Некоторые думают, что «русак» – обозначение страны происхождения («здешние» немцы иногда не различают, из какой страны человек, главное – он говорит по-русски; да и сами российские немцы нередко говорят «у нас в Руслянде», имея в виду Казахстан и другие территории постсоветского пространства). Относительно референтной группы существуют разные мнения: либо это все, которые говорят в Германии по-русски, включая корейцев из Узбекистана и евреев из Украины, либо только молодые российские немцы из Казахстана. Эмоциональная окраска различна: от переживаний из‐за невозможности избавиться от русскости до самоутверждения в качестве смешанной группы с особым смешанным языком – уже не совсем русским, но еще и не правильным немецким. Такой вариант языка может раздражать или, наоборот, казаться естественным, поскольку отражает реальную ситуацию.
На форумах российские немцы говорят о том, что на родине человек считал себя настоящим немцем, думал, что соплеменники (коренные немцы) примут его как своего, но это не случилось. По мнению одного из участников форума, в этом нет ничьей вины: часто так ведут себя по отношению к другим и в России, а для западных немцев даже восточные не такие, как они. Дается совет: немец, сознательно приехавший на землю своих предков, должен стремиться к тому, чтобы в кратчайший срок стать своим. Однако есть те, кто не хочет отказываться от прошлой жизни: «Зачем обязательно копировать немцев во всем? Я есть тот, кто я есть». Можно соблюдать все «их» правила, «но почему я должен лезть из кожи вон, чтобы стать как они? Мне не интересны их праздники, их традиции, их анекдоты и т. д. Я не хочу больше быть как они – я хочу быть самим собой». Приехавшие из бывшего СССР, откуда бы они ни были, близки друг другу и останутся такими, а с местными, как и с любыми иностранцами, такого не будет. Раньше, в Советском Союзе, «казахи, киргизы, узбеки… всех русских (украинцев, белорусов) называли „русак“». Сегодня трудно найти замену слову русскоязычный, разве что свой и наш или руслансдойче (было бы правильно говорить Russlanddeutsche, но свой вариант сохраняется и четверть века спустя после переезда).
Распространены шутки о том, какими видят себя российские немцы, как они переживают свою инаковость[298]. Сейчас времена изменились, и тот факт, что русскоязычные жители Германии, которые смотрят российское телевидение, вышли в начале 2016 года на защиту исчезнувшей, а потом найденной девочки Лизы, показывает, что объединяющие мотивы достаточно сильны.
Сегодня в Германии все знают телешоу Хелене Фишер («русаки» по-свойски называют ее Ленкой), родившейся в 1984 году в Красноярске (ее семья эмигрировала в Западную Германию в 1988 году). Она училась во Франкфурте-наМайне и стала образцом для молодого поколения российских немцев: звезда эстрады демонстрирует, чего можно добиться в деле, которое любишь. О ней говорят: «Она шлягер подняла»; «У нее немецкие народные песни, но у нее еще и, как у Киркорова, вот такое шоу большое. У нее и Pop-Musik, у нее все это смешано»; «Она очень знаменитая, на нее билеты не купишь, она поет на английском и на немецком»; «Она очень красивая, пластичная, она может по залу – она поет и на чем-то летит, у нее балет, она переворачивается, кувыркается, она очень артистичная».
Со слов одного из информантов (транскрипция отдельных немецких слов приводится в соответствии с произношением либо латиницей, либо кириллицей. – К. М., Е. П.): «Тут недавно была передача, как энтвикелюются [от нем. sich entwickeln – развиваться], как приехали сюда аусзидлеры [от нем. Aussiedler – переселенец] и как они здесь обосновались. Показывали семью, которая приехала с Поволжья. Он там был врачом – он здесь стал главврачом, в какой-то клинике, его дети тоже выучились, стали врачами, они купили дом и себе, и детям, успели построить за эти какие-то двадцать лет, и по них видно было, что они счастливые были. Приводился пример – 80 % аусзидлеров, которые приехали сюда, они через год пошли работать, никто не пытался сидеть на каких-то этих арбайтслозе [от нем. Arbeitslosengeld – пособие по безработице], soziale Hilfe [нем. социальная помощь], как это здесь называется, денежки эти можно получить, ну стремились как-то сразу найти работу и развиваться, побольше детей, натюрлих [от нем. Natürlich – конечно]. Вот, возьмите наше поколение, очень редко кого увидишь, у кого один ребенок, это мало. Большинство имеют двоих-троих. А вот что с нашими детьми будет – это интересный вопрос. Они уже деньги считают по-другому. Нас если деньги интересовали, только чтобы наше родство будущее передавалось, иметь двоих-троих детей, а денег когда-то, может, и не хватало. Наши дети уже по-другому смотрят на это, из‐за образования они хотят быть без детей пока, чтобы стать твердо на ноги, потом у них когда-то появится мысль, что надо doch [нем. всё же] продолжать род дальше, иметь детей, выходить замуж, мы им это пытаемся втолковать, а нам это будет в радость. А это уже будет, как они сами решат, но из них пока никто не сказал найн [от нем. Nein – нет]».
Информанты подчеркивают, что русаки живут лучше немцев, потому что стремятся к красоте и гармонии, могут смотреть и российское телевидение, и немецкое. Им кажется, что существование в двух культурах делает жизнь богаче. Сегодня, когда в Казахстане условия жизни улучшились, трудно объяснить, почему они уехали: хотели увидеть родину предков, почувствовать себя немцами среди немцев, окунуться в другую жизнь. Жалко было оставленного дома, хозяйства, животных: «Как я всегда говорила, у меня немного денег в кошельке, но всегда есть. Тот же уровень жизни и здесь – я считаю, что мои дети имеют здесь больше. Пусть тоже средний, но он выше, чем там был средний; здесь семейное положение как-то по-другому; здесь намного больше льготы детей иметь, чем в России там или где-то».
На вопрос, осталось ли в их жизни что-то русское, информанты прежде всего отвечают, что это – еда: «Кушать, да, что кушать готовим по-русски». Однако каждый год стараются попробовать что-то новое, разнообразить кулинарные привычки, ввести в обиход новые продукты. Все подчеркивают такие черты характера, как гостеприимство, широта души, открытость, готовность помочь. Эти свойства настолько ценны и важны, что они отказываются принять немецкие скаредность, расчетливость, скопидомство (тут же приводятся примеры немцев, которые отличаются «в лучшую сторону»; при этом оказывается, что они из бывшей ГДР и знают русский):
«Да, что мы открытые такие, что если кто-то к тебе пришел в дом, ты человеку предложишь покушать, попить, да, это осталось, останется, и это отойдет к моей дочери или сыну, вот это гостеприимство, и помощь, вот если кому-то нужна помощь, я брошу все, я поеду и помогу.
Это характер.
Да, и дети, если мне нужна помощь, они приедут. Если у тети в доме ремонт, соберемся и поедем этот ремонт делать, если мне нужна помощь, значит, ко мне приедут, вот это вот русское, я ни с чем не сравню. Вот я два пальца вверху подыму и скажу, что это зупер [от нем. super – отлично], что это есть вообще. Вот это осталося, и я горжусь тем, что это осталося, что я сохранила что-то русское в себе».
Есть и другие параметры для сравнения: «Одни ловят рыбу на червяка, а другие – на тесто. Русские сразу подсекают, а немцы дают погулять на удочке; немцы пиво любят пить, а русаки водку. Русские люди в Германии стали меньше пить водку, больше вино, зект [шампанское]. Тут говорят: если что на пол упало – тут выкидывают; мы уже просто привыкли к супу, и суп уже должен быть суп, а не каша; Eintopf [густой суп] они столько любят, мы это не можем есть. Можно его сделать по рецепту, но ты его так не сделаешь, как его немцы делают».
Многие русские курят, а в Германии это почти никто не делает. По-особому отмечают рождение ребенка: отец выпивает с друзьями, а также вешает на веревочку около квартиры или дома детские вещи.
Совершенно иначе выглядят кладбища: в Германии на могилы ставят простые камни, захоронения посещают часто, а занимаются ими мало; в России загораживают забором, ставят скамейки, приходят в определенные дни.
Совсем другие, с точки зрения российских немцев, их дети: более воспитанные и образованные. Родители стараются, чтобы они много занимались. Дети посещают русские елки, спектакли, ходят к русскому музыкальному учителю, на русский балет; много времени проводят в семье, а у их друзей, как правило, русские корни.
Что касается языка, то в первое время иммигрантам было очень трудно. По их словам, когда они приехали, не знали немецкого; хотелось, чтобы дети быстрее его освоили. И хотя старались не потерять связь с русской культурой, их русский язык ухудшился. Позже, когда сформировался материальный базис, они подумали: «А ведь русский язык тоже прекрасен, и забыть его можно так быстро». Опыт свидетельствует, что старшие дети стали забывать русскую речь, больше общаться на немецком языке. Кроме того, все дети разные. Вначале, отмечает информантка, был страх. Приехали с нулевыми знаниями языка. Дочери Елене было сложно, так как она сразу пошла в школу, «и вот она приходила со слезами домой и говорила, мама, я здесь как баран, поедем опять домой». Муж тоже говорил, что уедет, но все-таки не уехал. Потом оказалось, что дети говорят по-немецки и по-русски уже не хотят. Сами тоже стали говорить на ломаном немецком. Когда родились младшие, «уже не было страха, мы уже стояли здесь на ногах». Но так складывалось не у всех: те, кто оказался в немецкой деревне, в которой никто не говорил порусски, полностью перешли на немецкий. А есть примеры, когда переселенец существует только в русском кругу, хотя остальные члены его семьи могут интегрироваться и овладеть немецким на высоком уровне. Есть русские, переехавшие в Германию, которые живут здесь с русскими именем и фамилией, прекрасно говорят по-немецки, делают карьеру. Информант приводит пример такой двуязычной среды: