хоть чем-то себя поддержать, ибо сперва у меня никак не хватало мужества, чтобы начать этот разговор. Уинтер, впрочем, так и не допил свой первый бокал, оставаясь по-прежнему вежливым и предупредительным. Глория – та, что с испанскими глазами, – вырастила из своего сына великолепного слушателя.
Последним я вытащил из папки листок плотной розовой бумаги с напечатанным на нем текстом. Я не сразу вспомнил, где мне уже доводилось видеть нечто подобное, – тем более и шрифт был немного другой, и бумага более дорогая. Зато текст оказался почти идентичен той давнишней и гнусной листовке «ГОМОСЕКСУАЛИСТ ПРОКЛЯТЫЙ, ТВОЕ МЕСТО В АДУ!», которую некогда распространяла церковь Омега Роуз.
– Где вы это взяли? – спросил я.
Уинтер указал мне на логотип, отпечатанный на обратной стороне листовки. Это была стилизованная буква «S»[132], которая выглядела как две фигуры, стоящие лицом друг к другу и соединившие руки; под ними была дата, соответствующая текущему году. Я хорошо знал этот логотип. Он мне не раз попадался на разных жестянках и постерах.
«Выжившие». Та самая организация, с которой связан доктор Блейкли, он же Вещь № 1, он же «гуру по вопросам насилия». До сих пор я воспринимал его как простого солдата, временно вышедшего из игры и вынужденного вместе с Джонни Харрингтоном устремиться на штурм очередной бумажно-бюрократической крепости. Но снова увидеть практически тот же самый текст на листовке, выпускаемой организацией «Выжившие»…
– Что это значит? – вырвалось у меня.
– Я давно уже заглядываю на сайт «Выживших», – сказал Уинтер. – Эта организация возникла в 1988-м, вскоре после ареста Гарри Кларка. Сперва как некая телефонная «линия доверия», укомплектованная горсткой волонтеров. Тогда она называлась…
– «Говорят выжившие»! – Теперь и я припомнил это название; тогда публичным лицом этой организации была Лиз Макрей, лечащий врач Дэвида Спайкли. Во время процесса над Гарри ее вызвали в суд в качестве свидетеля-эксперта. Тогда она была еще совсем молодой, определенно не старше двадцати пяти; ее золотисто-каштановые волосы были аккуратно подстрижены в форме каре; а ее чрезвычайно серьезная манера держаться совершенно умилила присутствовавших. Собственно, и само расследование инициировала именно Лиз Макрей, посеяв тревогу среди социальных служб и сообщив им те сведения, которые получила в результате многочисленных бесед со своим пациентом. Во время этих бесед Спайкли часто упоминал некого преподавателя школы «Сент-Освальдз», с которым были связаны вполне определенные дурно пахнущие события. Адвокат Гарри, разумеется, тут же отметил, что Спайкли ни разу не назвал своим насильником именно Гарри Кларка, однако мисс Макрей восприняла его замечание с ледяным спокойствием, а в ответ заявила, что люди, пережившие столь тяжкую душевную и физическую травму, оказываются зачастую не в состоянии открыто говорить об этом; иногда они не способны выговорить даже несколько самых тривиальных слов, связанных с тем печальным опытом, который получили.
«Выжившие». Тогда-то в суде я впервые и услышал это слово, и произнесено оно было в соответствующем контексте. И вот теперь я снова столкнулся с ним, и оно оказалось связано с церковью Омега Роуз, той самой, что некогда мучила Чарли Наттера, промывала мозги Дэвиду Спайкли и подталкивала Джонни Харрингтона свидетельствовать против Гарри. Я снова посмотрел на эту розовую листовку, и тут вдруг до меня дошло, почему стиль этого отвратительного опуса показался мне таким знакомым: ведь почти то же самое я слышал совсем недавно на школьной Ассамблее во время выступления нового директора…
– Это Харрингтон написал? Харрингтон?
Уинтер кивнул.
– Похоже на то. Во всяком случае, он точно находился где-то поблизости. После того процесса их «линия доверия» значительно расширилась, а название свое они сократили и стали называться просто «Выжившие». Лиз Макрей еще несколько лет весьма активно с ними сотрудничала, выступая в качестве консультанта по проблемам нарушения и восстановления памяти. В 1993-м за благотворительную деятельность ее наградили Медалью Британской Империи. В 1991 она вышла замуж и в настоящее время активным членом организации более не является. Детей у нее нет, хотя она несколько раз лечилась от бесплодия, и теперь она возглавляет группу поддержки бездетных пар в Хэрроугейте. Все это подтверждают и «Friends Reunited»[133]. Кстати, ее нынешнее имя – Элизабет Харрингтон.
Глава пятая Осенний триместр 2005
Дорогой Мышонок,
После суда над Гарри мне пришлось некоторое время лечиться, чтобы прийти в согласие с самим собой и осмотреть завоеванное пространство. Вообще-то выступление в зале суда здорово меня развлекло; я получил возможность высказаться, меня слушали так, словно мои слова действительно имеют значение. Я больше не чувствовал себя полным неудачником. Теперь я был одним из выживших, человеком, безусловно, мужественным, храбро выступившим перед судом присяжных против своего бывшего растлителя. Какое-то время это вызывало у меня даже какое-то радостное возбуждение. Но, увы, длилось это недолго. Ощущение триумфа померкло, и я снова почувствовал себя прежним маленьким хромым мальчиком, который тщетно прислушивается на склоне горы, надеясь услышать далекое эхо шагов тех детей, которых Дудочник увлек за собой в пещеру.
Теперь я редко что-либо воспринимаю так остро, и сны я вижу тоже очень редко. Наверное, я просто стал старше. А может, у каждого человека свой предел по-настоящему сильных чувств и я свой предел исчерпал еще в детстве? И теперь мне осталось только прислушиваться к тому безжалостному внутреннему счетчику, который говорит: «Тебе осталось тридцать два года. Или даже меньше, если заболеешь раком». Гарри Кларка убил именно рак. Рак и еще то, что случилось с Пуделем.
Какое-то время я просто плыл по течению. Однако, один раз уже оказавшись в центре всеобщего внимания, я начал сознавать, что мне этого внимания не хватает. Я дал пару интервью, затем продал мою историю «Дейли Мейл» и стал озираться в поисках еще чего-нибудь подобного. Теперь мне для поднятия настроения было уже мало такого испытанного старого средства, как убийство собаки или кролика. А воспоминания о том жгучем наслаждении, которое я когда-то испытал, столкнув Пуделя в Шурф, почти померкли, остались в далеком прошлом. Успели померкнуть воспоминания и о куда более ярком восторге, вспыхнувшем, когда я столкнул Голди.
«Выжившие» восстановили мое душевное равновесие, спасли мой разум. С помощью мисс Макрей число волонтеров, обслуживавших «линию доверия», все росло. Похоже, всем выжившим хотелось поговорить, высказаться; таких людей вокруг оказалось великое множество. Мисс Макрей все продолжала меня лечить, и время от времени я даже выступал на собрании ее группы. Голди тоже иногда ходил туда со мной. Он пребывал в тесном контакте с мисс Макрей в течение всего судебного процесса, да и после него постоянно с ней общался; собственно, она-то его во все это и втянула; сперва она вроде бы и его тоже лечила, а потом стала использовать как вполне самостоятельного и полноценного консультанта.
К этому времени Джонни уже начал преподавать в качестве практиканта. Благодаря постоянной связи с нашей церковью он пребывал в контакте со многими выдающимися проповедниками чуть ли не из всех стран мира. И все в жизни у него получалось отлично; во всяком случае, гораздо лучше, чем у меня. Людям он нравился, они ему доверяли, так что его влияние все укреплялось. Некая маленькая группа, раз в неделю собиравшаяся для проведения дискуссий, превратилась в государственный ресурс. Мы получили свободную «линию доверия», которую обслуживали волонтеры; нас официально зарегистрировали как благотворительную организацию. Джонни написал целую серию мотивирующих листовок (ему уже доводилось писать для нашей церкви нечто подобное) и даже опубликовал небольшую книжку, которая называлась «Евангелие выжившего». Все это, разумеется, пошло на пользу его карьере. Собственно, когда он был всего лишь практикантом, было уже ясно, что он нацелен на успех и мчится к нему с большой скоростью. Теперь, став директором, он организует визиты своей команды в разные школы для проведения бесед с преподавателями и учащимися о том, как определить потенциальную угрозу насилия и что именно следует считать насилием; а с недавнего времени он проводит аналогичные консультации еще и в интернете.
В 1991 году Джонни женился – причем не на ком-нибудь, а на мисс Макрей. Я был этим страшно разочарован. Должен признаться, меня это даже немного мучило. Мне казалось, что мисс Макрей и Джонни постоянно обсуждают мои беды у меня за спиной; и она, вполне вероятно, пересказывает ему то, что я когда-то сообщил ей совершенно конфиденциально. Как-то все это не очень этично, я бы сказал, – хотя, конечно, для таких, как они, этика значения не имеет. Я всегда воспринимал их как представителей другой породы, даже когда они пытались изображать из себя моих друзей. Ну а теперь, когда они уже получили от меня все, что хотели, они, разумеется, преспокойно повернулись спиной к той куче хлама, которая называется Дэвид Спайкли, и Харрингтон продолжил свой подъем по карьерной лестнице, буквально спущенной для него с небес.
Тебе показалось, Мышонок, что слова мои звучат слишком горько? Мне этого совсем не хотелось. Объективно говоря, я ведь вполне успешен. Я совершил немало важных шагов. Например, желая избежать ненужного внимания, сменил имя. И многие вещи я делаю не сам, а поручаю другим. В Молбри я вернулся в девяносто девятом, когда моя мать снова вышла замуж. Возможно, именно это мне и требовалось – снова вернуться домой. Однако тот дом, в котором я живу теперь, весьма сильно отличается от нашего старого домика в Деревне, где я вырос. Сейчас я – хозяин отличного особняка на верхнем конце Миллионерской улицы, уважаемый человек, и некоторые меня даже побаиваются. Я вновь обрел здоровый вид. У меня даже волосы на голове опять отросли. Так почему же меня по-прежнему преследует столь сильное чувство внутренней неудовлетворенности? Почему я чувствую, что душа моя трагически мертва?