— Но почему ты именно ко мне пришел?
— А, ей-богу, не знаю! Можно подумать, что нарочно тебя искал. Сидел где-нибудь в ельнике день или два и все выбирал такой подходящий случай, чтобы именно к тебе в руки попасть. Ей-богу, так получается!
— Это хорошо, что ты попал ко мне без свидетелей. Если бы кто-нибудь из наших увидал, что я с рюссей так болтаю, мог бы черт знает что подумать.
— Да, да, да.
— Сейчас ты посидишь у меня минутку, а потом я тебя, пожалуй, сам поведу, а то черт тебя знает…
— Правильно, Юсси! Вот это правильно! С тобой я хоть куда!
И он распахнул было свой широкий рот, чтобы одарить пограничные леса Суоми новой порцией ласковых звуков, но Юсси остановил его:
— Ты хоть сейчас помолчи, при солдатах. Ведь я с тобой при них как с равным буду себя держать. А заорешь — на что это будет похоже?
— Молчу, молчу! Но если бы ты знал, как я рад! Как я рад!
Они пришли в расположение взвода Юсси Мурто, и там он велел своему пленнику посидеть несколько минут в помещении, сколоченном из досок и обитом изнутри картоном, а сам вышел распорядиться. Выходя, он сказал:
— Скинь мешок и отдохни пока.
Юхо скинул мешок, но отдыхать не стал. Расстегнув полушубок и открыв напоказ офицерский китель, он тоже вышел из помещения вслед за Юсси. Заложив руки за спину, чтобы удержать полушубок в распахнутом положении, он окинул строгим взглядом солдат, занятых заготовкой дров для своего барака, тоже сколоченного из досок. С такой же строгой озабоченностью он взглянул на мост, висевший над узким, но глубоким ущельем реки Сювяйоки, и затем прислушался к тому, что говорил Юсси. А Юсси говорил своему старшему сержанту:
— Останешься за меня до завтра. Смотри, чтобы все было в порядке.
И Юхо подтвердил его требование:
— Да, да, смотри, чтобы все было в порядке.
Юсси продолжал:
— Сержант Рямянен пусть по-прежнему держит под наблюдением весь тот берег. Все машины останавливать за шлагбаумом. У немцев требовать пропуск установленного образца. У наших проверять документы. Если покажется группа людей в стороне от дороги — открывать огонь без предупреждения.
И Юхо Ахо подтвердил:
— Правильно. Если в стороне от дороги, то без всякого предупреждения, потому что время такое.
Юсси продолжал нахмурясь:
— Группа у них небольшая — всего семь человек. Если она вся выдвинется, то постараться охватить ее и уничтожить всю.
И Юхо Ахо с важным видом одобрил его план:
— Да, да. Уничтожить обязательно. Если ты не уничтожишь, то тебя уничтожат. Такова жизнь.
Юсси метнул на него недовольный взгляд. Но Юхо, нимало не смущаясь этим, сказал сержанту:
— Никому не верь, кто бы ни появился на этом участке со стороны. Посторонним один ответ — огонь! Лейтенант правильно говорит. Учти это и выполняй.
Юсси рассказывал после, что с первой же минуты встречи с Юхо он не переставал ощущать в себе настоятельную необходимость обдумать без помехи все, что касалось появления Юхо в лесах Суоми. Но с первой же минуты Юхо словно повис на его мозгах, давя и опутывая их своими нелепыми речами и выкриками, которые следовали друг за другом с такими малыми промежутками, что не оставляли ему для обдумывания ни одной секунды. Отрываясь от своих мыслей, Юсси сказал сержанту:
— По телефону держать непрерывную связь с командиром роты и со штабом батальона.
Но Юхо и тут ввернул:
— Да, да, связь не прерывать ни в коем случае. В нашем деле самое главное — связь.
В конце концов Юсси круто повернулся к нему, готовый сказать что-то очень резкое. И только тогда Юхо отошел с независимым видом. Но, отходя, он сказал:
— Так ты, лейтенант, распорядись тут пока. Только смотри ничего не упусти. Главное — насчет бдительности. А я схожу тут, посмотрю, как и что.
Он сказал это таким тоном, будто был по крайней мере в капитанском чине, и потом стал ходить взад и вперед, разглядывая подходы к мосту и самый мост, опорой которому служили две прямые железные фермы. Подойдя к солдату, коловшему дрова, он спросил повелительно:
— Дрова откуда привезли?
Тот вытянулся перед ним и показал на лес:
— Там два сухостоя разделали.
— Два сухостоя? — громкий голос Юхо слышали все солдаты, сколько их тут было возле моста. — А вы там осторожнее со своими сухостоями. По одному в лес не ходите. Даже по двое опасно. Группами надо ходить. Мало ли что может стрястись. От рюссей всего ожидать можно. Надеюсь, понятно?
— Понятно.
— То-то. Придется, я вижу, мне самому тут кое-какой порядок навести.
Подошел Юсси и сказал сурово:
— Ну, отправляемся, а то уже темнеет.
— Да, да.
Юхо извлек из будки свой дорожный мешок и встал на лыжи. Юсси, не взявший с собой ничего, кроме плоской офицерской сумки и пистолета, собрался еще быстрее. На прощание он приказал старшему сержанту приготовить ему к семи часам рапорт, который он примет от него по телефону на посту номер три, где будет утром. И после этого они отправились.
К тому времени уже заметно смерклось, и на небе начали зажигаться звезды. За пределами караула Юсси сказал сердито:
— Тебя кто просил соваться с твоей идиотской болтовней?
Юхо удивился:
— А как же! Ты ведь сам сказал, что будешь со мной как с равным. Надо же было тебя поддержать.
— В штабе можешь дать волю языку, а тут не место.
— Молчу, Юсси! Молчу!
И в подтверждение своего обещания Юхо ввернул в морозную тишину леса новое сплетение ревущих звуков, полных торжества и ликования. Юсси хватил его лыжной палкой по заплечному мешку и сказал с досадой:
— Неужели не можешь помолчать?
На это Юхо возразил:
— А чего мне стесняться? Разве я не свободный человек теперь? Кто мне теперь запретит петь, если песня из души сама наружу просится? У тебя в карауле я сдержался, как договорились. Неудобно при солдатах, это правильно. Я сказал, что сдержусь, и сдержался. Верно? А тут, в лесу, кому я мешаю, если само сердце у меня поет?
И он опять взревел, но Юсси крикнул:
— Заткнись, я говорю!
— А?
— Я тебе приказываю замолчать!
— Своим солдатам приказывай. А я уже сыт приказами. От своих большевиков наслушался их вдоволь. Хватит с меня! Я к тебе свободы пришел искать, а не приказов!
На это Юсси не сумел найти сразу возражения, чем допустил новое нарушение лесного покоя. Оцепенение, в котором оказались его мозги, продолжалось. Едва они получали минуту передышки и едва пытались ее использовать, чтобы собраться с мыслями по поводу этой нежданной крикливой напасти, как новая порция воплей сверлила их вдоль и поперек, разбивая все попытки. Горло Юхо действовало подобно клапану, через который ему необходимо было выбрасывать время от времени наружу то, что постоянно распирало его кипящее нутро. Выхлопнув это лишнее в виде куска песни, в которой сам черт не разобрал бы ни слова, он умолкал, с тем чтобы через минуту снова распахнуть свой клапан.
Так они двигались в темноте, держась то рядом, то один за другим. И когда они держались один за другим, то впереди шел Юсси Мурто, знавший дорогу. Густота леса замедляла их движение, но когда они выходили на открытые места поверх замерзших болот и озер, то наверстывали упущенное более быстрым бегом, пользуясь бледным светом звезд и белизной снега.
Особенно быстро они мчались на спусках. В этих случаях Юсси указывал направление и говорил своему пленнику: «Вот туда» — и тот, не задумываясь, устремлялся, куда ему указывали, испуская победные крики. Когда они опять убавили шаг, погрузившись в сумрак леса, Юхо спросил:
— Ты меня прямо в штаб ведешь?
— Да.
— Это ты правильно. Первым долгом в штаб меня надо тащить! Я там такое расскажу про жизнь у большевиков, что вы только ахнете все! О, тебя еще к награде представят за такого ценного языка! Еще благодарить меня будешь не раз! Мне бы только вот поспать немного. Целую неделю не спал по-человечески. Не свалиться бы до твоего штаба. — И, говоря это, Юхо действительно пошатнулся, однако тут же снова приободрился и продолжал: — Я тебя не виню, конечно. Хотя со стороны могло бы странным показаться: встретились после долгой разлуки старые друзья, и вот один из них другого в штаб на допрос ведет, вместо того чтобы предложить ему где-нибудь отдохнуть немного после таких мук. Но служба есть служба. И ты правильно поступаешь. Веди меня прямо в штаб. Я готов и это перенести.
После этого они шли некоторое время молча. Даже Юхо перестал издавать крики, устало налегая на палки. Но мозги Юсси упустили эту передышку, занявшись другой задачей. Покончив с ней, он сказал:
— Мы, пожалуй, заночуем до штаба.
Юхо снова оживился:
— Заночуем? Где заночуем?
— Тут есть одно место… Я думал только на минутку забежать, но мы успеем и поспать немного.
— Где поспать?
— У меня дома.
— Дома?
— Да. Я теперь не упускаю случая дать крюк через болота к своему старику. Он один теперь. Мать умерла осенью.
— А ты разве в этих краях живешь?
— Да.
— Да что ты, Юсси! Вот это здорово! Вот это ты ловко придумал, что поселился в этих краях! И что меня пригласил — тоже правильно! Как это тебя осенило? Теперь я вижу, что ты мне настоящий друг. Твои начальники не догадались бы предложить мне поспать перед допросом. Верно? А ты догадался. И за это я тебя ценю. Теперь я в Суоми как дома, потому что не одинок. У меня есть поддержка и защита в лице моего истинного друга — Юсси Мурто. Теперь мне ничего не страшно!
И опять последовали крики, рев и завывание, очень далекие от того, чтобы сойти за песню. Скоро они вышли на хорошо укатанную лыжню, а лыжня вывела их на ту самую небольшую холмистую поляну среди леса, окруженную плотным забором из косо выложенных жердей, где жил старый Илмари Мурто. Узкий выгон вел прямо к середине этой поляны. Там среди белых сугробов чернели сбившиеся в кучу небольшие постройки. Перед выгоном Юсси остановился и сказал:
— Я тебя еще не обыскивал.