«Опять все… Брежнев, Брежнев и Брежнев, — громко проворчал он как-то в 1981 году. — Неужели не надоело…»
Судя по всему, его раздражали однообразие, стертость всех упоминаний о нем, их безликость. Как он когда-то выражался, «затасканность мыслей». Он замечал: «Забодали: Брежнев, Брежнев… Но все слабо, потому что нет индивидуального, нового… Любого поставь на мое место — и не будет проницания в его суть… Самый великий — просто человек. Любая статуя грешна перед этим человеком».
В. Медведев вспоминал: «Когда на экране появлялся он сам, Виктория Петровна оживлялась: «Вот какой ты молодец!» Она ему льстила. Потом, когда он уже начинал шамкать, она иронизировала».
Награды Брежнева в анекдотах. Награды стали одной из излюбленных тем анекдотов про Брежнева. Известен не один десяток таких анекдотов. Самый, наверное, мягкий из них:
«— Кто в Советском Союзе самый храбрый лентяй?
— Брежнев!
— А почему храбрый?
— Потому что четырежды Герой Советского Союза.
— А почему лентяй?
— А потому, что только единожды Герой Социалистического Труда».
Это относительно мягкий анекдот. А вот, может быть, самый жесткий из всех анекдотов на тему орденов и медалей: «Самолет с Брежневым разбился в тайге. КГБ три дня его искал и не нашел. Тогда собрали всех зверей и птиц и спрашивают у них, не видел ли кто Брежнева. Заяц говорит: “Самого Брежнева я не видел, но зато я видел, как Волк три дня орденами и медалями какал!”».
Рассмотрим этот анекдот более внимательно, поскольку он весьма характерен. Самая высокая, благородная материя — ордена, медали — в нем неожиданно оборачивается самой низкой, презренной — испражнениями, к тому же волчьими (сродни ругательному выражению «дерьмо собачье»). Подобные превращения встречаются в сказках и карнавале чрезвычайно часто. Вот, например, описание ритуала средневекового французского «праздника глупцов»: «Во время торжественного служения избранного шутовского епископа в самом храме кадили вместо ладана испражнениями. После богослужения клир садился на повозки, нагруженные испражнениями; клирики ездили по улицам и бросали испражнениями в сопровождающий их народ» (М. Бахтин). В этом случае испражнения заменяли собой священные материи — ладан и святую воду.
Можно подумать, что общество, где распространялись подобные анекдоты или обряды, глубоко презирало собственные награды или веру. Однако мы знаем, что это было не так. Одни и те же люди радовались встрече со Сталиным на Красной площади и едко шутили над ним в анекдотах. Охотно украшали себя наградами — и смеялись над ними. А в старину участники «праздника глупцов» назавтра совершенно искренне молились в той же самой церкви, где вчера разбрасывали нечистоты. Кстати, напомним, что и Брежнев в свое время написал стихотворение, высмеивавшее «цилиндры и фраки, отличия знаки». И прекрасно его помнил, если оно вошло в его «Воспоминания».
Как же все это понять? Дело в том, что в карнавальной стихии могут существовать только волшебные вещи. Все здесь делается волшебным — святыни, награды, золото и драгоценности в том числе. В отличие от обыкновенных волшебные вещи способны к превращениям и с легкостью становятся своей противоположностью. Золото, награды и священные предметы мгновенно обращаются в прах и нечистоты, и наоборот. При таком взгляде высокое и низкое, верх и низ — уже не два разных предмета, а один и тот же волшебный предмет, увиденный в его действительной полноте.
Поэтому совершенно неверно было бы перетолковывать приведенный анекдот в узком смысле: «награды Брежнева — это дерьмо, а вот другие награды — хороши». Карнавальные образы не поддаются столь простому переводу на обычный язык. А если все-таки попытаться перевести мысль анекдота на обычный язык, то она прозвучит примерно так: «слава, почет, уважение (награды) неизбежно переходят в свою противоположность, это две стороны одной медали».
Между прочим, в годы революции эту мысль открыто выражали и советские вожди. Известна фраза Ленина о том, что когда-нибудь из золота будет построен общественный нужник. Эти слова припомнил и Никита Хрущев в 1959 году во время своей поездки по Америке:
— Мы не очень высоко ценим золото. Я мог бы привести на этот счет слова В. И. Ленина о золоте, но думаю, что делать это не совсем удобно за обедом. (Смех в зале).
Некоторая неловкость заключалась в том, что на груди у самого оратора в этот момент сверкали две Золотые Звезды. Он, видимо, почувствовал это и тут же добавил:
— У меня есть золото. Вот оно (Н. С. Хрущев показывает на две золотые медали Героя Социалистического Труда), но это золото не принадлежит мне. Когда я умру, оно будет сдано государству.
— И ваша семья не сможет воспользоваться этим золотом? — спросили из зала.
— Нет, не сможет, — подтвердил премьер.
Хрущев, правда, не уточнил, пойдет ли золото его медалей, сданное государству, на строительство знаменитого нужника… А в 70-е годы мысль Ленина о золоте старались уже и вовсе не вспоминать — она бы прозвучала еще более неловко.
Кстати, сходная мысль (о единстве высокого и низкого), только в более мягкой форме, выражена и в анекдотах, где глава Кремля вдруг оказывается в тени известных артистов. Иначе говоря, «король и шуты» вдруг меняются местами:
«Брежнев попал в XXI век. Ну, и решил узнать, что про него в энциклопедии написано. Заходит в библиотеку, берет книжку, читает: «Брежнев Леонид Ильич. Мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой»». (Иногда вместо «эпохи Пугачевой» назывались эпохи Райкина, Высоцкого, Кобзона).
Другой анекдот: «Москва. Красная площадь. Двое провинциальных депутатов спешат на заседание в Кремль. Навстречу им — до боли знакомый человек, увешанный Звездами. «Он!» — «Не он!» — «Да говорю тебе, он!» — «Да не он!.. Товарищ, как твое фамилие?» — «Брежнев». — «Говорю, не он, а ты, дура: Банионис, Банионис!»
Еще один — на ту же тему: «Маленький мальчик позвонил в Кремль и спрашивает: «Але, это цийк?». «ЦИК», — отвечает Брежнев. «А мне главного клоуна!» — «Никита Сергеич, вас!».
«Они не мою душу тешат — моих однополчан». Первые песни о Малой земле появились еще в годы войны. Они, как писала армейская газета, «воспевали романтику Малой земли». Одна из этих песен (автор — лейтенант А. Петров) описывала само путешествие по «Дороге смерти»:
Где море всегда неспокойно,
И берег тревожен крутой,
Сверкает во мгле освещенной
Кусочек земли дорогой.
Волна набегает и брызжет.
Ночной караван — под огнем.
Но берег к нам ближе и ближе,
К нему мы упорно плывем.
Плывем мы, — хоть падает в море
Близ нас не последний снаряд, —
Туда, где на склонах предгорья
Товарищи наши не спят.
Вот берег причальный и тропка,
Родные деревья в пыли,
Высокие гордые сопки —
Хранители Малой земли.
Долиной средь лоз винограда,
Товарищ, пройдем поскорей,
Под дикую пляску снарядов,
Немолкнущий гул батарей.
На карте лишь точкою в мире
Ее очертанья видны.
Мы Малую землю расширим
От края до края страны.
Песня старшего сержанта И. Смирнова написана от имени возлюбленной моряка-малоземельца. Песню напечатали в армейской газете в июне 1943 года:
Катера исчезли в полумгле.
На одном из них уехал милый,
Чтоб на Малой огненной земле
Было больше мужества и силы.
Ночь купалась в ласковой воде,
И волна лениво набегала.
…Я о нем гадала по звезде,
А звезда к ногам моим упала.
И сказала голосом живым,
Ласковым, простым и человечьим:
«Твой моряк пройдет огонь и дым
И к тебе вернется в тихий вечер».
Но по-настоящему знаменитой стала только одна песня — «Малая земля», сочиненная уже в 70-е годы. Слова написал Николай Добронравов, музыку — Александра Пахмутова. В самой песне имя Брежнева не упоминается, но легко догадаться, что она связана с ним. Более того, она как бы написана от его имени — передает чувства уцелевшего ветерана Малой земли.
Малая земля. Кровавая заря,
Яростный десант. Сердец литая твердь.
Малая земля — геройская земля.
Братство презиравших смерть.
Малая земля. Гвардейская семья.
Южная звезда Надежды и Любви.
Малая земля — российская земля,
Бой во имя всей Земли.
Малая земля. Здесь честь и кровь моя.
Здесь мы не могли, не смели отступать.
Малая земля — священная земля,
Ты — моя вторая мать…
Одним из наиболее известных исполнителей этой песни стал Муслим Магомаев. Он рассказывал, как выступал с ней перед самим Брежневым: «Я с ним встречался только однажды, в Баку, — в честь его приезда пел «Малую землю», и они с Черненко плакали навзрыд». «Во время исполнения песни «Малая земля» на экране в глубине сцены шли документальные кадры военной кинохроники. Показали и молодого Брежнева на каком-то военном катере…»
Пела эту песню и Людмила Зыкина. «С большой симпатией он (Брежнев) всегда говорил о Зыкиной, — писал Ю. Чурбанов, — особенно о ее лирическом репертуаре. Ему было очень приятно, когда на одном из правительственных концертов, транслировавшихся по Центральному телевидению, Людмила Георгиевна исполнила — в общем, конечно, прежде всего для него — “Малую землю”».
Сам Леонид Ильич как-то заметил:
— Мне не надоели эти оды… на победы… на Малой земле… Они не мою душу тешат — моих однополчан.
Песня «Малая земля» стала музыкальным символом эпохи Брежнева. Разумеется, фольклор не обошел ее вниманием, и в анекдотах она подверглась довольно безжалостному осмеянию. Вот один из таких анекдотов: