— Охотно верю и безмерно тронута вашим вниманием.
— То-то.
— Тем более что Адлер — это страшно далеко от нас, и попасть к нам оттуда действительно можно только раз в году.
— Да, такая наша доля. И рвемся к вам всем сердцем, и слезы проливаем, а не вырваться никак.
— Бедный. Как мне вас жалко.
— И на том спасибо, Тамарочка.
Пока они так переговаривались, я еще раз обдумал все, что касалось теплохода: прикинул расстояние до Адлера и время, нужное автобусу, чтобы доставить меня оттуда в Сочи. Да, можно было не торопиться к первому автобусу и спокойно есть свою долю жареной баранины с рисом, а попутно постараться придумать слова помягче, чтобы не рассердить Ивана при расставании.
Тем временем в открытые двери столовой входили и выходили люди. Мужчины и женщины, легко, по-южному одетые. Одни из них усаживались за столы, привлекая к себе внимание царицы Тамары, другие останавливались у буфета, выпивая или съедая что-нибудь наспех, стоя, и тут же опять выходили за порог. В русскую речь вмешивался нерусский говор. И по виду многие не походили на русских. Их можно было отличить главным образом по черноте волос и глаз. Один из них, довольно молодой, с такими же короткими черными усиками над верхней губой, как у хозяина столовой, крикнул что-то не по-русски от самого порога и у буфета оказался в один прыжок. Хозяин молча налил ему из бутылки стакан лимонада, и тот выпил его одним духом.
Я посмотрел на Ивана. При звуке голоса этого парня он весь встрепенулся и теперь не отрывал от него взгляда. А когда тот с прежней стремительностью направился к двери, он крикнул, выскакивая из-за стола:
— Гоцеридзе! Васо! Генацва-а-але!
Тот остановился, вглядываясь в Ивана с серьезным и даже недовольным видом, но вдруг сверкнул белыми зубами и крикнул в ответ:
— О-о! Кого я вижу! Ваня! Длинный Иван!
Они бросились друг к другу, обнялись и поцеловались. Потом, не расцепляясь, отстранились немного, разглядывая друг друга с улыбкой. Иван сказал:
— А ты все такой же упругий и белозубый. И время тебя не берет.
Тот ответил:
— И ты тоже не изменился. Сплошной чугун. Уральское литье.
Иван спросил:
— Ты разве здесь живешь?
Тот ответил:
— Нет. Мимо еду. Заскочил воды глотнуть.
— А куда едешь?
— В Сочи. Контракт подписывать от имени своего совхоза с курортным трестом ресторанов и столовых на предмет поставки фруктов и ягод. Как видишь, миссия весьма прозаическая. А ты куда?
— В Батуми топаю.
— То есть как топаешь? Пешком?
— Ага. Захотелось ногами пощупать землю, над которой летаю.
— Летаешь? Где?
— Здесь же. Ленинградская линия.
— Молодец! А я давно на земле. Не могу без нее.
— Вот и я по ней с превеликим удовольствием шагаю. И со мной тут еще один финский товарищ.
— Какой?
— Финский. Да вот он. Знакомьтесь, пожалуйста: Грузия — Финляндия. И чтобы у меня никаких церемоний, поскольку оба рабочей кости отпрыски. А объясняться можете по-русски.
Мы с грузином пожали друг другу руки, и он сказал, глядя мне в глаза своими черными глазами:
— Очень рад видеть представителя, далекого севера в наших южных краях. — И добавил, кивнув на Ивана: — Ему везет на дружбу с людьми разной национальности. У нас в эскадрилье их было несколько, и каждый называл его на свой лад: Иванченко, Иванян, Иванидзе, Иваничюс.
Я сказал:
— А теперь он, кроме того, будет Иванен.
Грузин улыбнулся, оценив мою шутку. Иван взял его за плечи, пытаясь усадить на стул у нашего стола. Тот воспротивился, оглядываясь на дверь, и они опять повозились немного. Оба были рослые, только Иван чуть повыше. И красивые были оба, только по-разному. У одного все было темное: и лицо с горбатым носом, и волосы, и шея у раскрытого ворота голубой рубахи, и даже коричневый костюм с темно-зелеными прожилками. А другой был светлый, несмотря на загар. И волосы у него от солнца высветлились, и одежда была светлая.
Он сказал темному:
— Надеюсь, не откажешься перекусить с нами?
Тот помедлил с ответом, продолжая коситься на открытую дверь:
— Перекусить? У меня, видишь ли, там «победа» совхозная ждет… Но ради такого случая и бутылку распить не грех. Как ты полагаешь?
— Как я полагаю? Да это же гениальнейшая мысль! Тамара! Царица души моей! Организуйте нам, пожалуйста, один «Букет Абхазии». И закуску к нему по своему усмотрению.
Во время этого разговора к нам от соседнего столика подошел еще один черноволосый парень, лет около тридцати семи, в серых брюках и в кремовой рубахе с расстегнутым воротом. У него было чисто выбритое темное лицо, без усиков, но тоже очень строгой и правильной формы. Как видно, меня занесло в край, где обитал какой-то неведомый мне красивый народ. Подойдя к нам, этот парень протянул руку нашему грузину и сказал по-русски:
— Привет, Васо! Не забыл еще дорогу в наши края?
Васо воскликнул в ответ:
— Хо! Кого я вижу! Привет, привет! Ну, как можно забыть. Для нашего совхоза она, можно сказать, дорога жизни — главный торговый канал. — И, оборотясь к нам, он добавил: — Познакомьтесь: Георгий Чачба — коренной житель здешних гор.
Мы с Иваном пожали по очереди руку коренному жителю здешних гор. А Васо спросил его:
— Какими судьбами здесь, внизу?
Тот пояснил:
— Захотелось у моря пожить. Снял дачу на время отпуска. И сестра со мной. Вот она.
К нам неторопливой походкой приблизилась черноволосая женщина в зеленовато-желтом шелковом платье без рукавов и с большим вырезом у шеи. На вид она была не старше своего брата и в меру полная. Брат посторонился, предлагая ей движением руки обратить на нас внимание, и она протянула нам всем троим по очереди полную загорелую руку с твердой, сильной ладонью. При этом она улыбнулась нам, и мне тоже досталась доля ее улыбки…
Нет, не только мужчины были красивы в этих краях. И женщины здесь тоже кое-чего стоили. И, пожалуй, трудно было бы сказать с уверенностью, кто из них здесь был красивее — мужчины или женщины. Скорее женщинам следовало отвести в этом первое место. Иван сказал этой женщине и ее брату:
— А вы подсаживайтесь к нам! Веселее будет. Правда, Васо? Тамара! Поставьте нам, пожалуйста, два «Букета Абхазии».
Брат и сестра поколебались немного, но приняли приглашение. Васо усадил женщину справа от меня, сам уселся возле нее у конца стола, а по другую сторону стола, напротив нас с женщиной, уселись ее брат и Иван. Ее брат сказал грузину Васо:
— Тут есть один тбилисец с женой — тоже твой знакомый. Он с нами рядом дачу снимает.
Васо привстал, оглядывая столы. В ответ на это за одним из отдаленных столов тоже кто-то привстал и покрутил над головой ладонью. Васо ответил тем же и крикнул:
— Нико Авалишвили! Привет!
Тут, загремев стулом, поднялся с места мой Иван и сказал громко, обращаясь к тому отдаленному грузину:
— Просим за наш стол! Да, да, серьезно — и никаких отговорок! Убедительно просим! Челом бьем! Не обижайте нас отказом!
Васо и Георгий поддержали его. И вот к нашему столу подошли еще двое: черноволосый грузин средних лет с проседью на висках, одетый в светлый полотняный костюм, и его молодая черноволосая жена с шелковым красным платком на плечах поверх светлого платья. У этого грузина тоже были черные усики над верхней губой, только тоненькие и длинные — в размер его рта. И даже у его жены над губой был черный пушок, правда едва заметный. Иван усадил ее слева от меня, а мужа — напротив нее, рядом с собой.
Так мы устроились вокруг этого стола, который одним концом упирался в подоконник. И пока мы так устраивались, попутно знакомясь и здороваясь, красавица Тамара снабдила всех чистыми приборами, белым хлебом и закуской, состоявшей из мясного салата, красной рыбы, нарезанной ломтиками, черной икры и ветчины. Разместив гостей, Иван взялся за бутылку и, наполняя бокалы темно-красным вином, сказал:
— Просим наших уважаемых соседей не очень сердиться на нас за то, что мы нарушили привычный ритм их жизни. Но такой уж случай особенный. Шутка ли — семь лет не видались! А ведь когда-то вместе летали, вместе падали…
Тут Васо поднял предостерегающе указательный палец и вставил:
— Но ведь и сбивали, Ваня!
Тот согласился:
— Да. И сбивали тоже. Но, чтобы быть самокритичным…
Опять Васо перебил его:
— Самокритичным будешь потом. А сейчас торжественный момент. Кто победил в конечном счете? Мы. Стало быть, мы и сбивали больше. Будь все наоборот — не было бы нашей победы. Простой логический вывод.
И опять Иван согласился:
— Правильно. В конечном счете победили мы. Да иначе и быть не могло. И вот благодаря этому мы сидим теперь мирно за этим столом такой дружной семьей. Тут и Грузия…
Он обвел взглядом наши лица. А сидевший слева от него житель здешних гор подсказал, указывая на себя и свою сестру:
— И Абхазия…
Грузин справа от Ивана добавил, кивая на свою жену:
— И Армения…
А грузин Васо встал со своего места на конце стола и сказал с легким поклоном в мою сторону:
— И Финляндия…
Иван выслушал их всех, поворачивая с улыбкой голову туда-сюда, и вдруг, ударив себя кулаком по гулкой груди, сказал в заключение:
— И Россия!
Подняв затем бокал с вином, он провозгласил:
— Вот и выпьем за дружбу наших народов!
Мы соприкоснулись бокалами и, осушив их, налегли на закуску. Я помог своим соседкам дотянуться до красной рыбы и черной икры и получил взамен две такие улыбки, от которых у меня опять разыгрался аппетит, несмотря на съеденный плов. Иван еще раз наполнил наши бокалы, и мы снова выпили, повторив слова о дружбе.
Постепенно за столом завязался разговор, пересыпанный вопросами: кто, куда, когда, где и как. Это надоумило Ивана снова подняться и сказать:
— Предлагаю выпить за наши пути-дороги, за их бесчисленное разнообразие и за доставляемую ими радость новизны! Тамара! Свет очей моих! Дайте нам еще две бутылки!