[512]. На разработку и реализацию планов использования военнопленных различных национальных меньшинств наложили свой отпечаток конкуренция между военными и политическими ведомствами[513], принципиальное несовпадение идей колонизации восточных областей и создания современных национальных государств, а также пренебрежительное отношение к неевропейским народностям. Претворение в жизнь агитационных программ затруднялось также изначально смутными представлениями немецкой стороны о населении восточных территорий. Особую роль играло противоречие между привычными для Германии принципами определения национальности и принятым в России самоопределением в соответствии с религиозной принадлежностью. Выделенные немецкими органами на бумаге в качестве отдельных народностей сибиряки и казаки (к последним некоторые коменданты относили и киргизов) самоопределяли себя русскими, малороссами или просто православными, создавая путаницу в статистических данных. Напротив, для неожиданно «обнаруженных» в ходе деятельности администрации Обер Ост белорусов ПВМ не смогло сформулировать программу просветительских мероприятий[514].
С течением времени обширные планы национального просвещения военнопленных в Германии корректировала система принудительного труда и ее возрастающее значение для немецкой военной экономики. Стремление собрать военнопленных одной национальности в основном лагере или одном военном округе наталкивалось на сопротивление работодателей, не желавших отдавать уже обученных работников[515]. Вопреки первоначальному убеждению ПВМ, что насаждение сепаратистских настроений среди российских народностей имеет первостепенное значение, фактор экономической эффективности принудительного труда выдвинулся на первый план и способствовал основательной трансформации общей концепции привилегированного содержания и пропаганды. Трудоспособные военнопленные из просветительских лагерей были массово отправлены в рабочие команды, которые, тем не менее, формировались преимущественно по национальному признаку; при недостаточном для создания отдельной команды количестве военнопленных ПВМ рекомендовало переводить их в соседний лагерь, где представительство этой народности было более многочисленным, или, по крайней мере, строго соблюдать отделение их от этнических русских[516]. Агитационные лагеря, в которых остались только офицеры, представители умственного труда и нетрудоспособные солдаты, превратились в место подготовки агитаторов, которые после интенсивного обучения направлялись в рабочие команды для повышения мотивации военнопленных своей народности, урегулирования конфликтов с работодателями и проведения просветительских бесед[517]. Военнопленным представителям национальных меньшинств объяснялось, что их успех в борьбе за независимость тесно связан с «немецким делом», которое на данный момент заключается в обеспечении населения Германии пропитанием. Соответственно, чтобы в будущем основать собственное государство, военнопленные должны были сначала прилежно поработать на немецкое хозяйство[518].
Особое внимание ПВМ уделяло просвещению хозяев и охранников, работавших с представителями национальных меньшинств. Текст договоров по предоставлению военнопленному работы и инструкции для охраны диктовали условия его содержания на уровне немецкого работника: более высокую оплату и лучшую пищу, удовлетворение религиозных потребностей и стремления к просвещению, запрет на наименование его «русским» и на использование ругательств и наказаний. Договор и инструкция сопровождались памяткой, в которой кратко и доступно объяснялись причины и мероприятия привилегированного содержания той или иной народности[519].
«Колонизация» национальных меньшинств в лагерях требовала не просто отделения их от русских военнопленных, но и от положительного образа бывшей многонациональной родины. Военнопленные старательно ограждались от информации, поступающей в просветительские лагеря извне, если она противоречила общей пропагандисткой концепции. Саксонская инспекция лагерей сочла недопустимым раздачу так называемым «крестникам» из Польши и Курляндии именных посылок от МГК, так как подобного рода помощь могла вызвать у них чувство благодарности и зависимости от России[520]. Проявлением политики ограничения информации во избежание возможной конкуренции со стороны других «колониальных» держав стал запрет для русских немцев, имевших родственников в США или Канаде, на получение газет, красочно описывающих жизнь заокеанских немецких общин и приглашающих переселенцев к себе[521]. Немецкие военные органы пытались предотвратить контакты военнопленных с представителями вражеских и нейтральных государств и благотворительных организаций, которые могли бы способствовать возникновению деловых отношений[522].
Окраинные области Российской империи рассматривались как перспективные территории для освоения флагманами немецкой индустрии и торговли, а военнопленные из данных районов — как возможные проводники колониальных интересов. Военные органы активно поддерживали идею предпринимательских кругов о распространении среди военнопленных книг по истории торговых отношений двух стран, а также каталогов немецких фабрик для пропаганды интересов немецкой экономики и укрепления немецкого влияния на территории России после войны[523]. После заключения перемирия на Восточном фронте в ПВМ обсуждался проект досрочного освобождения ограниченного числа офицеров резерва, которые имели в прошлом деловые контакты с Германией или собирались их наладить в перспективе. Кроме того, при отправке на родину каждому русскому военнопленному предполагалось выдать по экземпляру специально изданной иллюстрированной брошюры с рассказами о культурном и экономическом значении Германии и рекламой отдельных предприятий[524].
Опасаясь репрессий в адрес собственных подданных, ПВМ прикладывало значительные усилия, чтобы скрыть от России привилегированное содержание национальных меньшинств и в особенности проводимую среди них пропаганду сепаратизма. При организации осмотра немецких лагерей и рабочих команд смешанными русско-датскими комиссиями с участием сестер милосердия оно уклонилось от включения в маршрут посещения пропагандистских лагерей и предписывало настойчиво отрицать факт их существования[525]. Только в мае 1916 г., когда в ходе визитов немецких сестер в русские лагеря стало официально известно о проводимой русской стороной политике привилегированного содержания и агитации среди австро-венгерских военнопленных славянского происхождения, ПВМ открыто признало существование просветительских лагерей в Германии[526].
Проект реколонизации явился откликом на политику России в отношении «вражеских иностранцев», вылившуюся в «национализацию» собственности и масштабные депортации немцев, евреев и поляков из прифронтовой зоны[527]. В сентябре 1914 г. ПВМ сообщило местным ведомствам по работе с военнопленными о намерении отделить русских немцев от коренных русских и перевести их на более мягкий режим содержания, что должно было способствовать укреплению среди бывших колонистов германофильских настроений и стремлений остаться после войны в Германии. Притоком чистокровных немецких реэмигрантов ПВМ надеялось восполнить военные потери и решить проблему неосвоенных пустошей[528]. Позже родилась идея о заселении русскими немцами приобретенных в ходе войны восточных территорий после принудительного выселения с них русских собственников и антигермански настроенного гражданского населения[529]. Отчеты комендатур подтвердили, что представители данной группы военнопленных в большей степени считают себя немцами, чем русскими, не вызывают дисциплинарных нареканий, а, напротив, пытаются любым образом быть нужными в лагере, кроме того, многие из них выразили желание принять немецкое подданство[530].
К декабрю 1915 г. ПВМ разработало историческое обоснование необходимости возвращения переселившихся на восток немцев обратно в Германию, а также программу мероприятий по подготовке их репатриации. Прежде всего, представители данной народности должны были почувствовать, что Германия видит в них «не русских пленных солдат, а освобожденных от русского кнута соотечественников». Охране и коменданту рекомендовалось называть их «немцами» и «соотечественниками», но ни в коем случае не русскими[531]. Привилегированное содержание заключалось в привлечении к выполнению административных функций в лагерях, освобождении от физического труда и работы в праздники, а также в создании условий для удовлетворения религиозных потребностей. С помощью целенаправленного просвещения Германия надеялась получить 16 тыс. добровольных борцов за германскую идею, которые после окончания войны могли обеспечить ей приток около 2 млн реэмигрантов[532]