Усилия российской стороны по организации религиозной жизни военнопленных не были подчинены продуманной программе духовного просвещения и в итоге были ограничены бессистемной посылкой в лагеря книг и предметов культа. С одной стороны, при Синоде была учреждена Комиссия по удовлетворению религиозно-нравственных нужд русских военнопленных под председательством протопресвитера военного и морского духовенства Г.И. Шавельского. В ее обязанности входило «командировать в Германию и Австрию для пастырского попечения о военнопленных священников, снабжать их необходимыми для богослужений принадлежностями…посылать…военнопленным в духовную помощь и утешение соответствующие издания религиозно-нравственного, научного и общелитературного содержания»[1030]. Реализации этих намерений должны были способствовать и решения Копенгагенской конференции 1916 г., предоставившие странам-противницам возможность отправить «потребное число духовных лиц с условием, чтобы они не имели права до конца войны выезжать из этой страны без разрешения правительства этой страны». В одном из своих выступлений представитель РОКК Маркозов сослался на настоятельное желание протопресвитера, чтобы православные священники оставались в плену весь период войны, «дабы все время подавать духовное утешение военнопленным»[1031]. Однако в источниках пока не удалось найти подтверждений фактов добровольной или организованной отправки духовных лиц из России в лагеря, более того, уже попавшие в плен военные священники досрочно возвращались на родину, оставляя свою паству[1032]. Негативную роль для авторитета церкви в лагерях сыграл Комитет императрицы, массово присылавший в лагеря образки и книги религиозного содержания[1033] вместо столь ожидаемых там продуктовых пакетов. Полностью вне поля зрения русской стороны остались представители неправославных конфессий. В результате отсутствия планомерных усилий по духовному воспитанию военнопленных со стороны официальной церкви религиозная жизнь в лагерях отошла от заведенных канонов, а вниманием массы легко завладели немецкие пропагандисты и революционеры-эмигранты.
Частично отсутствие духовного утешения было восполнено нейтральными религиозными организациями, прежде всего YMCA. Издававшийся им «Вестник военнопленного» распространялся в лагерях на французском, русском, немецком и английском языках в количестве 41 тыс. экземпляров и проповедовал среди военнопленных христианские идеи и нравственные принципы вне зависимости от конфессиональной принадлежности, здесь же печатались тексты и ноты религиозных песен[1034]. Одну из своих задач представители организации видели в побуждении пленных к изучению Библии, отмечая, однако, что русские в силу особенностей православия не были к этому склонны[1035]. Организация религиозных праздников и лагерного досуга принесла Союзу заслуженную популярность в рядах пленных, подтверждавшуюся многочисленными благодарностями с их стороны[1036].
Вплоть до оккупации немецкими армиями западных территорий Российской империи, которая позволила мобилизовать местных священников для обслуживания лагерей, пленные католического вероисповедания (поляки и литовцы) посещали службы совместно с французами, бельгийцами и итальянцами[1037]. По свидетельству немецких военных священников, поляки, в отличие от остальных, были очень благодарны за эту возможность и прилежно исповедовались[1038]. Немногочисленным представителям протестантской церкви из числа русских немцев, латышей и эстонцев был разрешен контакт с местными пасторами. Кроме того, из оккупированных областей в лагеря присылалась литература религиозного содержания и сборники псалмов на родных для военнопленных языках[1039].
Религиозная жизнь мусульман в Германии была подчинена, прежде всего, пропагандистским целям, поэтому ее центром стал агитационный лагерь Вайнберг под Берлином. Помимо общения с муллой переведенные сюда солдаты получали возможность посещать специально построенную в соседнем Бюнсдорфе мечеть, пользоваться школой и библиотекой. С наибольшим размахом из всех исламских праздников отмечался байрам, во время которого мусульмане освобождались от работ, обеспечивались лучшей едой и объединялись для молитв с представителями располагавшихся поблизости рабочих команд[1040]. Главные празднества проходили в Вайнберге, где в присутствии немецких генералов, турецких представителей и делегаций из других лагерей совершались положенные обряды, включая жертвоприношения[1041].
Инициатива в организации религиозных отправлений военнопленных иудейского вероисповедания исходила от еврейских организаций Германии и нейтральных стран, которые в качестве влиятельного лобби сумели наладить интенсивные контакты с военными органами. Через персональные обращения и печатные воззвания в еврейских журналах к сбору книг для лагерей привлекалась и русская общественность. В качестве инициаторов выступали «Организация просвещения евреев». «Комитет помощи пленным евреям-воинам» и видные общественные деятели[1042]. Активное участие в обеспечении пленных материалами для чтения принимали раввины из оккупированных областей[1043].
При содействии Свободного объединения интересов ортодоксального еврейства уже в сентябре 1914 г., во время празднования иудейского нового года, немецкие военные органы предоставили священникам местных еврейских общин возможность проводить службы в лагерях либо разрешили пленным посещать соседнюю синагогу[1044]. Фактически это стало первым масштабным мероприятием немецких военных органов по обеспечению религиозных отправлений военнопленных. Спустя месяц Объединение обратилось в ПВМ с просьбой в рамках предписанного рациона организовать в лагерях с большим представительством евреев религиозную кухню. Министерство согласилось при условии, что пленные ясно выразят свои желания и раздельное питание не помешает функционированию налаженной системы обеспечения[1045]. В ходе проведенных в лагерях расчетов и опросов выяснилось, что организация отдельной кухни для еврейских военнопленных предположительно нарушит сложившийся порядок, а объединение их в один лагерь — работу лагерных канцелярий, где они исполняли обязанности переводчиков. Кроме того, большинство иудеев не высказало желания получать кошерную пищу[1046]. Тем не менее, в лагерях, где их представительство было наиболее массовым — в Гермерсгейме, Раштатте, Пархиме были организованы отдельные кухни[1047]. В остальных лагерях и рабочих командах к пасхе раздавалась маца вместо хлеба, для чего ПВМ выделяло 200 грамм пшеничной муки на человека[1048].
В Баварии ортодоксальных иудеев удалось объединить в одном из фортов крепости Ингольштадт. Жизнь этой крупной общины еврейских военнопленных в Германии зафиксировал в своих воспоминаниях комендант Й. Петер: «В форте Фридрихсхофен были размещены военнопленные израиэлиты — унтер-офицеры и солдаты родом из России или Польши, которые в течение многих лет не получали вестей с родины или посылок с продуктами. С помощью раввина в Ансбахе для них была организована кухня, полностью отданная в управление пленным… Большинство из них вели себя хорошо, были скромны и довольны. Днем они занимались культивацией почвы вокруг форта. Зимой регулярно организовывались вечеринки и танцы. Они танцевали страстно. Им был предоставлен темный каземат, в углу которого висела керосиновая лампа. Один играл на балалайке или скрипке, остальные танцевали часами. Угроза быть исключенным из вечернего мероприятия влекла за собой чудеса послушания. Так как эти военнопленные были очень религиозны, в одном из помещений была устроена синагога. В крупные еврейские праздники они освобождались от работ»[1049].
На протяжении всей войны ПВМ пыталось сохранять баланс между обязанностью организации религиозных обрядов и строгостью лагерного режима. К примеру, в ответ на жалобу, что во время дезинфекции был испорчен талес иудея, оно предписало всем лагерям обращаться с подобными вещами «максимально осторожно»[1050]. Местным органам, однако, постоянно напоминалось, что религиозное утешение не должно улучшать условий содержания военнопленных. При реализации этого распоряжения в Вюртембеге доктор философии А. Швейцер, допущенный к проведению богослужений среди еврейских военнопленных в Вюрттемберге, был обвинен в посылке одному из заключенных 2 ритуальных колбасок (310 грамм). В результате судебного разбирательства ему было вынесено предупреждение, а продукты были поделены между нуждающимися лагеря[1051].
С самого начала войны одним из основных направлений просветительской деятельности военных священников в русской армии стала агитация против сдачи в плен: «тот, кто воюет без рвения, ленится и сдается в плен без боя…совершает тяжкое преступление перед Богом, так как нарушает присягу и не исполняет