Мэтт покачал головой, огорченный поступком друга, обычно так любившего природу. Все в мире изменилось, и Тобиас тоже. «Это произошло со всеми нами, и нам надо стать прежними», – хотел было сказать Мэтт другу. Но потом сообразил: самое худшее, что только могло с ним теперь случиться, – потерять последнего товарища, единственного союзника, связывавшего его с прошлой жизнью.
Тобиас поднес бутылку к лицу. Его темная кожа озарилась – стало видно, как волнуются попавшие в плен насекомые.
Вдруг лицо Тобиаса исказилось. Он что-то прошептал – Мэтт не смог расслышать, что именно, – и поскорее выпустил скарабеев на свободу.
– Бегите, ребятки, – сказал он тихо, – торопитесь. Простите, не знаю, что на меня нашло.
Он вернулся к Мэтту и Плюм; собака смотрела на него с прежним укором.
– Знаю, знаю, – обронил Тобиас, – это было глупо. Идем, поищем место для ночлега.
Не говоря ни слова, они отправились дальше и обнаружили между двух скал расщелину, в которой можно было устроиться на ночь. Плюм втиснулась между друзьями, и ее присутствие вселяло в Мэтта уверенность. Она появилась так неожиданно! Откуда взялась эта собака? Почему она пошла за ними так спокойно, словно они давно искали и наконец нашли друг друга? Мэтт сомневался, что он когда-нибудь сможет узнать ответы на эти вопросы, если только они вообще существуют. Как Плюм удалось не превратиться во время бури в дикое злобное животное? Положив руку на большую лохматую лапу, Мэтт мгновенно провалился в глубокий сон.
Ночь прошла спокойно, без кошмаров.
Рано поутру они разделили с Плюм воду из фляги. Пришла пора заглянуть в какой-нибудь город. Небо закрывали облака, но холодно не было.
Все утро друзья шли вдоль светящейся дороги, покрытой скарабеями, – сначала она медленно стекала с холма, потом, на подходе к небольшому городу – по крайней мере к тому, что от него осталось, – раздвоилась. По фасадам зданий карабкались растения, они оплетали электропровода, превратив часть мегаполиса в настоящие джунгли. В заросшем растениями городе ребята могли бы пополнить запасы воды и обчистить какую-нибудь бакалейную лавку – их запасы потихоньку заканчивались. Мэтт внимательно смотрел, как Плюм убегает прочь: может быть, она хотела поискать еду? Тобиас принялся обшаривать полки в глубине одного из магазинов, а Мэтт тем временем с тяжелым сердцем листал рядом комиксы. Природа с такой скоростью вытесняла цивилизацию, что приближался момент, когда комиксов больше не останется. Никаких новых выпусков; они с друзьями даже не смогут отправиться в кино, чтобы посмотреть какой-нибудь новый фильм.
Дверь магазина отворилась, но занятый воспоминаниями Мэтт не обратил на это внимания. Только когда глухой голос прервал тишину, он вздрогнул и лег на плиточный пол, покрытый густым ковром из растений.
– Замри!
Тобиас вскрикнул и попытался убежать, но его схватила за волосы мужская рука.
– Стой, где стоишь!
Мэтт поднял голову и убедился, что мужчина не увидел его, целиком сосредоточившись на Тобиасе. Небольшого роста крепыш с копной темно-каштановых волос и бородой в пол-лица.
– Не надо так себя вести. Ты что, струсил?
– Отпустите, – пробормотал Тобиас в ответ.
– Если отпущу, ты смоешься. Я читаю это в твоих глазах.
– Вы делаете мне больно!
Мужчина оттащил Тобиаса в угол и убрал руку.
– Лучше? – спросил он безо всякого сострадания.
Потом протянул ладонь:
– Меня зовут Джонни.
Тобиас молчал.
– Ты не очень вежливый пацан. Ладно, скажем так: тебе повезло, что ты здесь очутился. Снаружи чертовски опасно.
Тобиас чуть-чуть расслабился.
– Дайте мне пройти. Пожалуйста.
Но Джонни не двигался.
– Хочешь выйти туда? – поинтересовался он. – Там больше ничего нет, ты должен это уяснить. Давай останемся вместе. Я тебе тут все покажу. Будем держаться рядом, согласен? Поможем друг другу.
Тобиас попытался выскочить из угла, но Джонни схватил его за руку.
– Отпустите! – завопил мальчик – Отпустите же!
– Да помолчи ты! – Голос мужчины стал жестче. – Ты что, не рад видеть живого человека? Да ты должен быть счастлив, что наткнулся на меня и я не один из этих бродячих псов! Они прикончат тебя в одно мгновение.
Тобиас попытался освободиться, но мужчина с такой силой влепил ему пощечину, что Тоби побледнел.
– Хватит! – приказал мужчина. – Ты прекрасно видишь, что все изменилось. Не будь идиотом: у тебя нет никаких шансов на спасение в одиночку. Я смогу тебя защитить, – и добавил зловеще: – Поможем друг другу. Понимаешь, о чем я? Тебе понравится, поверь мне.
Поскольку Тобиас не шевелился, мужчина наклонил к нему голову.
– По крайней мере, ты не из той группы, что побывала тут вчера вечером, да? Или ты потерялся? И твои друзья тоже бродят где-то рядом? Давай говори!
Он взял Тобиаса за воротник и приподнял.
– Не зли меня! Имей в виду, если ты меня разозлишь, мало не покажется.
Мэтт не знал, что делать. Джонни явно был психом. Он напоминал одного из извращенцев, которых так боялась мама. Однако надо было действовать, нельзя оставлять Тобиаса у него в лапах. Что делать? Меч…
Мужчина продолжать орать на Тобиаса.
Мэтт вытащил меч из ножен и бесшумно подошел к нему сзади.
Но за секунду до удара засомневался. Он боялся ткнуть Джонни мечом в спину. Мэтт вдруг подумал: как сложно повторить то, что сотни раз проделывал в компьютерных играх. Он сказал себе: «Сейчас я всажу меч в этого упыря…» Однако наяву поднять стальное оружие весом в несколько килограммов и изо всех сил вонзить его в спину живого человека, ранить, а возможно, и убить – оказалось почти невыполнимым делом. Даже если тот собирался причинить вред его лучшему другу. Мэтт не хотел резать плоть, отнимать чью-то жизнь. «Ты хочешь прикончить этого типа?! – произнес голос где-то внутри. – Раздробить кости, разрубить мускулы, жилы, вены? Пробить легкие и сердце? Нет, ты не можешь!»
Джонни почувствовал его присутствие и обернулся.
– Что за… – начал было он.
Мэтт в страхе закрыл глаза и закричал:
– Сейчас – или никогда!
Прыгнув вперед, он занес меч для удара и, преодолевая внутреннее сопротивление, вонзил лезвие.
Джонни застонал, выругался и откинулся назад, на стеллажи, где стояли десятки упаковок с порционными пирожными.
Мэтт открыл глаза.
Лезвие наполовину вошло в тело Джонни. Потянув меч к себе, Мэтт услышал звук, который он больше никогда не сможет забыть. Мэтт отпустил свое оружие и свалился на пол.
Джонни, шатаясь, стоял над ним. Кровь хлестала из раны и устрашающе быстро пропитывала его одежду. Джонни навалился на Мэтта и всем своим весом придавил его к полу.
– Маленький засранец… – простонал он. – Я тебе… башку оторву.
Он сдавил Мэтту горло. Тот из последних сил попытался сопротивляться, перепуганный тем, что липкая жидкость стала пропитывать его джинсы. Кровь мужчины лилась на него ручьем.
Джонни тряс Мэтта, потом ударил его головой об пол. Раз, другой. Все сильнее и сильнее. В глазах мальчика мелькнула вспышка и сразу же погасла, сменившись темным пятном. Мэтт понял, что теряет сознание. Новая вспышка. Стало нечем дышать. Джонни мычал где-то над ним, пуская изо рта красную пену.
Мэтт задыхался. Он попытался перехватить руки противника…
Джонни снова впечатал голову Мэтта в пол.
Еще одна ослепительная вспышка. Очертания предметов исчезли.
И вдруг Мэтт перестал ощущать противника.
Тело мальчика вздрогнуло и обмякло.
Мэтт провалился в темноту, в небытие.
14Шепот тьмы
В мире мертвых – а Мэтт знал, что умер, – царил холод. Он не мог его почувствовать – все чувства исчезли, – но было действительно холодно; стужа походила на мощный порыв ветра, готовый подхватить душу Мэтта. Холод небытия, пришедший издалека, удерживавший его над мрачной бездной.
Мэтт ждал. Долго. Очень долго. Здесь время текло иначе; изо рта не поднимался пар, как в мире живых, сердце не билось, отсчитывая мгновения. Ничего, лишь бесконечный покой. И больше ничего. Совершенно ничего.
И все же Мэтту было хорошо здесь – нет, не физически, но мысленно. Он не мог размышлять обо всем, о чем хотел, не мог вспомнить никого из близких, членов семьи, друзей. Все они исчезли. По правде говоря, он остался наедине с самим собой и понял, что умереть означает сохранить частичку сознания и бесконечно парить над бездной. Мэтт остался Мэттом, вот и все.
Да и этого, честно говоря, уже было слишком много. Он предпочел бы ничего не понимать, стать никем, ибо бесконечно долго ждать, утратив способность думать, было для него мучительно. Нетерпение. Вот то состояние, в котором он пребывал. Нетерпение – явное и нарастающее.
Потом раздались голоса.
Шепот.
Далеко и одновременно близко, рядом с ним. Далеко, поскольку казалось, что они поднимаются из бездны, и близко, ибо Мэтт слышал, как они отдаются эхом в его душе.
Голоса повторяли одно и то же. Подобно бесчисленным отголоскам эха, рождающим невыносимый шум, голоса повторяли одну фразу. Мэтту удалось разобрать слова: «Приди ко мне!»
Потом голоса зазвучали немного четче: «Вместе мы сможем все. Если мы объединимся, мир станет нашим».
«Приди ко мне».
Мэтт понял: во мраке кто-то есть. Какое-то огромное существо находилось совсем рядом. И по мере его приближения появилась дрожь, становившаяся все более невыносимой; как будто дрожала сама душа. Он чувствовал только эту дрожь. Существо было повсюду. Мэтт задыхался, но ничего не мог поделать. Он понял, что существо обладает такой невероятной угнетающей силой и властью, какими обладает только сам дьявол. Однако он понял также, что это всего лишь его фантазия, – во тьме он никого не различал. И все-таки Мэтт догадался: это не дьявол, что-то более глубинное, более древнее.
Более ужасное.
И вдруг совсем рядом зазвучал могущественный голос: «Я – Ропероден, Мэтт. Приди ко мне».