— И любые попытки взять себя в руки не длятся долго, как будто бы тебя кто-то затягивает назад, напоминая о произошедших событиях.
— Да! Все смерти близких людей случилось как будто бы вчера и хоть я пытаюсь забыть обо всем, воспоминания остаются все такими же четкими.
— Фух, а я-то думал, что тебе придется доказывать, что с тобой что-то не так.
— Поживи как я несколько лет в аду, сам начнешь о чем то подозревать.
— Извини. Ладно, давай тогда сделаем первый шаг к решению проблемы. Наверное, ты когда-нибудь задумывалась, что твое состояние может быть чьим-то гендзюцу, и я могу тебе точно сказать, что это так.
— Я так раньше думала, но никакие развеивающие техники не помогают. Да и потоки моей чакры стабильные.
— Потому что твой случай так же запущен, как и состояние с твоими клетками. К тому же источник твоей депрессии не человек, а предмет, который всегда с тобой и который ты не воспринимаешь в качестве угрозы.
Говоря это, я перекатывал камень в ожерелье по столу, делая таким образом толстый намек.
Посмотрев на ожерелья, у Тсунаде произошло зависание, ведь подарок ее деда был тем якорем, за который она держалась, последние годы, и при этом который она могла винить в гибели близких для себя людей.
— Я не понимаю. Как?
— Как он на тебя воздействовал? Или может, как все началось?
— Все и сразу. Я же ношу его с детства и такого раньше не было.
— Все из-за того, что изначально, найденный камень был простым аккумулятором. Скорее всего, твой дед заметил благотворительное воздействие природной чакры для быстрого развития. А еще он был хорошим подарком, и если бы ты хорошо подумала, то могла бы создать из него дополнительный источник чакры, но намного более безопасным способом.
— Так дед уже тогда видел, что я не полноценна и не хотел, чтобы я позорила его род.
— По сравнению с таким монстром, остальные действительно покажутся обычными людьми, но ты по факту своего рождения могла считать себя лучше других.
— Тогда почему же камень стал таким или это было испытанием от деда, которое я не прошла?
— Не накручивай себя понапрасну. Скорее всего, он собирался еще несколько лет подпитывать камень природной чакрой, прежде чем открыть тебе как он работает, но…
— …но его убили.
— Эх. Я тоже слышал такие слухи, но сложно представить того, кто смог это сделать.
— Понимаю, но дедушка Тобирама так сказал, когда принес его тело обратно в деревню.
— Ладно, это дела минувших дней, а мне еще нужно рассказать тебе, что еще не так с твоим ожерельем.
— Согласна, а то пока непонятно почему ты сказал, что причина моего состояния в нем.
— Как я говорил, этот камень хороший аккумулятор, а это значит, что он может впитывать не только природную чакру. Например, сейчас в этом камне в небольшом количестве присутствуют разные виды стихийной чакры, но это не главное.
— Хм. Тогда что же главное?
— А главное то, что этот камень сумел вместить в себя энергию смерти, а так же предсмертные муки и воспоминания людей, которые носили этот камень.
После этого я сделал перерыв, чтобы дать Тсунаде время обдумать мои слова и понять их значение.
— Постой. Так ты хочешь сказать, что в камне находятся души Наваки и Дана?
— Не души, а только их воспоминания, на момент, когда они умирали. Хотя от одного из них осталась частичка духа, которая как раз тебя донимает воспоминаниями, виня в своей смерти.
— Кто, кто меня винит?
— Не знаю, но согласно его силуэту, это какой-то смазливый парень.
— Дан, но что я ему сделала? Я же его любила.
— То, что ты его любила, не говорит о том, что и он тебя любил. Когда проспишься, подумай о ваших отношениях и взгляни на них не замутненным взглядом, может, вспомнишь какие-нибудь случаи. Хотя может он просто винил тебя в том, что ты его не спасла. Кто же разберет, чем руководствуются мстительные духи.
— Но я действительно виновата, что дала им свое ожерелье из-за чего они умерли.
— Совпадение. Думаю до этого ты додумалась как раз после того как вернула ожерелье себе. Тебе это не о чем не говорит?
— Так и эти мысли были не моими?
— Может и твоими, но тебя к ним просто подтолкнули. Насколько я вижу, если не считать воспоминаний, то камень должен помогать с развитием и никакого проклятья на нем нет.
— Да откуда тебе это знать?
— Вообще-то это основная специализация нашего клана, общение со всем потусторонним.
— Правда?
— Мы это не особо афишировали, да и с постоянными войнами, нам пришлось приспосабливаться, показывая свои таланты в убийстве людей, так что остальным было уже не интересно, чем мы еще занимаемся.
— Понятно, но что мне теперь делась с этим ожерельем?
— Можешь оставить его у меня до конца поездки. Я так и быть почищу его для тебя, чтобы у тебя осталась память о дедушке.
— Спасибо. Но он напоминает мне не только о деде, но и обо всей моей семье и о моем счастливом детстве, когда все было легко и понятно.
— Тогда постараюсь побыстрее с ним справиться, но коли ты упомянула свою семью, то давай вернемся к отложенной теме.
— Неужели ты созрел поговорить о нас?
— Можно и так сказать. На самом деле я хотел поговорить о Мито Узумаки и о том, что у нее не было детей.
— Как это не было, а как же моя мама и другие мои дяди и тети?
— Судя по твоим словам, Хаширама был еще тем ловеласом, что подтверждают письма от Мито.
— Ну да, у дедушки было много детей, и о каких еще письмах ты говоришь?
— Ты же не думала, что Узумаки, переехав к вам в деревню, перестанет общаться со своей семьей? В нашем архиве сохранились те письма, где она описывала свою жизнь.
— Ой, да кто же будет писать всю правду о себе, да и такие письма мог перехватить кто угодно.
— Твоя, правда, но не забывай о запечатывающих техниках. Правдивые письма хранились в простых письмах, которые не вызывали ни у кого подозрений. Но давай лучше проверим твои знания. Знаешь ли ты, когда Мито первый раз приехала в Коноху?
— Точно не знаю, но она познакомилась с дедушкой задолго до основания деревни, из-за чего на всех жилетах присутствует знак водоворота.
— Ха, знак появился после того как Хаширама накосячил и так он пытался заслужить прощения, но это другая история. На самом деле Мито приехала в деревню после того, как Хаширама поймал девятихвостого.
— Постой, этого не может быть, ведь тогда получается, что я никак не могу быть ее внучкой, ведь ее приезд произошел за пять лет до моего рождения.
— Теперь-то ты понимаешь, что ты еще могла бы быть ее дочкой, но никак не внучкой?
— Тогда почему же все считают, что именно она моя бабушка?
— Ну а как ты думала? Политика. Все просто, она всего лишь удочерила и усыновила всех детей своего мужа о которых они знали. Сама понимаешь, как-то не красиво, когда у Хокаге куча детей от неизвестных женщин, а такой вариант всех устроил. Правда, это все равно не позволило им дожить до старости.
От моих слов Тсунаде так сильно сжала столешницу, что та даже затрещала, и это несмотря на мое укрепление.
— Эта глупая война унесла столько хороших людей. Поэтому я и ненавижу всю эту глупую политику, когда сосед бьет в спину, только потому, чтобы не ударили его.
— Скажи это мертвым Узумаки, которых предали абсолютно все.
— Все? Но Коноха была на вашей стороне до самого конца, и мы никого не предавали.
— Эх. Ты может, и не предавала, но вот только пришедшая из вашей деревни провизия оказалась отравленной.
— Я уже столько услышала от тебя за сегодня откровений, что даже не знаю, верить ли вообще тебе или нет.
— Можешь и не верить, но от этого реальность не измениться. То, что ты не являешься внучкой Мито и то, что я никак не могу быть твоим родственником, это для меня неоспоримый факт, подтвержденный множеством доказательств. Если же ты хочешь получить свою правду, то тебе придется искать доказательства которым ты точно поверишь.
— Красиво говоришь, но неужели я всю свою жизнь прожила во лжи?
Посчитав это риторическим вопросом, я не стал на него отвечать, да и смотрела женщина не на меня, а на алкоголь у себя в пиале.
— Скажи, а зачем ты мне сейчас рассказываешь правду? Неужели ты так не хочешь быть моим братом, что придумал все это?
— По правде говоря, я завел с тобой разговор совершенно по другой причине. Я просто хотел узнать, на сколько ты честна, ведь я изначально подумал, что ты за мной шпионишь, вот и пытался вывести тебя на чистую воду. А еще я попутно узнал тебя получше.
— А точно, мы же начали с вопроса о шпионе. Так ты уже знаешь кто он?
— Знаю, но это не он, а она. И раз уж так вышло, думаю, что ты ее не так хорошо знаешь, как тебе бы это хотелось.
— Женщина и к тому же связанная со мной и Хомурой… Не хочешь ли ты сказать, что это она?
Увидев по ее глазам, что она все поняла, я мог только и сделать, что молча кивнуть, подтверждая ее догадку.
— Я ее убью!
Закричала Тсунаде и рванула в сторону выхода, но вот только она за выпивкой видимо забыла, что к ее рукам были привязаны мои лианы, которые спружинив, послали ее в противоположную сторону от входа. Поймав летящую женщину, чтобы та не пострадала и не разбила бутылки с посудой, я прижал ее к себе.
Зафиксировав руки, я собирался связать Тсунаде, дав ей возможность успокоиться, но я никак не ожидал, что та просто обмякнет у меня в руках и начнет лить слезы. Видимо последняя новость о предательстве оказалась той соломинкой, которая сломала выдержку, привыкшей к несправедливости жизни, женщине.
Став на какое-то время жилеткой, на которой можно было выплакаться, я понял, насколько могущественна сила женских слез. Если при первой нашей встречи я хотел устроить несчастный случай, при котором новые попутчицы, сойдя на берег, проспят отплытие, то узнав о письме, я передумал. Разозлившись на учителя с ученицей, я даже задумался о том, чтобы создать браслеты, которые будут постоянно выкачивать из них чакру, сделав из них простых людей. Сейчас же, увидев и почувствовав, что пьяная женщина все это время была честна со мной, я теперь собирался помочь одной гордой принцессе, похитив ту и лишив тем самым деревню, поддержки от благодарных людей, находящихся в долгу у клана Сенджу и Тсунаде в частности.