[573]. В так называемых «украинских лагерях» большой свободой пользовались православные священники. Комендатуры не только всячески поддерживали организацию богослужений, но и во время крупных религиозных праздников допускали визиты духовных лиц из других просветительских лагерей. Отчеты свидетельствовали, однако, об отсутствии «особо ревностного участия украинцев в службах»[574].
Пропаганда сепаратизма среди военнопленных-украинцев реализовывалась в тесном контакте с австрийскими ведомствами. По примеру австрийских просветительских лагерей в 1915 г. в Раштатте был создан гимнастический союз «Запорожская сечь», превратившийся позже в батальон с собственной формой и отличительными знаками. Подобные военные формирования постепенно возникли во всех украинских лагерях. Их представители небольшими партиями в новой униформе и при полном вооружении тайно отправлялись в оккупированные области[575] как доказательство твердости намерений Центральных держав основать самостоятельную Украину и создать украинскую армию.
После провозглашения независимого государства в просветительском лагере Ганноверш-Мюнден с подачи ПВМ была образована украинская община — Громада, целью которой стало распространение украинских патриотических идей и сплочение военнопленных для поддержки Центральной Рады. Организацию возглавил генерал Зелинский, подписавший после заключения мира между Украиной и Германией призыв к единомышленникам встать в ряды новообразованной украинской армии. Для поддержки нового движения в Ганноверш-Мюнден из других лагерей отправлялись проверенные лица из числа офицеров[576]. К этому времени общая «чувствительность» украинцев к наименованию их русскими возросла настолько, что немецкое командование рекомендовало даже в служебной переписке переименовать просветительские лагеря в «украинские». Немецкие агитаторы стремились связать образ нового государства с политикой Центральных держав, которые создали условия для возникновения украинского движения и независимой Украины[577].
В период послереволюционного хаоса и неопределенности отношений с Советской Россией для правительства Украины военнопленные в германских лагерях представляли собой готовый материал для формирования новой армии. По соглашению между Радой и немецким Верховным командованием последнее обязывалось немедленно предоставить 6 тыс. военнопленных для создания украинских частей. От имени украинского правительства из Раштатта ко всем пленным малороссам был направлен призыв «отдать себя в распоряжение Украинской Рады и защитить украинскую родину от большевистских банд, несущих с собой анархию»[578].
Первая партия в количестве 2 520 офицеров и солдат была отправлена в распоряжение Обер Ост 16 февраля 1918 г., одновременно началось формирование второго дивизиона в составе 3780 человек. Отбор офицеров проходил под руководством генерала Зелинского. Бойцы новой армии еще в лагерях получали униформу запорожских стрелков и оружие, расходы на которые должно было оплатить украинское правительство[579]. Во избежание увеличения инородных элементов из группы, предназначенной к досрочной отправке, исключались сыновья польских и русских землевладельцев, имеющие собственность на Украине, а также подозреваемые в антигерманских настроениях пленные, в том числе священники, которые по прибытии на Украину могли навредить немецким интересам[580]. Все же немецкое командование на Украине относилось к подобным формированиям свысока: «При дальнейших военных операциях не стоит рассчитывать на серьезное содействие украинских частей, однако они важны как политическая декорация»[581].
Дальнейшее решение вопроса об украинских пленных было подчинено стремлению Германии укрепить свое влияние в новом государстве. Украинцы стали первой группой бывших русских подданных, которые в результате заключения мира испытали на себе облегчение условий содержания в лагерях и рабочих командах[582]. По политическим соображениям Германия шла также на досрочное освобождение отдельных военнопленных[583]. Задержку основной массы трудоспособных украинцев от возвращения на родину вплоть до окончания военных действий на Западном фронте немецкое командование прикрыло разъяснениями, что немедленная отправка военнопленных представляет угрозу их жизни из-за беспорядков и большевистского террора в самой Украине.
Сравнимая с польским вопросом дилемма немецкой политики в отношении прибалтийских территорий между стремлением к колонизации оккупированных областей и надеждой на заключение сепаратного мира с Россией повлияли на осторожность военных органов в выборе мероприятий привилегированного содержания и пропаганды литовских, латвийских и эстонских военнопленных. Облегчения для данных народностей ограничивались отделением от русских, совместным размещением в рабочих командах и лазаретах, увеличением количества посылок и разрешением вести переписку на родном языке. Невозможность организации отдельных богослужений компенсировалась разрешением посещения служб совместно с немецким населением той же конфессии. Все же длительное время ПВМ подчеркивало нежелательность особой политической агитации[584].
Военнопленные прибалты, численность которых в германских лагерях оценивалась примерно в 10 тыс. человек, рассматривались немецкими военными институтами, особенно командованием Обер Ост, как один из факторов реализации немецких интересов на оккупированных территориях и в будущих независимых государствах. Политикой привилегированного содержания и просвещения немецкое командование намеревалось «пробудить и развить в военнопленных дремлющее национальное чувство, вызывать отчуждение по отношению к русскому народу и развить их склонность к немцам». В случае успеха это гарантировало бы «защиту восточной границы империи от русской угрозы, а также обеспечило бы будущее развитие торговли»[585].
На состоявшемся после Февральской революции в России совещании Верховного командования и Внешнеполитического ведомства было принято решение о включении в сферу немецкого влияния прибалтийских государств-сателлитов, которые должны обеспечить экономическую и военную безопасность империи в противовес Польше и России. Одновременно началось планирование размещения на данных территориях немецких поселенцев[586]. В соответствии с новыми планами изменилась политика по отношению к военнопленным из данных областей. ПВМ и Обер Ост инициировали в лагерях распространение газет и журналов с оккупированных территорий и, несмотря на неудовлетворительное состояние коммуникаций, прилагали настойчивые усилия к восстановлению связи военнопленных с родственниками для преодоления негативного настроя населения по отношению к немецкой военной администрации[587]. Этой цели должно было способствовать и возвращение в прибалтийские области освобожденных из лагерей крупных земельных собственников, политическая благонадежность которых не вызывала сомнений. Кроме того, с их помощью немецкое командование надеялось восстановить разрушенное в ходе военных действий хозяйство[588].
Ноябрьская революция в Германии и распространение антибольшевистской истерии в лагерях военнопленных привели к активной вербовке военнопленных прибалтов в отряды обороны восточной границы. В составе Западнорусской армии под руководством П.Р. Бермондта-Авалова значительная часть из них сражалась вместе с Фрайкором генерала фон Гольтца против большевистских формирований.
Особыми мотивами Германия руководствовалась при реализации политики привилегированного содержания военнопленных-мусульман из Российской империи. Вместе с исповедующими ислам солдатами и офицерами французской и английской армии они должны были пройти специальную военную и идеологическую подготовку для отправки в турецкую армию в соответствии с призывом султана в ноябре 1914 г. к священной войне против неверных[589]. Уже в феврале 1915 г. недалеко от Берлина были созданы два просветительских лагеря (Хальбмонд и Вайнберг), куда планировалось перевести военнопленных мусульман, индусов и грузин. Помимо теоретического знакомства с военными целями Центральных держав для записавшихся на отправку в Османскую империю, предполагалось интенсивное военное обучение; в качестве стимулирования они получали дополнительный рацион табака и возможность тренироваться за пределами лагеря[590].
Хотя Внешнеполитическое ведомство уже 17 декабря 1915 г. заявило турецкому посольству о существовании батальона военнопленных-татар, только весной следующего года удалось отправить в Турцию 1100 добровольцев, причем число желающих постоянно снижалось[591]. По мнению Г. Хеппа, провал вербовки в армию султана спровоцировала плохая организация с турецкой стороны. Так, отправленные в Турцию пленные жаловались на недостаточную заботу со стороны своих новых соотечественников и выражали желание служить только под началом немецких офицеров