– Тоша уже собрал наши вещи. – Саша все маячила у него за спиной, не уходила, и Ган почувствовал смутное раздражение – у него хуже получалось думать, когда приходилось еще и слушать кого-то.
– Отлично.
Спиной он почувствовал движение и ощутил тепло, а потом уловил знакомый запах. Почему-то даже на борту «Герберта У.», где никакой глины не было и в помине, Саша пахла ей – как в Агано, где они с сестрой занимались лепкой посуды. Глиной и чаем из мяты, который здесь пили все за завтраком, обедом и ужином. Ган подумал, что не сможет смотреть на мяту до конца своих дней.
– Капитан разрешает нам забрать остатки оленя, которого ты добыл, когда мы спускались в последний раз. – Теперь Саша стояла прямо у него за спиной – еще немного, и прижмется к его плечу щекой. – Я сказала, что мы возьмем.
Она все говорила и говорила, и Ган понимал: Саша не умолкает не потому, что ей есть что ему сказать. Она просто хочет говорить с ним – все равно о чем. Источник тепла переместился еще ближе к нему, и Ган осторожно ступил правее, уклоняясь:
– Гляди, там, внизу… Сколько народу…
Ган хотел, чтобы Саша отвлеклась от него, и это сработало. Она доверчиво, как детеныш на охоте, подошла к бронзовому поручню и посмотрела вниз. В отличие от Тоши, который так и не привык к дирижаблю и старался как можно реже бывать на палубе, Саша высоты не боялась.
– И вправду… Ого!
Ее щеки зарделись – то ли от холода, то ли от удовольствия, глаза горели.
– Жалко, что Инга этого не видит, – вздохнула она наконец, отстраняясь.
– Ну, ты сможешь рассказать ей, – рассеянно пробормотал Ган. Воспользовавшись тем, что она ненадолго умолкла, он уже опять думал о своем.
– Рассказать?
– Ну да, когда вернешься в Агано, конечно. – Ган сунул руки под мышки. – Ладно, я пойду в каюту. Нужно утеплиться… Тебе бы тоже не помешало.
Сбегая вниз по лесенке, Ган хмурился: если бы не Сашино появление, он побыл бы наверху еще немного – там было так тихо и хорошо, пока она не пришла. Он надеялся собраться с мыслями: у него не будет второго шанса на то, чтобы правильно повести себя в Красном городе – выяснить все, что должно быть выяснено, запомнить все, что нужно запомнить.
По дороге к каюте он кивнул Пому и сделал вид, что не заметил Тошу, который с жаром что-то рассказывал одной из пухленьких близняшек. Близняшка слушала недоверчиво. Ган замер у поворота, прислушиваясь.
– Я тебе говорю! Пасть огромная… Ну… С твою голову, так точно! И я, значит, хватаю копье… Ну, пластины-то у них крепкие, но прямо на груди есть такое одно место, где щитки, ну, вроде как неплотно пригнаны… Ну так вот, и я, значит, хватаю копье…
Ган усмехнулся себе под нос и продолжил путь. Тоша зря старался – вид у близняшки был такой, как будто она тщетно ищет пути к отступлению. Ган не знал, Вера это или Лу, – за те пару недель, что они провели на «Герберте У.», он так и не научился их различать.
В каюте он быстро собрал вещи, надел под кожаное пальто еще один свитер из неокрашенной серой шерсти, намотал на шею красный шарф. От капитана Стерх и команды, которая за последние недели (в отличие от капитана) стала относиться к нему без прежней настороженности, он знал, что в Красном городе этот цвет в чести. Ган взглянул на себя в осколок зеркала. Он здорово зарос за последние недели – шрамы на левой стороне лица было видно меньше обычного. Побриться он уже не успевал. Темные волосы Ган собрал в хвост, а золотой обруч убрал в сумку – поначалу не стоило привлекать к себе лишнее внимание.
Стерх уже предупредила их о необходимости сдать оружие перед посадкой в Красном городе, поэтому он заблаговременно зашил в днище сумки и подкладку пальто пару ножей и еще несколько полезных вещей.
В дверь постучали:
– Мы снижаемся!
Он узнал взволнованный голос Тоши, а потом за дверью прогрохотали тяжелые шаги. Видимо, на этот раз даже Тоша не удержался от того, чтобы подняться на палубу и посмотреть на город вблизи.
Перекинув сумку через плечо, Ган последовал за ним. Он хотел увидеть сверху толпу встречающих… И, возможно, первым высмотреть рыжую макушку. Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и поднялся по лесенке.
Саша все еще стояла у бронзового поручня, но теперь ее плечики поникли. В волосах белели звездчатые снежинки. К Саше, опасливо цепляясь за поручень перемотанной шерстяной тканью рукой, бочком подбирался Тоша. Вдруг Ган ощутил острую, необъяснимую нежность к этим двоим. Они были его людьми, его семьей. Он был рад оказаться в новом и опасном месте с ними, а не в одиночестве.
Команда «Герберта У.» – все, кто не был занят управлением, – высыпала на палубу. Пом, стоявший неподалеку, махнул Гану рукой. В кои-то веки он выглядел расслабленным и довольным – кажется, улыбнулся впервые за время их с Ганом знакомства.
– Ну что, парень, – пробасил он, щурясь, – добрались, а? Добрались… По правде сказать, ты у меня опасения вызывал, да… Больше, чем остальные. Но ты хорошо себя показал… Хорошо. А теперь мы дома.
– Еще нет, помощник. – К ним, наискосок через палубу, шла капитан Стерх – собранная, прямая. Ее волосы были уложены в сложную высокую прическу, и ни одна прядка не выбивалась. Каждый волосок лежал смирно на положенном ему месте, открывая татуировку у виска. Ган разглядывал ее с неприкрытым восхищением.
– Вы прекрасно выглядите, капитан. Во сколько же вам пришлось встать?
Капитан Стерх фыркнула и, никак не отреагировав на его слова, сказала Пому:
– Идите на свой пост, помощник.
Пом кивнул. Выглядел он смущенным. Только проводив взглядом его широкую виноватую фигуру, капитан Стерх обернулась к Гану:
– Я помешала вам… князь?
Она все это время называла его «князем», каждый раз делая перед титулом многозначительную паузу. Ган не обращал на это внимания.
– Только немного. Мы со старшим помощником были заняты формированием связей.
– Я заметила. Но рекомендую вам отложить это до прибытия в город. Именно там – главные связи, которые вам стоит сформировать.
– Благодарю вас за совет, капитан, – вы столь же мудры, сколь прекрасна ваша прическа.
Уголок рта капитана дернулся – совсем чуть-чуть, но Ган это заметил и мельком порадовался, что ему удалось вывести ее из равновесия.
– Впрочем, я заметил, что вы старались сделать все, чтобы я не утруждал себя этим раньше времени. Спасибо за ваши усилия… Но, правда, мне было несложно. Я коммуникабелен… Любовь к людям – мое второе имя.
Уголок рта снова дернулся. Капитан Стерх прекрасно понимала, о чем он говорит.
На протяжении полета она делала все возможное для того, чтобы Ган не участвовал ни в занятиях команды, ни в охоте, когда «Герберт У.» спускался вниз, ни в отражении атак нечисти. Огромный парящий в воздухе корабль, битком набитый людьми, часто привлекал внимание гарпий, а пару недель назад их преследовала куда более опасная тварь, какой Ган никогда раньше не видел, с кожистыми крыльями размахом метра в три, чешуйчатым гибким телом и десятком когтистых лап. На земле, когда «Герберт У.» спускался пополнить запасы еды, воды и топлива, они тоже мигом привлекали внимание.
Встретить людей было полбеды. Пару раз Ган видел неподалеку от «Герберта У.» нерешительных наблюдателей, но никто из них не рисковал с ними связываться. Твари из прорех были не столь осторожны. Невиданный корабль и его команда притягивали их, словно магнит – железо.
Послы из других общин, кажется, были только рады тому, что их не впутывают в происходящее. До последнего они держались в стороне, наблюдая за тем, как сражается и охотится команда корабля… Может, берегли себя, может, выполняли приказ или хотели испытать своих гостеприимных хозяев. Чем бы ни объяснялась избранная ими стратегия, Ган выбрал другую.
Он принимал участие во всем, в чем получалось. Каждый раз, когда кто-то из команды в дурную погоду, чертыхаясь, выпускал из рук трос, Ган уже был рядом, подхватывая его и завязывая надежным узлом. Каждый раз, уходя на стоянках «размять ноги», он возвращался с добытой дичью. А если «Герберт У.» подвергался нападению, оказывался рядом с командой. Однажды он прикрыл Пома, когда во время охоты на них напал желающий поживиться добычей лесной пес. Ган вовремя заметил его и подстрелил как раз в тот момент, когда пес собирался прыгнуть Пому на спину. Помощник капитана при всех хлопнул его по плечу и, расчувствовавшись, назвал «молодчиной», а вот Стерх скривилась так, как будто у нее разболелись зубы.
Ган понимал, что ему не удалось обаять их всех. Они были слишком преданы капитану, слишком настороженно относились к чужакам… Однако он хорошо знал воинов, охотников. Они были приучены следовать приказам – но многие теперь видели в нем своего, что уже немало. Конечно, прикажи капитан Стерх кому-то из летунов сбросить его с палубы, они последуют приказу… Но теперь они мгновение помедлят, прежде чем толкнуть его в спину, – а мгновение многое решает в бою.
– Я заметила, – неохотно признала капитан. – Было сложно не заметить ваше… дружелюбие. Уверена, мои люди тоже прекрасно поняли вас.
– Не сомневаюсь, – с подчеркнутой серьезностью отозвался Ган, – что все ваши люди, как один, не уступают вам в мудрости. А теперь простите меня… Я хочу увидеть город.
Внизу было на что посмотреть. Ган встал у поручня рядом с Сашей и Тошей и порадовался, что капитан Стерх не видит выражение его лица.
Центр города был прекрасен. Ган смотрел на переплетение каменных улочек внутри контура красной стены, на суетливо перебегавших с места на место крохотных человечков, на башни, которые он раньше видел на картинках старинных книг. И одно дело было лететь на «Герберте У.», к которому он успел привыкнуть, совсем другое – видеть столько воздушных кораблей сразу, огромных, величественных, невесомых и полупрозрачных в ясном осеннем воздухе.
– Снижаемся! – зычно выкрикнула капитан Стерх у него за спиной. – Приготовьтесь!
«Герберта У.» вдруг сильно тряхнуло, и слева от него Саша вцепилась в поручень так сильно, что пальцы побелели. Ган хотел ободряюще тронуть ее плечо, но между ними стоял Тоша, разглядывающий Красный город со смесью восторга и благоговейного ужаса.