вным носителем которого выступает «Брежнев». Помимо своей воли окружающие его серьезные государственные мужи вовлекаются в потешный маскарад. Карл Маркс превращается в Карлсона, Ленин — в «старика Крупского», а маршалу Гречко приходится выбить глаз, чтобы уподобить Кутузову… Да и сам «Брежнев» преображается то в луноход, то в чучело, то в Леонардо, то в графа Уварова (а может быть, это воскресший граф Уваров превращается в Брежнева?). Он искренне удивляется, узнав о том, что он — Брежнев Леонид Ильич. Кем же он ощущает себя? Частицей карнавальной стихии, у которой нет и не может быть никакого постоянного имени. Наравне с «Брежневым» в тех же анекдотах встречаются и другие фольклорные персонажи: например, Чапаев и Петька, Штирлиц, майор Пронин, Золотая Рыбка, Волк и Заяц.
«Карнавальный Брежнев», как и другие яркие фольклорные образы, пережил свою эпоху. В поздних анекдотах он обсуждает очереди за водкой, сникерсы, пейджеры, мобильники и отдых на Гавайях и Кипре, то есть реалии конца 80-х и 90-х годов.
Ниже приводится около сотни характерных анекдотов, по которым можно составить общее впечатление о карнавальном «двойнике» генсека. Конечно, это — далеко не все анекдоты, где фигурирует Брежнев (всего таких анекдотов известно более 500). Притом в данную подборку вошли в основном те анекдоты, где генсек — главное действующее лицо. Темы анекдотов разнообразны: здесь и история, и космонавтика, и спорт, и живопись, и кино, и литература…
После прихода Брежнева к власти к нему обратились с вопросом, как его теперь следует называть: вождем, гением всех времен и народов или отцом родным?
— К чему эти церемонии? Зовите меня просто: Ильич.
К Брежневу на прием приходит старушка Крупская.
— Леонид Ильич! Вы меня, наверное, не помните. Я Крупская, Надежда Константиновна. Но вы должны помнить моего мужа.
— Как же, как же, Надежда Константиновна. И вас помню, и мужа вашего, товарища Крупского, тоже отлично помню.
Брежнев открывает Московскую Олимпиаду 1980 года. Он зачитывает приветствие спортсменам:
— О! О! О! О! О!
— Леонид Ильич, — шепчут ему, — речь ниже, это олимпийские кольца.
Брежнев уснул на партийном съезде. Внезапно просыпается и возглашает:
— Идея! Идея!
Все аплодируют и хватаются за блокнотики — Брежнев идею предлагает.
— Какая идея, Леонид Ильич?
— Иде я нахожуся? Куда я попал?
На заседании съезда компартии Брежнев оторвал брови и приклеил их себе под нос:
— Нушто, товарышы, нэждалы?
Брежнев смотрится в зеркало:
— Да… я стар… я очень стар… я суперстар!
К Брежневу в квартиру как-то залетает Карлсон.
— Ты кто такой? — спрашивает Брежнев.
— Карлсон.
— Что значит «Карлсон»? Какой такой Карлсон? Куда смотрит охрана?
— Ну как же, — говорит Карлсон, — вы что, про меня в книжке не читали?
— Хм… Карлсон, Карлсон… — задумчиво бормочет Брежнев. — Ах, Карлсон! Ну как же, как же! А где же ваш друг и соратник Энгельсон?
Леонид Ильич вызывает своего врача:
— Мне назначили завтра принимать французского посла. Мне его принимать до еды или после?
Брежнев спрашивает на заседании Политбюро:
— Голосовать будем списком или без?
— Списком! Списком!
— Тогда начинайте пищать!
После Московского кинофестиваля Брежнев принимает Софи Лорен.
— Я готов выполнить любое ваше желание!
— Выпустите, пожалуйста, из вашей страны всех желающих.
— Софи, неужели вы и в самом деле хотите, чтобы мы остались одни, совсем одни?
Леонид Брежнев объявил, что границы СССР открыты и любой желающий может выехать за границу. На следующее утро ему звонит Громыко:
— Ну, ты, Леня, и учудил! В стране никого, кроме тебя, не осталось.
— Как это никого, а ты? — спрашивает Брежнев.
— А я звоню из Вашингтона, — отвечает Громыко.
Брежневу дарят футбольный мяч, а он говорит:
— Спасибо за орден, но уж очень на Хрущева похож.
Встает как-то Брежнев на заседании Политбюро и говорит:
— Товарищи! Предлагаю членам нашего Политбюро на Олимпиаде в эстафете участвовать!
— Это как, Леонид Ильич?
— Значит, состав такой: первый этап — товарищ Черненко, второй — Суслов, третий — Пельше, ну и четвертый — я!
— Вы что, Леонид Ильич, четвертый этап — это ж самый трудный!
— Правильно! Но им же еще до меня добежать нужно!..
В Политбюро переполох. Случилось невиданное. Брежнев отказался от ордена.
Собирается специальный пленум. На трибуну выходит сам Леонид Ильич и, косясь на Суслова, неохотно выдавливает из себя:
— Товарищи, все вы знаете, как я отношусь к наградам. Но в этот раз, посоветовавшись, решил все-таки отказаться от присвоенного мне высшего ордена одной из дружественных африканских стран… Кхе-кхе-кхе — ордена «Золотого кольца в нос».
Поскольку все награды Леонида Ильича на груди не помещаются, решено: спину Брежнева считать его грудью.
Леонид Ильич Брежнев — мировой чемпион по борьбе за мир.
Брежнев приходит на съезд, а у него один ботинок красный, другой белый. Подходят товарищи:
— Леонид Ильич, что вы, в самом деле, как клоун, в разных ботинках. Может, домой сходите, переобуетесь?
— Да я уже ходил. Там точно такие же стоят.
Едет Брежнев на машине, смотрит — памятник стоит.
Он остановил машину и спрашивает:
— А кому это памятник?
— Чехову.
— А, знаю, это тот, который «Муму» написал.
— Леонид Ильич, «Муму» написал Тургенев!
— Странно. Значит, «Муму» Тургенев написал, а памятник Чехову поставили.
Американский корреспондент берет интервью у Брежнева.
— Кто ваш любимый американский писатель?
— Кто мой любимый американский писатель? — спрашивает Брежнев у референта шепотом.
— Хе-мин-гу-эй.
Брежнев:
— Хе-мин-гу-эй.
— А его лучшая книга, на ваш взгляд?
Брежнев обращается к референту:
— А его лучшая книга, на мой взгляд?
Референт шепотом:
— «По ком звонит колокол».
Брежнев:
— «Обком звонит в колокол».
Леонид Ильич предлагает на заседании Политбюро:
— Товарища Пельше пора отправить на пенсию. Он уже слишком стар и сам себя не узнает. Встречаю я его сегодня утром в Кремле и говорю: «Здравствуй, товарищ Пельше!» А он мне отвечает, что бы вы думали? «Здравствуйте, Леонид Ильич, только я не Пельше». Я ему говорю: «Придется тебя из Политбюро вывести — ты уже ничего не помнишь». А он говорит: «А я и не член Политбюро!»
Брежнев выступает на заседании Политбюро:
— Товарищи! У нас наблюдаются случаи склероза. Дело зашло слишком далеко. Вчера, например, когда мы хоронили товарища… э-э-э… Кстати, где это он? И представляете, когда заиграла музыка, только я один догадался пригласить даму на танец!
Умер Суслов. Все близко знавшие его собрались на поминки. Врач, который лечил Суслова, сидит в углу. На него подозрительно смотрит Леонид Ильич. Пауза затягивается. Врач не выдержал, встал и говорит:
— Надо помнить: наш враг — склероз!
— Нет, — говорит Леонид Ильич, — наш главный враг — наша расхлябанность! Мы уже сидим полчаса, а Суслова все нет!
Брежнев вручает награды.
— Вот тебе звездочка. И тебе звездочка.
Махнул рукой:
— А, ладно… и мне звездочка!
Брежнев в Средней Азии.
— Салям алейкум! — кричат ему трудящиеся.
— Алейкум салям! — отвечает Леонид Ильич.
— Архипелаг Гулаг! — кричит подскочивший диссидент.
— Гулаг архипелаг! — отвечает Брежнев.
Советская партийно-правительственная делегация во главе с Брежневым возвращалась из-за границы. Вдруг у самолета отвалилось днище. Все вцепились и висят. Самолет стал падать. Брежнев крикнул:
— Да здравствует КПСС! (Бурные аплодисменты.)
Самолет выровнялся и долетел до Москвы.
В полночь Брежнев звонит Косыгину:
— Скажи, Алексей, английский адмирал, который флот Наполеона побил, — как его звали?
— Нельсон.
— Он был одноглазый?
— Да, одноглазый.
Глубокой ночью Брежнев снова звонит Косыгину:
— Алексей! А наш фельдмаршал, который Наполеона разбил… Как его звали?
— Кутузов. А в чем дело?
— Он, кажется, тоже был одноглазый?
— Да, одноглазый. Ну чего ты мне спать не даешь?
На рассвете Брежнев опять звонит Косыгину:
— Алексей! А этот генерал израильский Даян — он ведь тоже у них одноглазый?
— Да, одноглазый. Ну какого черта ты мне всю ночь звонишь и не даешь спать?
— Слушай, Алексей! Надо обсудить на Политбюро — а не выбить ли нам Гречке один глаз?
Брежнев встречает приехавшую в СССР Индиру Ганди и читает по бумажке:
— Уважаемая госпожа Маргарет Тэтчер!
— Леонид Ильич, это Индира Ганди, — поправляют его. Брежнев молчит, потом начинает снова:
— Уважаемая госпожа Маргарет Тэтчер!
Его опять поправляют:
— Это Индира Ганди, Леонид Ильич!
— Я и сам вижу, что Индира Ганди, — огрызается он, — но здесь написано: Маргарет Тэтчер!
Брежнев захотел получить очередную Звезду и обращается к архангелу Гавриилу. Тот спрашивает: