. Одной из распространенных форм их активности стал институт «крестников» или «опекаемых». По примеру Франции и при посредничестве благотворительных комитетов на местах желающие брали на себя обязанность перечислять ежемесячно какую-либо сумму на формирование посылок конкретному нуждающемуся пленному[159]. Инициатива Москвы по распределению крестников была вынужденно трансформирована в условиях провинциальных городов. Указанная в циркуляре МГК ежемесячная сумма в 7 руб. была признана непосильной для опекунов, в число которых нередко входили несостоятельные граждане и даже дети. В результате было решено вернуться к принципу добровольного самообложения[160]. Необходимо, однако, учитывать слабый размах данной акции: по данным МГК институт попечителей на 1 января 1917 г. охватывал своей деятельностью 3372 пленных, на 1 июля — 6573[161]. К тому же, общественные организации стремились включить в списки только «больных и безродных», много времени и усилий растрачивая на многоразовую проверку социального статуса и материального положения пленных[162]. Подобный индивидуально-адресный вариант помощи был негативно воспринят немецкой стороной. Опасаясь организованного шпионажа, комендатуры удаляли с пакетов сведения об отправителе и получателе и в массовом порядке передавали их лагерным комитетам для распределения среди нуждающихся.
По инициативе сотрудников МГК к активному участию в деле помощи военнопленным привлекались представители творческих профессий, включая именитых мастеров. К примеру, скульптор Н.А. Андреев к выходу одного из литературных сборников разработал композицию «Лев в оковах», а художник В.И. Суриков передал в МГК одну из своих картин с подписью «В пользу русских пленных за границей». В этом же издании князь Е.Н. Трубецкой апеллировал к чувству национальной гордости: «…забвение о тех, которые понесли за нас величайшие жертвы и в тяжком плену не перестают страдать за родину, есть признак упадка и омертвения национального чувства. Наше пассивное отношение к ужасам германского плена учитывается в Германии как предвестник той малодушной покорности, с какою мы по окончанию кампании примем наш собственный плен». Суммы, вырученные от распространения сборников и газет, передавались в благотворительные организации на закупку продуктов для военнопленных[163].
Находкой московских благотворительных учреждений стал городской День пленных, впервые проведенный 31 октября 1915 г. и нашедший широкий отклик в среде университетской молодежи, адвокатов, врачей и юристов. Профессора и сотрудники МГК организовали теоретическое освещение вопросов военного плена и необходимости организации помощи. Литераторы и художники (среди них В. Брюсов, А.Н. Толстой, Васнецовы, В.Д. Поленов) передавали в помощь заключенным свои произведения или денежные суммы. Несмотря на то, что по столице «ходило» 3,5 тыс. кружек, основная сумма была пожертвована в виде крупных взносов от товариществ и отдельных предпринимателей[164].
Одним из центров заграничной помощи русским военнопленным стала нейтральная Швейцария. В Берне осенью 1915 г. при ЦК помощи русским гражданам была организована особая секция, которая занималась закупкой продуктов для шести крупных немецких лагерей на средства от МГК: сухарей, конденсированного молока, какао и бульона. Данная организация предпочитала работать не с отдельными пленными, а с лагерными комитетами. Исключение делалось в случаях поступления денежных сумм от просителей из России, предполагавшихся для облегчения участи родственников в плену[165]. В Женеве возник Комитет помощи военнопленным евреям, уделявший особое внимание поддержке выходцев из оккупированных областей Польши и Прибалтики, лишившихся связи с родственниками[166]. В 1916 г. в Лозанне проживающими там представительницами русской элиты при поддержке дипломатов был создан Комитет помощи русским пленным. На частные пожертвования из России, Швейцарии, Франции и Италии, а также на сборы от концертов и денежные переводы пленных и их родственников организация отсылала продукты, одежду, книги и предметы культа в лагеря Центральных держав. В течение года комитету удалось отправить около 50 тонн различных грузов, однако вскоре деятельность была затруднена введенным швейцарскими департаментами ограничением на вывоз продуктов из страны[167].
Множество небольших комитетов были образованы и в других нейтральных странах. К примеру, в Гааге возникла Русская секция помощи военнопленным, действовавшая при финансовой поддержке МГК, а также принимавшая частные заказы из офицерских лагерей[168]. Одна из организаций образовалась в Стокгольме по инициативе жены русского посланника Н.В. Неклюдовой. В 1916 г. здесь возникли польский и латвийский отделы, занимавшиеся поддержкой военнопленных только этих национальностей[169]. Наиболее активным заграничным представительством МГК стал комитет в Копенгагене. Через данную структуру осуществлял свою деятельность и Комитет императрицы[170]. Специальные отделы были сформированы в странах Антанты (например, в Лондоне, Париже, Лионе), где на суммы открытых союзными правительствами кредитов закупались на международном рынке продукты для лагерей[171]. Последние прекратили свою деятельность сразу же после заключения сепаратного мира.
В своей работе в лагерях заграничные комитеты нередко наталкивались на противодействие немецких военных органов. Первоначально Прусское военное министерство (ПВМ) высказало опасение, что производимые офицерами заказы продуктовых пакетов за границей могли бы создать «невыгодное впечатление» у международной общественности о состоянии снабжения в Германии[172]. Строгому контролю подвергалась корреспонденция пленных с комитетами по другим вопросам. Попытки благотворительных организаций выяснить более детально нужды пленных с помощью анкет заканчивались неудачей, так как комендатуры просто не выдавали комитетчикам заграничные послания даже после настоятельных просьб испанских посредников[173].
Масштабом и характером деятельности среди иностранных благотворительных организаций выделялся американский Союз молодых христиан (YMCA). Помимо материальной поддержки, целью данного учреждения было стремление «оказать русским военнопленным такую помощь, которая дала бы им возможность самостоятельно встать на ноги». В организованных YMCA школах обучали «портняжному, столярному, переплетному и другим ремеслам…. стремились скрасить монотонность жизни военнопленных разумными развлечениями»[174]. В лагере Вормс пациенты лазарета получили от Союза краски, граммофон, настольные игры и столярные инструменты. Здесь же была обустроена школа для неграмотных[175]. В Коттбусе на протяжении целого месяца проходил инициированный YMCA шахматный турнир, в котором участвовало около 40 военнопленных и множество зрителей[176]. Во многих лагерях Союз оборудовал спортивные площадки и закупил инвентарь для занятий теннисом, футболом, крокетом и борьбой[177]. Работники Союза стремились поощрять выбранные пленными комитеты взаимопомощи.
В газетах YMCA осуществлялась активная пропаганда необходимости гигиенических и санитарных мероприятий, борьбы с распространением венерических заболеваний и алкоголизмом. Кроме того, издания содержали практические советы по полезному использованию лагерного досуга для изготовления занимательных вещиц из бытового мусора: консервных коробок и посылочных ящиков[178]. Мероприятия Союза по оказанию помощи всегда сопровождались миссионерской деятельностью: распространялись тексты о необходимости веры в Христа, переведенные на русский язык религиозные песни. По признанию самих заключенных, «Союз возродил в них потерянную веру в Бога и людей»[179].
YMCA продолжал свою деятельность и после Октябрьской революции. В сотрудничестве с ВЗС и ВСГ американское благотворительное учреждение занималось устройством питательных пунктов на пути следования возвращавшихся из Германии русских военнопленных. В программу мероприятий Союза было включено устройство при госпиталях парикмахерских, библиотек, читален, помещений для музыки, общественных игр, кинематографов и концертов, раздача табака[180].
Интенсивное использование военной пропагандой стран-участниц образа военнопленных, страдающих от произвола противника, породило настоятельные требования общественности предпринять определенные шаги для улучшения их положения. В 1915 г. по инициативе российской вдовствующей императрицы Марии Федоровны и МККК, а также при посредничестве Датского Красного Креста государства-противники на Восточном фронте договорились об обмене делегациями для осмотра лагерей военнопленных[181]. Опасения сторон, что подобные инспекции могут быть использованы противником в целях военного шпионажа, привели к включению в состав комиссий женщин — сестер милосердия, казавшихся в меньшей степени склонными к разведывательной деятельности. В целом за период войны в германских лагерях побывало шесть делегаций, каждая из которых состояла из русской сестры милосердия, представителя Датского Красного Креста и сопровождающего их немецкого офицера.