«Книгу Брежнева «Возрождение» печатают в газете «Унита». В переводе на итальянский книга называется «Ренессанс», а имя автора — Леонардо».
«Карпов дисквалифицирован в матче с Корчным. У него обнаружили допинг: в правом кармане — «Малая земля» Брежнева, в левом — его же “Возрождение”».
Были и другие анекдоты, гораздо более едкие, высмеивавшие фронтовую биографию Брежнева:
«Поссорились два ветерана, и один сказал:
— Пока я на Малой земле судьбу войны решал, ты небось в Сталинграде отсиживался».
«Англичане захватили Фолклендские острова, а что делать с ними, не знают. Спросили Рейгана.
— Не знаю, — ответил Рейган, — спросите у Брежнева, это он большой специалист по малым землям».
«Брежнева представили к Нобелевской премии по астрономии — он сумел доказать, что большая Земля вращается вокруг Малой».
«Что такое Великая Отечественная война? — Всего лишь маленький эпизод в большой войне на Малой земле».
«Кто тот садовник, который собрал большой урожай с Малой земли?»
«Эпиграф к «Малой земле» Брежнева: “Все, что было не со мной, — помню”».
«Подвиг твой неизвестен, имя твое бессмертно».
«Беседуют два офицера:
— Когда говорят, что Брежнев — видный военачальник Второй мировой войны, мне на ум приходит Чарли Чаплин.
— При чем тут Чаплин? Он никакого отношения к военным делам не имел.
— Потому он и вспоминается».
«Сын отцу:
— Папа, а мы сегодня были у памятника неизвестному полковнику Брежневу!
— А почему неизвестному, если это Брежнев?!
— А нам учитель сказал, что никто не знает, был ли он полковником, а если был, то когда?!»
Но при этом, как ни странно, те, кто задумал напечатать воспоминания Брежнева, отчасти добились своей цели. Образ генсека стал гораздо ближе, понятнее рядовым людям, чем это было раньше. Он стал для них более «своим».
«Солдаты свободы». При жизни Леонида Ильича в Советском Союзе появился только один художественный фильм, где он присутствовал на экране, — «Солдаты свободы» (1976–1977). Сама картина, состоящая из четырех серий, снималась с небывалым размахом, как грандиозная эпопея. Сражения на экране изображали армии пяти стран: СССР, Болгарии, Польши, Румынии и Чехословакии. Роль молодого Брежнева — небольшую, почти эпизодическую — сыграл Евгений Матвеев.
«Его появление в «Солдатах свободы», — рассказывал артист, — держалось в строжайшей тайне от самого генсека, потому что планировалось как своего рода приятный сюрприз к его семидесятилетию… Правда, была попытка устроить мне наблюдение за ним вблизи. Я должен был находиться в толпе корреспондентов, провожавших вождя, когда тот улетал в Берлин. Но от этого плана пришлось отказаться. Генеральный секретарь мог узнать меня и поинтересоваться, что, собственно, я, артист Матвеев, делаю среди журналистов». Актер вспоминал, как перед съемками допытывался у референта генсека Евгения Самотейкина о чертах характера своего героя.
— Надо попасть в десятку, — объяснял Матвеев своему собеседнику. — То есть выявить в персонаже главную особенность его характера и наиболее ярко воплотить ее. Так вот, каким прилагательным вы определите Леонида Ильича?
— Добрый! — не задумываясь, отвечал тот. — Поверьте, очень добрый человек. Это и есть главная черта его характера.
— Но как, в чем проявляется его доброта?
— Пожалуй, в сентиментальности, острой чувствительности.
— Так, — продолжал свои расспросы артист. — Такой Леонид Ильич хороший… А какой он злой?
— Злым я его никогда не видел. Но если он в крайнем возбуждении, в гневе… О!..
— Бывает такое?
— Случается…
Впервые Леонид Ильич появляется на экране только в четвертом, последнем фильме эпопеи. Вся она длится более шести часов, а Брежнев находится в кадре около шести минут. В первом эпизоде он перед наступлением в Карпатах читает товарищам письмо погибшего красноармейца. Во втором — поздравляет их с выигранной битвой.
В последней сцене фильма генерал-майор Брежнев появляется на экране уже после Победы, среди жителей Праги, восторженно встречающих Красную армию. В руке он держит букет цветов, на заднем плане плещется на ветру флаг Чехословакии. К Брежневу с легким акцентом обращается седовласый мужчина:
— Товарищ генерал! Можно мне с вами поговорить?
— Слушаю, отец, — отвечает Леонид Ильич.
— Мой сын погиб в партизанском отряде. Перед смертью он сказал, что умирает за коммунизм. Скажите мне, что такое этот коммунизм, если за него наши сыновья идут на смерть?
— А что такое фашизм, отец, вы знаете?
— Еще как. Фашизм отнял у меня сына. Фашизм — это война.
— Это верно. Фашизм — это страшная сила. Она уничтожила миллионы людей, залила кровью, поработила Европу. И только коммунизм смог ее победить. Коммунизм — это жизнь без войн, без рабства. Коммунизм — это когда все люди на земле равны.
«Как-то странно видеть свое изображение в бронзе…» 8 мая 1976 года в родном городе Брежнева был открыт его бронзовый бюст. Автором памятника на Октябрьской площади стал скульптор Виктор Сонин. У бронзового Брежнева сурово сдвинутые брови, гордо поднятая голова. На груди — Золотые Звезды. Один из выступавших при открытии назвал бюст «подлинным произведением искусства».
Самого героя на церемонии не было, открывал скульптуру глава Украины Владимир Щербицкий. В своей речи он сравнил Леонида Ильича с Антеем, героем «прекрасной легенды… черпавшим все новые и новые силы у матери-земли». Оратор даже не упомянул родину этой «прекрасной легенды» — Древнюю Грецию. Что, впрочем, неудивительно: можно сказать, что в СССР этот миф обрел свою вторую родину. Историю Антея в одной из своих речей кратко изложил Сталин: «Антей… был, как повествует мифология, сыном Посейдона — бога морей и Геи — богини земли… Он считался непобедимым героем. В чем состояла его сила? Она состояла в том, что каждый раз, когда ему в борьбе с противником приходилось туго, он прикасался к земле, к своей матери, которая родила и вскормила его, и получал новую силу. Но у него было все-таки свое слабое место — это опасность быть каким-либо образом оторванным от земли. Враги учитывали эту его слабость и подкарауливали его. И вот нашелся враг, который использовал эту его слабость и победил его. Это был Геркулес. Но как он его победил? Он оторвал его от земли, поднял на воздух, отнял у него возможность прикоснуться к земле и задушил его таким образом в воздухе. Я думаю, что большевики напоминают нам героя греческой мифологии, Антея». Заметим, что Антей выглядел у Сталина сугубо положительным героем. С такой весьма хвалебной оценкой он и запомнился советским людям. Первого космонавта Юрия Гагарина после этого называли «Антеем, оторвавшимся от Земли, но не потерявшим силы…»
Ранее подобное превращение пережил другой древнегреческий герой-богоборец — Прометей. Кстати, в родном городе Брежнева стоял памятник и Прометею. Эта скульптура как бы давала счастливое завершение древнему мифу. «На высокой колонне поднялся легендарный титан Прометей, — читаем в мемуарах Брежнева, — оковы его сорваны, в руке у него огненный факел, у ног — поверженный орел, веками терзавший его… Символика эта очевидна и в годы моей юности была понятна всем. Мы ведь помнили, как повержен был двуглавый царский орел…»
В сентябре 1979 года Брежнев посетил родной город и сам полюбовался на свою скульптуру. На фотографии он запечатлен на ее фоне — бюст высоко вознесся в небо, примерно вдвое выше человеческого роста. Рядом с ним живой Леонид Ильич кажется маленьким. Он заявил тогда:
— Как-то странно видеть свое изображение в бронзе, хотя это и положено у нас по закону для тех, кому высокое звание Героя присвоено более одного раза. Но, с другой стороны, скажу откровенно: мне приятно, что я как бы нахожусь постоянно здесь, среди своих дорогих земляков, в городе, где прошли мои детство, юность, где начиналась моя трудовая жизнь.
При жизни Леонида Ильича его земляки шутили, что левое плечо бюста все время приходится увеличивать, чтобы поместились новые звезды. После начала перестройки скульптуре, как символу прошлого, досталось: хотя ее и не снесли, но нередко обливали краской. Потом прежнее почтение к памятнику вернулось — он стал одним из городских символов. У молодоженов появилась даже традиция класть к бюсту букеты цветов…
«Опять Брежнев — неужели не надоело?» В девять часов вечера Брежнев неизменно смотрел информационную программу «Время». «Это был как ритуал у него», — замечал Андрей Брежнев. Что же представлял собой этот ритуал? Это было нечто вроде рекламы. Смотря на экран, зритель приобщался к чудесному, совершенному миру (точно так же, как позже он стал приобщаться к столь же сказочному миру рекламы). И рекламу, и «Время» смотрел не каждый, но все же участником ритуала становился весь народ. «75 миллионов телевизионных экранов загорается ежедневно в нашей стране», — заявлял сам Брежнев в эти годы.
Программу вели два диктора — мужчина и женщина, как бы Адам и Ева этого экранного Эдема. Как настоящим небожителям, им не полагалось ошибаться ни в чем. Все в них могло быть только безупречным: произношение, прическа, костюм, выражение лица. Стоило им кашлянуть или запнуться, словно обыкновенным людям, как это уже вызывало удивление. Завершал передачу, тоже не без символики, прогноз погоды.
Наиболее важные сообщения обычно зачитывал диктор Игорь Кириллов. Он вел программу более 30 лет (до 1989 года). Для миллионов телезрителей Кириллов с его всегда уверенной и выразительной интонацией сделался живым воплощением государства. Раньше нечто похожее произошло с диктором радио Юрием Левитаном, голос которого постепенно стал голосом самого Кремля. До такой степени, что, как рассказывали, даже сам Сталин на вопрос «Когда же кончится война?» только разводил руками: «Откуда мне знать? Левитан всем скажет».
Видимо, и Брежневу было любопытно узнать, «что говорит о нем Кириллов». Официальная хроника занимала в программе довольно большое место. Анекдот того времени гласил: «Информационная программа «Время» эпохи Брежнева: “Все о нем, все о нем и немного о погоде”». Была и такая детская загадка: «Что такое — сверху рожки, снизу ножки, а в середине Брежнев? — Телевизор!» Но может показаться удивительным, что и сам Леонид Ильич, сидя перед телевизором, порой высказывал сходные чувства.