и ушел всего минуты две назад, и я решил, что он просто передумал и вернулся, чтобы продолжить наш разговор.
Но когда я открыл дверь и выглянул наружу, то увидел перед собой отнюдь не Джонни, а некий призрак. Призрак из прошлого. Но не просто призрак. Ты, Мышонок, ни за что не поверишь, если я скажу, кто там стоял. Причем с таким видом, словно за эти двадцать лет ровным счетом ничего не изменилось…
Там стоял ты.
Глава восьмаяНоябрь 2005
Нет, разумеется, это был не ты. Я же знаю, что ты давным-давно мертв. Но тот, кто там стоял, был прямо-таки невероятно на тебя похож. Те же волосы; те же глаза; даже одежда того же цвета. Вообще-то он был, наверное, на несколько лет меня старше, но выглядел значительно моложе. Кроме того, он здорово похудел с тех пор, как мы были мальчишками, что, собственно, в первый момент и сбило меня с толку. А потом я узнал в нем того человека в темно-синей парке – ну, того самого, который попался мне навстречу тем вечером, когда Пудель упал с моста. Это был твой брат – мы его еще когда-то Пигги прозвали, – и теперь он стоял на пороге моего дома и смотрел на меня твоими глазами. Под мышкой у него был какой-то пакет. Вроде бы конверт с альбомом «Стена» группы «Пинк Флойд».
Он улыбнулся и спросил:
– Могу я войти?
Но я просто смотрел на него и не мог вымолвить ни слова.
– Ты ведь знаешь, кто я такой, верно? – сказал он.
Я молча кивнул.
– Давненько мы с тобой не виделись. – И он вытащил из конверта с пластинкой ксероксную копию старой школьной фотографии. Я много раз видел ее и раньше. Впервые она всплыла во время суда над Гарри. На фотографии были Гарри и Джонни, запечатленные во время школьного Дня спорта. Ну и я там был – на заднем плане.
Я снова кивнул и сказал:
– Заходи. Я сейчас свежий зеленый чай заварю.
Должно быть, я уже в эту минуту задумывал убийство. А роль спускового крючка сыграл тот альбом, что был у Пигги под мышкой; края конверта со временем обтрепались, да и сам конверт выглядел не слишком чистым. Пигги, наверное, вытащил его из моей «капсулы времени» вскоре после того, как я спрятал «капсулу» в карьере. Возможно, он следил за мной, притаившись за какой-нибудь дотла выгоревшей машиной, и видел, как я ее прячу. А ведь там были все мои сокровища: та рождественская открытка, которую я написал для Гарри; список пластинок, которые я собирался купить; и несколько страниц из моего дневника, которые у меня не хватило духу сжечь.
– Моему брату нравилось играть в глиняном карьере, – сказал Пигги. – Там всегда было чем заняться. Например, можно было ловить мышей. И убивать их. А еще мы с ним любили собирать выброшенные комиксы и всякие другие вещи, которые кому-то перестали быть нужны. – Он прошел следом за мной в гостиную и уселся на диван. – Ну и тайком подглядывать за другими людьми нам тоже очень нравилось. Ты просто не поверишь, чем они там иногда занимались.
– И чем же? – Задавая этот вопрос, я все пытался понять, смогу ли я его одолеть. Вообще-то, настоящим бойцом он точно не выглядел, но ведь и я, как тебе известно, тоже отнюдь не боец. Может, просто хорошенько треснуть его по затылку? Нет. Подлить в чай отраву? Вряд ли он на это купится. И потом, мне куда легче столкнуть человека в пропасть, чем его отравить.
– Ты страшно удивишься, если я скажу тебе, сколько раз я видел, как люди занимаются самым разнообразным сексом. И в заброшенных автомобилях, и прямо под открытым небом на каком-нибудь старом матрасе. Мне было очень неприятно смотреть, как мой брат убивает мышей, зато я с удовольствием смотрел, как люди трахаются. Я оборудовал себе парочку укрытий вроде тех, какими пользуются любители наблюдать за птицами; я их из старых деревянных лежаков построил и вставил в них маленькие слюдяные оконца. Пару раз я видел там одного парнишку из «Сент-Освальдз» с девушкой. Она была совсем не такая, как девчонки из «Саннибэнк Парк». Красивая. И волосы ярко-рыжие. Классная девчонка.
Я принес из холодильника пару банок пива и одну протянул своему гостю. Я уже понимал, куда он клонит, и мне определенно требовалось выпить.
– В своем убежище, – продолжал он, – я прятался и в тот день, когда ты закапывал свою коробку – там, возле большого камня, между двумя затопленными шахтами. Сперва я думал, что в коробке деньги, и, как только ты ушел, сразу же твой «клад» выкопал. Земля-то была еще совсем мягкая. В коробке я нашел вот это.
Он вытащил из-под мышки альбом, положил его на кофейный столик и стал пить пиво, а я заглянул в конверт, надеясь обнаружить там те, вырванные из моего дневника, странички. Но их там, конечно же, не оказалось.
А твой братец посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:
– Я, конечно, совершенно не понял, что это. Я ведь понятия не имел, кто ты на самом деле такой. А когда арестовали Гарри Кларка, я как-то одно с другим не связал. Я думал, что мне в руки просто попалась мерзкая история, написанная ущербным маленьким дерьмецом, который боялся, что его опус найдут и прочитают родители, вот и решил спрятать свои бумажки в карьере. Но потом я проделал кое-какие расследования, и теперь мне ясно, что это нечто совсем иное. Скорее всего, это мой будущий пенсионный фонд. А ты как думаешь, Дэвид?
Это был самый обыкновенный шантаж. Так сказать, шантаж в чистом виде. Обыкновенным я его назвал только потому, что мне было бы достаточно легко дать ему то, чего он хочет. А хотел он денег, только и всего; единовременной выплаты в десять тысяч фунтов от каждого из тех, кто был замешан в этой истории. А после выплаты он обещал вернуть мне те вырванные из дневника странички и навсегда исчезнуть из Молбри.
– Меня совершенно не заботит, что именно ты мог или не мог совершить в далекие времена нашего детства, – сказал мне твой брат. – Теперь все это уже древняя история. И я не вижу смысла вновь вытаскивать ее на свет божий. Десять тысяч фунтов – не такая уж большая сумма. И я знаю, что ее ты запросто можешь себе позволить.
Я смотрел на него и не верил собственным глазам.
– Ты что, совсем уж дураком меня считаешь? С какой стати я должен верить тебе на слово? А если ты возьмешь деньги и начнешь снова и снова приходить сюда?
– А с такой стати, что мне хочется остаться в живых, – сказал он. – Мы оба прекрасно знаем, что случается с теми, кто встает у тебя на пути. Поверь мне, Дэйв: как только ты вручишь мне наличные, даже духу моего рядом с тобой не будет.
Знаешь, Мышонок, мне почему-то хотелось ему верить. Однако он был опасен. И потом, если учесть, что именно ему обо мне было известно, десять тысяч фунтов – это, по-моему, даже маловато.
– Что же ты сможешь купить на десять тысяч фунтов?
Твой брат слегка усмехнулся и ответил:
– Билет на Гавайи.
Глава девятаяНоябрь 2005
Ты, пожалуй, можешь подумать, что нелегко отнять у кого-то жизнь. Считается, что приход смерти – это нечто весомое, важное, вроде того дня, когда тебе стукнет восемнадцать или когда ты невинность потеряешь. Но наутро после того, что случилось в глиняном карьере, я проснулся точно таким же, как и всегда. Да, именно так все и было тогда с Крысенышем. И потом, с Пуделем, все было точно так же.
Бедный Пудель. Я ведь так и не рассказал ему, как в тот день все на самом деле случилось. Потому я и те страницы из дневника вырвал. Мне хотелось, чтобы он чувствовал себя несчастным, жалким. Виноватым. В конце концов, думал я, с какой стати я ему-то позволю позабыть об этом? С какой стати Чарли Наттер будет обладать тем, чем я никогда обладать не буду?
В тот день, когда мы утопили Крысеныша, он так и оставил меня возле Шурфа, а сам ушел. Он был ужасно расстроен, и ему, наверное, очень не хотелось возле этой ямы задерживаться. А я, наоборот, еще долго пребывал в приподнятом настроении. Подожженная мной машина выгорела уже почти дотла, но внутри огонь еще не погас, и я уселся возле нее, наслаждаясь теплом. И вдруг со стороны Шурфа до меня донеслись какие-то странные звуки – царапанье, скрежет, плеск воды. Оказалось, что это Крысеныш снова ожил и пытается выбраться на берег, но все время соскальзывает в воду; он уже и выглядел-то совершенно как мертвец – посиневший от холода, мокрый, покрытый липкой грязью, – но явно жаждал отомстить своим убийцам. Во всяком случае, именно так нашептывал мне мой разум, хоть я и не верю ни в привидения, ни в отмщение свыше, ни, если честно, даже в самого Бога. В общем, я решил подойти поближе, и оказалось, что я, по крайней мере наполовину, был прав. Крысеныш не был ни утопленником, ни мстительным призраком. Он был все еще жив.
Он, должно быть, оказался крепче, чем выглядел. Ведь вода в Шурфе была холодной как лед. И плавать он почти не умел. Но все же как-то ухитрился, шлепая руками и ногами по ледяной глинистой жиже, добраться до берега именно там, где берег был относительно пологим – во всяком случае, в этом месте он и пытался выбраться из воды, уцепившись за корень сухого дерева, торчавший из мерзлой земли.
Когда Крысеныш увидел меня, рот его задвигался словно сам собой. Наверное, ему хотелось позвать на помощь, но из глотки у него не вылетало ни звука; точнее, какие-то слабые невнятные звуки он издавал – то ли скрип, то ли писк, как будто и впрямь был крысой.
– Вот ведь дерьмо какое! – вырвалось у меня.
Нет, Мышонок, я совсем не испугался. Но, ей-богу, выбора у меня не было. Не мог же я допустить, чтобы он оттуда выбрался, верно? Он бы тогда все рассказал родителям, и нас с Пуделем тут же поймали бы. Я был просто вынужден его прикончить – причем поскорее, чтобы не дать ему выбраться из ямы. А он, между прочим, старался вовсю, хотя мокрый берег и был ужасно скользким.
Крысеныш, видимо, сразу догадался, что у меня на уме, и еще крепче вцепился в тот корень и в землю своими грязными дрожащими ручонками.
– Вот ведь дерьмо какое! – повторил я, понимая, что еще немного, и он, пожалуй, действительно выберется на сушу. Озираясь в поисках какого-нибудь подручного средства, я заметил старую тележку из универсама. Колесики у нее отвалились, но сама она была вполне крепкой, и я потащил ее к яме. Почему-то тележка оказалась довольно тяжелой, но я уже почти справился со своей задачей, когда вдруг услышал чьи-то шаги. Оказалось, что это Голди, страшно встревоженный и смотревший на меня с таким удивлением, словно ожидал увидеть здесь кого-то совсем другого.