не просто покоился в Мавзолее — он оставался депутатом'Моссовета, на его имя выписывались депутатский мандат, партийный билет, билет Союза журналистов… Ему писали письма с жалобами по адресу: «Москва, Мавзолей. В.И. Ленину». На него совершались даже покушения — и о таких чрезвычайных случаях немедленно докладывали Брежневу. (После одного нападения он записал в дневнике: «1 сентября. Разговор с тов. Андроповым. Случай в Мавзолее».)
В 1963 году Ленин выступил… с трибуны Мавзолея во время ноябрьской демонстрации на Красной площади (его голос воспроизвела пластинка). Может показаться невероятным, но призрак Ленина даже высказывался по самым злободневным вопросам общественной жизни. Например, в 1961 году на съезде партии, когда обсуждался вопрос об удалении праха Сталина из Мавзолея, самую сильную речь по этому поводу произнесла старая большевичка Дора Ла-зуркина, лично знавшая Ленина. Она заявила: «Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии». (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
(«Просто, по-моему, ведьма какая-то, — возмущался этим выступлением «оппозиционер» Вячеслав Молотов. — Во сне видит, как Ленин ругает Сталина».)
И вот 1 марта 1973 года Брежневу довелось принять участие в настоящей мистической церемонии — выдаче нового партбилета вождю большевиков Владимиру Ульянову-Ленину. Самого Ленина на церемонии, конечно, не было — или, возможно, он как бы присутствовал на ней незримо, как на трибуне Мавзолея в 1963 году. Ленину выдали партийный билет за номером первым (00000001). Номер второй (00000002) на следующий день торжественно вручили самому Леониду Ильичу. Номер третий получил Суслов, четвертый — Косыгин, пятый — Подгорный.
Но Брежнев не был бы Брежневым, если бы не внес в эту церемонию совершенно неожиданную, новую символику. Этим новым оказалась авторучка, которой он выписывал партбилет вождю большевиков. Надо сказать, что в довоенные годы авторучка была редкостью, дорогим сувениром — все писали обыкновенными ручками, макая их в чернила. Более того, авторучка считалась знаком «буржуя», чем-то вроде сигары и цилиндра. Возможно, еще с тех времен Леонид Ильич привык ценить хорошие авторучки и любовался ими по-детски непосредственно, иногда совсем не вовремя. Э. Терек вспоминал, как в 1975 году во время съезда польской партии Брежнев «вел себя так шумно, что временами я подумывал об объявлении перерыва. Признаюсь, я с огромным трудом дошел до последней страницы своего выступления. Причиной его оживления была золотая ручка, которой он вовсю восхищался, призывая соседей также выразить свое восхищение». Конечно, при таком отношении Брежнев не мог подписывать партбилет вождя большевиков какой-нибудь заурядной ручкой. И он сделал это роскошной американской авторучкой «Паркер» с золотым пером.
Позднее эта великолепная ручка красовалась в Центральном музее Ленина. (О ее фирменной принадлежности говорили выбитые на ней литеры — «Parker».) Здесь же недалеко было выставлено и пальто Ленина — ветхое и изношенное почти до дыр. Это удивительное соседство невольно заставляло многих посетителей музея глубоко задуматься…
«Товарищи убедили меня опубликовать воспоминания». Как появились на свет «Воспоминания» Брежнева? Знавшие Леонида Ильича в 60-е и 70-е годы в один голос называли его «интересным рассказчиком». По словам Г. Арбатова, «он любил делиться подчас остроумными, точно схваченными историями и сценками из своего прошлого — молодости, фронтовых лет». А. Бовин замечал, что Леонид Ильич «любил рассказывать о своей жизни, особенно военной. На этой основе потом писали его «мемуары».
Но устные рассказы — это еще не книга. Как же одно превратилось в другое? Сотрудник Брежнева Леонид Замятин позднее говорил: «Когда мне задают вопрос насчет «Малой земли»: «Писал ли Леонид Ильич эту книгу?» — я говорю, что не писал, но он является автором этой книги, так как она написана с его слов, но литературно обработана людьми, которые владели пером…» А тогда, весной 1977 года, Замятин пригласил к себе нескольких известных журналистов и стал им говорить: «Вот мы с товарищем Черненко ехали как-то в поезде с Леонидом Ильичем, он такое рассказывал! Голод, война, любовь, стихи нам читал! Мы ему говорим: “Леонид Ильич, это ведь живая история нашего народа, страны, книгу бы вам написать, а мы поможем!”». В конце концов Брежнев согласился. «Товарищи убедили меня опубликовать воспоминания о пережитом», — говорил он.
Подготовка воспоминаний была разработана и велась, как тайная военная операция.
«Это пока тайна, — напутствовал Замятин журналистов, — если хотите, государственная тайна номер один».
Печатать свои мемуары для первого лица было необычным, даже эксцентричным поступком. Ни Ленин, ни Сталин, ни Хрущев, находясь у власти, ничего подобного не делали. Ведь в подобных воспоминаниях глава страны часто представал как вполне обычный человек, к нему обращались «ты», «Леня». Освещалась отчасти и его личная жизнь. По словам Г. Арбатова, «весь проект хранился в глубочайшей тайне».
«Сам Леонид Ильич любил русскую поэзию… и имел чувство пера, — считала Любовь Брежнева. — Если бы он писал сам… книга могла бы быть очень интересной и написана была бы живым, человеческим языком». «Рассказчиком… он был потрясающим. Обладал развитым чувством юмора. Умел подмечать точные, характерные детали». В середине 70-х годов Яков Ильич Брежнев сказал дочери: «Только что с дачи Леонида, брат ударился в мемуары».
«Гуляя по парку в Кунцеве, они с Леонидом обсуждали главы книги. В частности, отец напоминал ему многие факты, связанные с их совместным пребыванием в Карпатах в августе 1944 года…» Когда помощники приносили Брежневу какие-то материалы военных лет, он добродушно улыбался: «Это я помню хорошо, фамилию генерала іолько забыл. А это где вы раскопали? Молодцы!»
Первая, военная глава воспоминаний — «Малая земля» — написана наиболее живо. Возможно, именно потому, что в ее создании участие самого Леонида Ильича было наибольшим. «Мемуары Брежнева читаются легко, — замечал А. Авторханов об этой главе, — местами они написаны довольно занимательно».
«Малая земля» появилась в феврале 1978 года в журнале «Новый мир». Этот журнал вплоть до начала 70-х годов считался почти оппозиционным. Да и позднее оставался самым либеральным из всех толстых журналов. За год до Брежнева здесь печатался, например, Василий Аксенов. Таким образом, это был своего рода «либеральный жест» со стороны генсека. Позднее в «Новом мире» появились и последующие главы: «Возрождение», «Целина», «Жизнь по заводскому гудку», «Чувство Родины». Последние три главы — «Молдавская весна», «Космический Октябрь» и «Слово о коммунистах» — публиковались уже после смерти Леонида Ильича, в январе 1983 года. (Главу о космосе по сравнению с прижизненным текстом сократили втрое.) Задумывались и последующие главы, под заголовком «На посту генсека», но они так и не вышли в свет.
Воспоминания Брежнева привлекли всеобщее внимание. Это видно хотя бы из того, что они породили целый вал анекдотов. Встречались среди них и относительно безобидные, например:
«В ответ на бессмертную трилогию Леонида Ильича Брежнева — «Малая земля», «Возрождение» и «Целина» — китайский раскольник и ренегат Дэн Сяопин написал трехтомный пасквиль: «Мало земли!», «Возражение» и “Цели нет”».