— Бернардину Саксен-Веймар-Эйзенахскую не зови, — прошу ровно.
— Отчего же не звать? — удивляется тётка.
— Стара она, — выкладываю единственный аргумент.
— Всего на год старше твоей Каролины, — парирует Царицы.
— И стоит ли этот год счастья! — в сердцах говорю я.
Хочется плакать. Пацан во мне бунтует. Точнее я в нём пытаюсь его удержать.
Тётка смотрит на меня внимательно. Я старюсь не заплакать.
Молчим. Начинается дождь. Редкий.
Тетка поднимает парасоль и раскрывает над его над нами.
— Хорошо, не позову, — говорит она спокойно, — но Кристину Шарлоту Гессен-Кассельскую даже не отговаривай меня пригласить.
Хочется выть. Погода тому приятствует.
Киваю. Делать нечего.
— Пошли уже, Петруша, в дом, — говорит, взяв меня за руку тетку.
— А и пошли, — говорю обреченно.
Звери что для охот назначены подождут. Мне же скоро надо будет другой зверинец изводить. Время есть. Прорвёмся.
Глава 8Дебют трех Принцесс
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ПОРТ. 4 ноября 1743 года.
Я сидел в карете. Грустно сейчас на улице. Почти зима. Пронизывающий ветер с Балтики. Море покрыто крошевом льда. Лёд ещё не встал и судоходство ещё работало, но осталось совсем недолго до момента, когда Финский залив замёрзнет.
Греюсь чаем из термоса. Изобрести термос профессору-теплотехнику не велика задача. Простейший сосуд Дьюара. Нужен мастер-стеклодув, сама технология откачки воздуха между стеклянными стенками, прокладки из каучука на горловину, пробка из (о, удивительно!) пробкового дерева, деревянный выточенный корпус и деревянная же крышка-чашка. Ага, и где половину хотя-бы этого взять?
Про сок гевей местным европейцам ещё только предстоит узнать. А герметичность деревянного кожуха как обеспечить? Да и то же пробковое дерево не хочет в нашем климате произрастать… Две одинаковые колбы получить тоже проблема. Да и бьется здешнее стекло. Ломается от вакуума.
Всё гениальное как известно просто. К тому же меня учили именно с учётом имеющихся материалов и станочного парка изделия изобретать. Потому мой термос — это берестяной туяс. В него вставлено литая бутылка из серебряной бронзы, точнее из меди с микропримесью серебра. Цинк для «серебряной бронзы» Ломоносову только в будущем году по моему плану работ предстоит открыть. Между туясом и бутылём уложен войлок. Герметичность у горловины дает льняная обмотка, пропитанная березовым дегтем и живицей. Сразу вам и дезинфекция, и парфюм. Нос не оторвать! Пробка всё же пробковая. Дорогая. А сверху закручиваемый на бронзовую горловину стакан-крышка. Все технологично и просто. По мере поставок коры пробкового дуба можно хоть миллионами выпускать.
Для двадцатого века выглядело достаточно убого, но, работало. В общем, я измыслил «Товарищество на паях 'Термос» и Матушка-Императрица с Сенатом учредила сие государственное общество. Если бы частным порядком пошел — так даже я бы решения Мануфактур-коллегии и Сената ждал год. Тут же дело государственное, надо всё взвесить, согласовать… Да и куда торопиться? Но, не в этот раз, как говорится.
Императрица, кстати, хорошо вложилась, выкупив половину акций, а на вторую половину дала мне беспроцентный бессрочный кредит. Так что, хоть частное общество, хоть государственное с таким составом пайщиков нам всё равно. Но, и в этом случае мой секретарь над регистрационным пакетом бумаг «Компании русских изделий и машин» уже месяц как трудится.
В общем, работаем. Даже землю просим у Государыни за моим участком дворца под заводы. За садом у меня как раз Лиговский канал с бассейном. А за ней дорога к мастерским Нартова и Охтинскому заводу. По нынешним временам — самое то, что надо.
Под первоначальное производство я перепрофилировал одну из мастерских при Итальянском дворце и уже набрал персонал и толкового управляющего Акима Петровича Северянина, которому и поручил производство. Создал при предприятии коммерческую службу в составе отделов рекламы и продаж. Пока всего персонала, включая рабочих, всего два десятка человек и работаем мы пока на склад, не отправляя ничего в продажу и даже держим в строгом секрете само производство и технологии, хотя, разумеется, я уже оформил Императорскую Привилегию и на название, и на саму технологию производства. Шило в мешке не утаишь и скоро их производить будут все, кому только ни лень. Но, я хочу иметь свой гешефт с каждого проданного в России термоса. Мне деньги позарез нужны, да и Матушка заинтересована в личных деньгах, которые не зависят от казны и Сената. У Разумовского вот тоже есть пару интересных идей и он ко мне приезжал посоветоваться. Оглядел наше секретное производство, кивнул, сказал, что поможет чем сможет. В том числе и мастерами.
А «Царские Термосы» будут стоить, я вам скажу, очень дорого. Примерно, как крепостная девка на выданье. Вещь статусная и, как я надеюсь, станет очень модной в высшем свете. Эти за деньгами и понтами не постоят, лишь бы прийти на какую-нибудь Ассамблею с термосом, и с гордым видом налить себе горяченького чаю под завистливые вздохи всех присутствующих. Или холодненькой водички практически с ледника летом. Особенно, если использовать дорогие материалы, всяческие инкрустации и прочие каменья с позолотой.
Конечно, главными рекламоносителями будем мы с Матушкой. У нас будут самые совершенные технологически и самые дорогие внешне термосы. Мы же и станем законодателями мод. До изобретения привычного нам вакуумного термоса с стеклянной колбой лет сто-сто пятьдесят. Но, думаю, что у нас всё пойдет намного быстрее. Так всегда бывает, когда возникает спрос и потребность. Когда в науку и технологии начинают вкладывать деньги не по принципу «на, отвяжись». Та же жесть и уплотнители востребованы будут. А для этой технологии чуть ли не с добычи сырья всё нужно менять. Потому мой термос так и ценен. Он не только удобство. Он точка технологического роста. Спрос на него будет всю промышленность поднимать. Немного, но неуклонно. И таких точек, пока готовлю кадры и веду разработки, я намерен много насоздавать.
Мастерская нас пока не спасает, но… Товар штучный, объемы производства у нас мизерные, это даже не цех, а просто некий технологический павильон, где изготавливают единичные образцы для презентаций. Работники учатся, но можно уже и неизвестный здесь конвейер организовать чуть позже. Нам же нужно реальное производство, с рекой, с перепадами высот для силы воды, цех, по здешним меркам, полноценный, оборудование, печи, станки, паровые машины, возможно, даже, электричество. Мастера и рабочие. Техническая школа.
И, конечно, отлаженная удобная дешёвая логистика.
Возможно, рядом разместить и другие производства. Ведь это был не единственный мой проект, который помимо науки, я планировал обратить в ручьи и реки звонкой монеты. Конечно, Матушка будет иметь свой интерес в каждом деле, но лучшей «крыши» чем Государыня Императрица в проектах Государя Цесаревича-Наследника и представить трудно. Высший свет будет покупать всё, лишь бы продемонстрировать свою лояльность Дому. А заодно и прогресс ускорим.
Мы с Матушкой благосклонно кивнём и объявим покровительственно, что прогиб засчитан. Пусть раскошеливаются для нашей и Отечества пользы.
В общем, четыре термоштофа ждут моих принцесс. С разными сортами и купажами. Как говорится, на любой вкус и под любое настроение. Горячий чай при такой погоде — это самое то.
Ну, как ждут… Меня тут в порту вообще нет. Не я их встречаю. Я тут чисто на всякий случай и для собственного успокоения. А то сидел бы в своём дворце и мучился бы в ожидании вестей. Нет, встречал не я. Официально встречал Светлейший Князь Волконский. Без помпы. Просто встретит и отвезёт в Зимний дворец. Умыться, помыться, отдохнуть в отведённых им покоях. Как говорил в фильме «Бриллиантовая рука» Андрей Миронов: «Я так не могу. Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе…»
В общем, принцесс с дороги в порту я не мог и не должен был видеть в принципе. Товар нужно показывать Цесаревичу лицом и во всей красе, а не зеленовато-бледных уставших и растрёпанных тяжелым морским переходом девиц. Тем более принцесс. Тем более, что одна из них может стать в будущем Невестой Наследника-Цесаревича.
Короче говоря, я стоял со своей каретой и офицерами охраны метрах в трёхстах от места событий, не привлекая к себе внимания. Но, готовый «случайно проезжать мимо» вдруг что не так пойдёт.
Сидеть надоело. Вышел, прошёлся вдоль набережной порта.
Холодно и противно. И карета без климат-контроля. Сплошное гадство.
— Елизар! Не потерял термосы-то?
Это я так шучу. Упомянутый Елизар отпил ароматный чай из своей термокружки и буркнул:
— Обижаете, Государь. Всё готово.
Елизар — это мой дворецкий. Ну, как мой. Матушкин. Но, грань постепенно стирается. И я доволен этим.
— Елизар, дай-ка резервный термоштоф и четыре кружки.
Термокружки у меня тоже в планах производства, но, пока не запустили. Запустим.
Дворецкий подает мне берестяной тубус и четыре керамические кружки.
— Э, нет. Кружки сам неси. У меня не сто рук. Пошли.
Направляемся к четырём конным кирасирам, которые обеспечивают нам охрану. Не дозволяет Матушка Наследнику самому кататься даже по столице. И правильно делает.
— Господа, прошу угощаться горячим чаем.
Кирасиры спешились и с удивлением смотрят, как я открываю тубус и разливаю по чашкам горячий чай.
— Прошу, господа. Плюшек нет, извините, сладостей тоже, но хоть горяченького.
Они с благодарностью принимают чашки и греют о них озябшие ладони.
— Спасибо, Государь! А как так, что он горячий? У вас в карете печка?
Смеюсь.
— Нет-нет, господа, печки, к сожалению, у меня в карете нет. Это просто аппарат такой, чтобы удерживать тепло или холод.
Ротмистр усмехнулся.
— Ну, холод, Государь, сейчас точно не нужно удерживать.
Парирую:
— А летом?
Тот подумав, кивает:
— Летом — да. Хороший у вас аппарат, Государь. Нам бы такие на караул или на фронт.