.
Реализация политики привилегированного содержания по отношению к военнопленным русским немцам проходила при сотрудничестве с «Попечительским союзом немецких репатриантов» (Fuersorgeverein fuer deutsche Rueckwanderer), который проверял принадлежность военнопленного к указанной национальной группе, выясняя его родственные связи, уровень знания языка и соблюдения обычаев, и представлял интересы каждого военнопленного на рабочем месте[533]. Совместно с ПВМ Попечительский союз организовал индивидуальное трудоустройство русских немцев на предприятиях Германии, а также в хозяйствах их родственников и друзей. Представители данной народности освобождались от охраны, которая заменялась постановкой на учет в местном полицейском управлении, кроме того, они пользовались свободой передвижения, возможностью посещать религиозные службы вместе с гражданским населением, а также во избежание недоразумений получали право носить гражданскую одежду вместо русской униформы[534]. Труд военнопленных русских немцев в лагерях и рабочих командах оплачивался на порядок выше, а лицам, отпущенным на свободные работы, была положена оплата по установленным в данной местности тарифам[535]. В случае несогласия работодателя выплачивать подобное содержание пленный немедленно переводился на другое место. Контрольным офицерам инспекций вменялось в обязанности тщательно расследовать и немедленно пресекать случаи произвола со стороны работодателей[536]. В качестве штрафной санкции для русских немцев было предусмотрено лишение привилегий и перевод в лагеря на положение коренных русских[537]. Степень доверия командования к представителям данной народности, а также эффективность политики привилегий иллюстрируется их работой не только учителями в школах и ремесленных училищах, но и специалистами на стратегических предприятиях химической и электротехнической промышленности[538].
В отдельную подгруппу были выделены русские немцы, происходящие с территории русской Польши, которые не могли быть переведены на статус свободных рабочих, а оставлялись на должностях переводчиков и канцелярских служащих в лагерях. Хотя им не доверялась цензура почты и оглашение приказов военнопленным, они пользовались многочисленными привилегиями, включая добавочные порции еды, ношение гражданской одежды с отличительным знаком переводчика и выход из лагеря для посещения церкви. В зависимости от позиции коменданта, к этим послаблениям добавлялось размещение в одном бараке с лагерной охраной, зарплата выше установленного ПВМ минимума и открытие сберегательного вклада в банке[539]. В одном из саксонских лагерей поступившие на службу охранники приняли военнопленного русского немца, работавшего переводчиком, за наемного служащего и даже выдали ему оружие[540].
Для реализации программы будущей репатриации русских немцев и увеличения контингента военнопленных, охваченных пропагандой, между Германией и Австро-Венгрией был заключен договор о переводе военнопленных данной национальности в немецкие лагеря, в соответствии с которым до конца 1917 г. из Австрии было переправлено 572 человека[541].
Политика привилегированного содержания сопровождалась интенсивной письменной и устной агитацией, для чего деятелям Попечительского союза разрешалось посещать рабочие команды и беседовать с будущими репатриантами[542]. Среди русских немцев достаточно успешно распространялась газета «Возвращение на родину» («Heimkehr»), а также специальная литература, выпускавшаяся Попечительским союзом и обсуждавшая политику угнетения национальных меньшинств в Российской империи[543]. В перспективе репатриации колонистов были организованы уроки чтения, письма, немецкого права; для лучшего знакомства с немецкой культурой и установления контактов им рекомендовалось вступать в местные общественные и культурные союзы[544]. Мероприятия политики просвещения распространялись также на население империи, до сведения которого доводилась не только общая информация о численности, религиозном разделении и культуре колонистов, но и подробно объяснялась заинтересованность в их возвращении в Германию. В 1916 г. для распространения этих идей было основано периодическое издание «Восточноевропейское будущее» («Osteuropaeische Zukunft»)[545].
После определения основ германской политики в отношении оккупированных прибалтийских территорий военнопленные балтийские немцы, прогерманские настроения и политическая благонадежность которых не вызывала сомнений, досрочно освобождались из лагерей в Германии и отправлялись в распоряжение командования Обер Ост для восстановления разрушенной экономики края[546]. Во время войны немецкое командование в соответствии с международным правом, но в большей степени из опасений шпионажа и саботажа на фронте отказалось от призыва освобожденных из лагерей представителей данной народности в армию[547]. Только в ходе Ноябрьской революции ПВМ издало распоряжение о вербовке балтийских немцев в пограничные отряды [548].
Немецкие ведомства продолжали надеяться на возвращение русских немцев с семьями из России даже после революции в Германии. Пленные формировались в небольшие группы и планомерно транспортировались в области бывшей Российской империи через Берлин, где они получали финансовую поддержку Попечительского союза[549]. Тем не менее, результаты реализации репатриационной программы не могут быть однозначно оценены: на начало 1919 г. — пик ускоренной, в том числе и самовольной отправки военнопленных на родину — комендатура лагеря Ульм сообщала, что из 808 русских немцев 411 на свой риск отправились в Россию, 178 бежали из лагеря и только 95 остались в ожидании гражданства. Большинство из них мотивировали свое стремление вернуться в Россию желанием урегулировать вопрос с имуществом и забрать родственников в Германию[550]. Часто бывшие военнопленные русские немцы, не сумевшие адаптироваться в России в условиях Гражданской войны, возвращались к своим прежним работодателям и получали немецкое гражданство[551].
Проблема послевоенного устройства Польши долгое время оставалась ящиком Пандоры, открыть который не решалась ни одна из заинтересованных сторон. Создание польских частей в составе немецкой армии, а тем более образование независимого государства и армии под протекторатом Германии могло затруднить заключение сепаратного мира с Россией, который являлся заветной целью немецкой политики на Восточном фронте; аннексионистские же настроения наталкивались на опасную перспективу пополнения населения империи значительным количеством поляков и евреев. В то же время Германия не могла принять и австрийский вариант образования формально независимого польского государства, привязанного в своей политике к дунайской монархии. Летом 1915 г. было принято компромиссное решение о разделении оккупированной территории Царства Польского на два генерал-губернаторства: Варшавское, управляемое немецкой военной администрацией, и Люблинское, подчинявшееся австрийскому командованию[552]. Несмотря на заявление канцлера, что целью Германии является освобождение Польши от русского ига, германское внешнеполитическое ведомство не выразило ясную позицию в отношении средств ее реализации. Поэтому содержание российских военнопленных польского происхождения не отличалось последовательностью и зависело от решения польского вопроса в целом.
С самого начала войны в ПВМ поступали предложения с мест отделить польских военнопленных от остальных русских, разместить их в особом лагере и предоставить лучшие условия. Подобный шаг, по мнению инициаторов, мог положительно повлиять на настроения населения не только в провинции Познань, но и в Царстве Польском. Данный проект основывался на поведении самих польских военнопленных, объявивших в лагерях о своей приверженности Германии, и не только высказывавших желание быть отделенными от русских, но и на деле дистанцировавшихся от них в организации лагерного быта[553]. ПВМ аргументировало свой отказ от организации особого содержания и просвещения поляков финансовыми трудностями создания отдельного лагеря и транспортировки туда военнопленных со всей страны. Хотя при необходимости Берлин разрешил комендатурам развести поляков и русских в рамках одного лагеря, предоставить знающим немецкий язык возможность работать лагерными переводчиками, надсмотрщиками и другими доверенными лицами, а также определенные облегчения при отправке на физические работы, все же безусловного и повсеместного отделения польских военнопленных не предполагалось[554].
В сложной для Германии внешнеполитической ситуации 1916 г., когда перспективы сепаратного мира с Россией оставались туманны, а вступление в войну Румынии, напротив, стало реальностью, немецкое Верховное командование приняло решение о создании польской армии. Центральные державы отказались от объединения генерал-губернаторств и присоединения к будущему независимому государству своих населенных поляками территорий. Независимость Польши, не подкрепленная созданием правительства, была провозглашена 5 ноября 1916 г., а через несколько дней был объявлен набор в польскую армию. Это слишком явно раскрыло намерения Центральных держав не только для противника, но и для самих поляков, и привело к провалу вербовки.