Закрыв за ними дверь, я оборачиваюсь и смотрю на тебя. В луче света, идущем из кухни, мне хорошо видно твое лицо. Ты дрожишь, ты шепчешь слова, которых я не могу разобрать, я протягиваю к тебе руки и слышу обрывки фраз: «На всю жизнь… уже так давно… моя жена!»
Всей ночи нам не хватило, чтобы до конца понять глубину нашего чувства. Долгие месяцы заигрываний, лукавых взглядов и нежностей были как бы прелюдией к чему-то неизмеримо большому. Каждый нашел в другом недостающую половину. Мы тонем в бесконечном пространстве, где нет ничего, кроме любви. Наши дыхания стихают на мгновение, чтобы слиться затем воедино в долгой жалобе вырвавшейся на волю любви…»
Как уже отмечалось, эта связь наверняка контролировалась КГБ и, даже более того, направлялась им. Несмотря на то что советская идеология осуждала близкие связи советских граждан с представителями капиталистических государств, были такие связи, которые власть негласно поощряла, поскольку они помогали ей во многих тайных операциях, Именно такой была связь Высоцкого с Влади. Во-первых, она лучше всего доказывала миру, что советский социализм вполне демократичен и жизнеспособен (раз уж французская кинозвезда обратила внимание на советского артиста), во-вторых — позволяла советским спецслужбам вовлечь в свои негласные сети влиятельную французскую особу, близкую к кругам русской эмиграции, чтобы посредством этого не только знать, что происходит в этих кругах, но в какой-то мере и влиять на них. Короче, все происходило в соответствии с теми рекомендациями, которые когда-то «выписал» всем политикам мира знаменитый итальянский мыслитель XV века Никколо Маккиавелли. В наши дни эти принципы обобщил Роберт Грин, который в своих «48 законах власти» написал на этот счет следующее:
«Лучшие обманы те, при которых вы как бы предоставляете другому человеку выбор: у ваших жертв возникает иллюзия свободы выбора, на самом деле они лишь марионетки. Давайте людям выбор, при котором вы выиграете, что бы они ни предпочли…»
Связь Высоцкого с Влади серьезным образом увеличит его защитную броню перед его недоброжелателями в верхах. Отныне спина члена Французской компартии будет надежно прикрывать его от нападок оппонентов. Как напишет он сам: «Начал целоваться с беспартийной, а теперь целуюсь — с вожаком!» Этот роман открывал хорошие перспективы для тех либералов в советских верхах, кто после чехословацких событий мечтал не о разрыве, а о продолжении и расширении контактов с Западом. И Высоцкому в этом процессе отводилась не последняя роль.
Глава 5«ВО МНЕ ЭЗОП НЕ ВОСКРЕСАЛ…» ЛИ?.
Между тем бард продолжает ловко прятать «фиги» в своих песнях и манипулировать общественным сознанием. Например, в 1969 году на любимой им Одесской киностудии, в фильме своего соплеменника-еврея Георгия Юнгвальда-Хилькевича «Опасные гастроли» он снимается в роли активного помощника большевиков — артиста варьете Бенгальского. Однако, играя на экране «красного», в песнях, вложенных в его уста, Высоцкий декларирует идеи диаметрально противоположные — антисоветские. И делается это при помощи все тех же аллюзий, как, например, в песне «Было так: я любил и страдал…», где звучали строчки:
…Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!
Сведущие люди сразу догадались, о каких таких «призрачных надеждах» и каких «идолах обмана» ведет речь Высоцкий с большого экрана: ну, конечно же, коммунистических! Самое интересное, но бард выражал не только свои мысли, но и той части номенклатуры, которая тоже давно разуверилась в советской власти, с которой «дни тянулись нитями лжи, с нею были одни миражи». Эта часть номенклатуры лишь внешне сохраняла преданность идее, а внутри себя давно от нее отреклась и уже готова была ее предать при первом удобном случае. Но пока его время еще не пришло и номенклатура лишь готовится к перевороту, попутно вербуя в свои ряды всех, кто мог бы обеспечить его идеологическое обоснование. Среди этих людей — Владимир Высоцкий, который к 1970 году уже успел превратиться в одного из самых талантливых манипуляторов массовым сознанием (не случайно фильм «Опасные гастроли» соберет в прокате рекордную для историко-революционных фильмов «кассу» в 36 миллионов 900 тысяч зрителей — людей привлечет в нем именно участие протестанта Высоцкого).
Кто-то возразит: боже мой, всего какие-то несколько строчек в песне! И будет не прав. В советском идеократическом государстве, где Слово имело огромную силу, даже две строчки могли перевернуть сознание миллионов людей. А у Высоцкого практически в каждой песне таких строчек было где две, а где и больше — иной раз целые песни. В итоге набегало на целый антисоветский трактат. Кстати, многие советские люди понимали это, но не могли этому противостоять, поскольку власть не давала им возможности провести публичную «расшифровку» этих текстов: не разрешалось вести дискуссию на эту тему в СМИ. А манипуляторам только это и нужно, поскольку они боятся открытого диалога, ибо только он может снять наваждение и разрушить манипуляцию.
Высоцкий как манипулятор опирался на все три разновидности манипуляций: интересами, фактами и ценностями. Причем очень часто в его песнях все они тесно переплетались. Например, в «Баньке по-белому» можно разглядеть манипуляцию как фактами (сталинские репрессии), так и стереотипами (вся страна — один сплошной ГУЛАГ, а само время — мрачное). Короче, переродившаяся часть номенклатуры и ее обслуга в лице значительной части либеральной интеллигенции настойчиво рыла советской власти могилу. Либералы уподоблялись тому еретику, который не отрицал существование Бога, но предлагал пастве всего лишь поспорить на тему «Есть Бог или нет?». И уже тем самым вводил верующих в искушение ересью.
Кстати, раз речь зашла о могилах. В июле 1969 года Высоцкий сам едва не умер, когда у него в один из дней внезапно пошла горлом кровь, и только искусство врачей Института скорой помощи имени Склифосовского буквально вернуло его с того света. Все это было следствием неумеренного пития барда, которое не прекращалось вот уже долгие годы и исподволь подрывало его когда-то богатырское здоровье. Это неумеренное питие доставляло Высоцкому массу хлопот в его родном театре: он несколько раз срывал «по пьяни» спектакли, и это грозило ему увольнением. Но каждый раз руководство «Таганки» его прощало, причем причин было несколько. Во-первых, к тому времени Высоцкий уже успел превратиться в кумира миллионов и его потеря для театра грозила потерей значительного числа публики, во-вторых — либералам во власти тоже не хотелось, чтобы Высоцкий ушел из «Таганки», поскольку при таком раскладе его алкогольная судьба могла попросту свести его раньше времени в могилу (а театр его все-таки дисциплинировал).
Вообще в те годы алкоголизация мужского населения в СССР стремительно нарастала, и власть, идя по пути либерализации, чаще всего стремилась не наказывать алкоголиков, а исправлять. Для этого их посылали в лечебно-трудовые профилактории (ЛТП), старались воздействовать на них посредством семьи или общественности. Короче, гуманная советская власть боролась за каждого своего гражданина, хотя не все из них старались отплатить ей тем же. Тот же Высоцкий, например, клеймил в своих песнях ее недостатки, а вот про ее достоинства старался не вспоминать. Дескать, пусть поют об этом другие. Видимо, правильно говорят, что алкоголь в больших дозах портит характер человека. А у Высоцкого дозы были немереные: в иные дни он мог выпить несколько бутылок «беленькой».
Отметим, что в начале мая 1969 года Высоцкого снова собирались выгнать из театра за пьянку, но его защитил Юрий Любимов, сказав на партбюро следующее: «Я снимаю шляпу перед Высоцким. Ведущий артист, я ни разу от него не услышал какие-нибудь возражения на мои замечания. Они не всегда бывают в нужной, приемлемой форме, и, может быть, он и обидится где-то на меня, но никогда не покажет этого, на следующий день приходит и выполняет мои замечания… В «Матери» стоит в любой массовке, за ним не приходится ходить, звать. Он первый на сцене… Я уважаю этого человека. Профессионал, которому дорого то место, где он работает. Он не гнушается никакой работы, все делает, что бы его ни попросили в спектакле…»
Заметим, что уже в наши дни — летом 2011 года, во время очередного громкого конфликта с труппой «Таганки» — Любимов в сердцах проговорится на одной из своих пресс-конференций, заявив, что Высоцкий был его… «личным домашним-информатором». Не имел ли в виду режиссер то, что артист, захаживая к нему домой, периодически… «стучал» на своих коллег? Если это правда, тогда становится понятной одна из причин, по которой Любимов так яростно защищал артиста от увольнения в далекие 60-е.
Но вернемся непосредственно в май 1969-го.
Партбюро «Таганки» тогда прислушалось к словам Любимова и снова простило Высоцкого, вынеся окончательное решение по его судьбе на общее собрание труппы. Однако все прекрасно понимали, что это собрание — чистая формальность, поскольку спорить с партбюро себе дороже. А то, судя по всему, ориентировалось на самый верх — на горком, а тот, в свою очередь, на ЦК КПСС. Видимо, именно там принималось решение в энный раз простить Высоцкого, поскольку его уход из «Таганки» мог сломать не только его судьбу, но и те виды, которые на него имели либералы.
Как ни странно, но этот срыв Высоцкого опять не был использован и противоположным лагерем — его недоброжелателями. Казалось бы, вот шанс ударить по одному из самых популярных либеральных фрондеров со всей отмаши — из всех своих печатных орудий. Например, напечатать большую статью с кричащим заголовком «Одумайся, Владимир!» (как летом 67-го про знаменитого футболиста Валерия Воронина, который тоже отличался пьяными загулами), где расписать все его предыдущие «подвиги» на почве пьянства, выставить всеобщим посмешищем, позорящим не только честь актера, но и своего родного театра. Однако державники как воды в рот набрали. Почему? Видимо, это был очередной компромисс внутри элит: как уже говорилось, Высоцкий был не просто пьяницей, а вероятным мужем члена Французской компартии Марины Влади.