Прежде чем продолжать, торговец обвел своих слушателей взглядом.
— Итак, я оказался в долине говорящих фиг. Конечно, я еще не понимал всей истинной опасности.
Я решил определить свое место в этой новой системе вещей. И я спросил: «Вы в самом деле фиги?» И фрукт с дерева ответил мне: «Да, мы необычные, но все-таки фиги». И я спросил еще: «И вы действительно хотите, чтобы вас съели?» Тут фрукты подняли такой шум, что, казалось, ветки разом стонут под ветром и смеются. Потом фиги поменьше умолкли, а одна, висящая выше других и ближе к стволу, которая была раза в два больше всех окружающих ее фруктов, начала говорить. И вот что сказала эта огромная фига:
«У тебя вид опытного путешественника, и ты немало повидал мир. Во время многих странствий ты узнал, что у каждого живого существа — своя божественная судьба. Поэтому одни люди созданы возделывать поля, а другие рождаются для того, чтобы восседать на золотых тронах и получать плоды чужих трудов. Так же и животные — одни, выбиваясь из сил, тащат на себе тяжкий груз, взваленный на них цивилизацией, тогда как судьба других — вольно бегать среди диких, неизведанных земель вдали от человеческих владений. У фруктов и овощей все так же, как у людей и животных; и мы, будучи фигами, тоже должны выполнять свое божественное предназначение. Или, если подвести итог: рыбы должны плавать, птицы должны летать, а фиги должны быть съедены».
«Значит, если я съем вас, то лишь исполню волю Провидения?» — спросил я.
«Именно так, — ответила большая фига. — Воистину, если бы ты отказался есть нас, можно было бы сказать, что ты отрицаешь естественный порядок вещей». Тут ветви огромного дерева разом задрожали, будто все фиги запрыгали в знак согласия.
Вспомнив об этом, торговец издал долгий, тяжкий вздох, словно приближался к наиболее неприятной части своего повествования.
— Что ж, — веско продолжал он, — я никогда не противился воле судьбы. К тому же я не ел ничего, кроме травы, с того момента, как меня с товарищами вынесло три дня назад на этот неведомый берег, и при мысли о мясистой, сочной фиге рот мой наполнился слюной. «Хорошо, — сказал я тогда. — Если я должен сделать это во имя судьбы…»
Торговец подался вперед и сжал правую руку в кулак.
— И вот я выбрал на ближайшей ветке маленькую, но отличной формы фигу, и, клянусь вам, она завопила от наслаждения, когда я сорвал ее. Я немного помедлил, оглядывая выбранный фрукт, и он в самом деле выглядел идеально круглым и аппетитно желто-зеленым в золотом сиянии утренней зари.
«Съешь меня! — молила фига у меня в руке. — О, съешь меня! Почему ты заставляешь меня ждать?»
И в самом деле, мне не хотелось заставлять эту маленькую фигу страдать, так что я немедленно отправил ее в рот. И когда зубы мои впились в ее мякоть, я мог бы поклясться, что фрукт, который я жевал, испустил вздох глубочайшего удовлетворения.
Но это был не последний из сюрпризов, ибо я обнаружил, что эти фиги не только могут вести разумные беседы, но они необычайно сладкие и приятные на вкус, мясистые и сочные разом ровно в той пропорции, чтобы поедать их было чистым наслаждением.
Торговец закрыл глаза и улыбнулся, словно вновь переживая то ощущение. Но глаза его разом открылись, и улыбка исчезла, когда он продолжил свой рассказ.
— «Ну? — поинтересовалась большая фига. — Что ты думаешь о вкусе первого из плодов с нашего дерева?»
«Великолепно, — признал я. — Никогда я не пробовал таких фруктов!»
И тут все фиги на дереве разразились радостными криками.
«Слова твои согревают нас до самых семян, — с гордостью произнесла огромная фига. — Ибо, если никто не съест нас, нам не останется ничего другого, как висеть на ветках, пока мы не сгнием».
«Печальная перспектива, — согласился я, поскольку понимал, что, будь я столь же несвободен, как они, то наверняка лишился бы рассудка. — Я очень рад, что смог помочь одной из вас исполнить свое предназначение».
«О, не останавливайся на этом!» — вскричали фиги вокруг. И по всему дереву разгорелся жаркий спор между фруктами, у кого из них лучше форма и цвет и кто заслуживает быть съеденным первым.
Все это внимание породило у меня пьянящее ощущение собственной важности, заставившее меня действовать скорее поспешно, чем осмотрительно. В конце концов, я ведь помогал фигам исполнить их предназначение. И я сказал: «Я могу помочь вам разрешить этот спор!» — и сорвал те шесть фиг, которые были в числе самых шумных спорщиков, и жадно проглотил сладкие плоды один за другим.
Оставшиеся фиги одобрительно кричали и умоляли меня продолжать, но я уже съел семь их сладких собратьев, быстро и на пустой желудок, и понял, что мне не по себе.
Торговец умолк и, вспоминая, обхватил руками живот.
— Ну, теперь тебе больше не будет не по себе, — донесся грубый голос из-за камней позади нас, — потому что пришла пора мне вами заняться!
Итак, циклоп снова появился возле нашей тюрьмы, заранее возвестив о своем приходе, что позволило Кинжалу и Шраму вновь спрятать ножи.
— Пора поразвлечься хорошенько, — объявил монстр, широко улыбаясь.
Похоже, теперь торговцу действительно стало не по себе.
— Но право же, мы того не стоим! — вскричал Синдбад, не в силах скрыть звучащего в голосе отчаяния. — Вы ведь не собираетесь развлекать нас?
Циклоп насмешливо ухмыльнулся:
— С чего бы это мне развлекать вас? Через день-другой все вы будете у меня в желудке. Нет, все это, во всех прелестных деталях, затеяно для того, чтобы развлечь меня! После того как я столько времени прожил без человечины, я хочу насладиться каждым мигом.
— Развлечения? — пробормотал Малабала, сидевший рядом со мной. — Развлекаться можно по-разному. — Означало ли это, что он наконец собирается привести свой план в действие? В тот миг мне ужасно хотелось, чтобы маг рассказал нам о своих планах побольше, хотя насколько это могло быть полезно, безусловно, зависело от того, сможем ли мы на самом деле понять его объяснения.
— Пора начинать. — Циклоп уселся на большой камень возле нашей тюрьмы. — Я знаю, что один из вас рассказывал остальным историю. Но поверьте, эта история не идет ни в какое сравнение с той, которую собираюсь рассказать вам я.
— О нет! — возопил Синдбад. — Только не историю!
Циклоп продолжал, будто торговец вовсе не раскрывал рта:
— Это история про ведьму, Капитана Катыуза и Пашу Прощения. Теперь слушайте внимательно, потому что, если вы ответите правильно на вопрос, я подарю вам свободу.
— Свобода?! — воскликнул Шрам. — Мы выйдем на свободу!
— Нет, — поправила правая голова, — свободу получит лишь тот, кто ответит верно. Вот почему вы должны слушать очень внимательно. — Левая голова при этом захихикала.
— Значит, все сначала, — обреченно пробормотал торговец.
— Что? — уточнил я, хотя и боялся услышать ответ.
— Циклоп заманивает свои жертвы, — ответил Синдбад-старший, — и потом обрекает их на верную смерть. Надежды больше нет.
— Как вы можете так говорить? — спросил я. — Вы, тот, кто семь раз преодолевал невообразимые трудности и всякий раз возвращался из путешествий еще более богатым, чем прежде?
— Ты почувствуешь то же самое, — только и сказал торговец, — когда тебя начнут развлекать.
Итак, мне ничего не оставалось, кроме как выслушать циклопа и узнать ужасную правду.
Глава двадцатая,в которой мы узнаем, что хоть голод и бывает смертельно опасным, комедия может быть и того хуже
Итак, нам предстояло столкнуться с одной из тех вещей, которые даже Синдбад Мореход почитал слишком ужасными, чтобы о них говорить. И все же циклоп предлагал нам свободу, если мы сумеем всего лишь ответить на какие-то загадки или нечто вроде того, которые он нам загадает. Разве это не стоило того, чтобы хотя бы выслушать историю циклопа, прежде чем совсем распрощаться с надеждой? Поэтому я сосредоточил внимание на двуглавом монстре, который начал рассказывать.
— Знайте же, — начала левая голова, — что в одном далеком королевстве жила мстительная ведьма, которой помешал в ее злобных замыслах благороднейший из султанов — паша Прощения. Поэтому она перебралась на самую окраину владений паши, в пещеру глубоко в подземелье, и прокляла эта ведьма пашу Прощения. И столь велика была ее злоба, что она решила вызвать трех огромных демонов и послать их, чтобы они уничтожили этого благородного человека.
— Ты только послушай его! — презрительно шепнул мне торговец. — Это существо не только хочет погубить всех нас, оно еще и совершенно не умеет рассказывать!
— Профессиональная ревность, — еще тише пояснил Ахмед, придвигаясь вместе с Джафаром поближе к прутьям и разглагольствующему циклопу. Мгновением позже, уловив, о чем идет речь, к ним присоединился Малабала, так что позади остались лишь я, мой тезка и паланкин с Фатимой.
— И вот ведьма обратилась ко всем темным силам, что были ей подвластны, — продолжал циклоп, — и вызвала трех демонов, называя их по именам.
— Отам! — выкрикнула она, и перед нею явилось существо двенадцати футов в высоту, с рогами такой же длины, как его огромное тело.
Все, кроме торговца и меня, стояли в сосредоточенном молчании, прижавшись к прутьям и ловя каждое слово циклопа. Старший Синдбад, напротив, всячески демонстрировал, что решительно предпочитает брюзжать рядом со мной, но я должен сказать, что отчасти мне хотелось, чтобы он тоже отошел поближе к решетке.
Не то чтобы я винил его за этот испуг, поскольку в бытность носильщиком часто ощущал на себе, что такое конкуренция. Я даже готов был не обращать внимания на его невнятное бормотание, которое, хоть и не выливалось в связный поток слов и вообще ничем не походило на разумную речь, все же мешало мне слушать историю циклопа.
Но должен признать, что голова у меня была занята другими мыслями — нет, и это не совсем точно, ибо на самом деле в голове у меня была одна-единственная мысль, и мысль эта касалась той, что находилась в ярко раскрашенном паланкине, стоящем у дальней стены клетки, в то время как большинство моих товарищей собрались у ближней. И что поделать, мысль эта была продиктована страстью: о, если бы только торговец набрался храбрости присоединиться к остальным, я остался бы наедине с паланкином!