Девушка распахнула пестрый плащ, сотканный из сотен кружевных кленовых листьев, и обнажила соблазнительную фигуру в узком густо-зеленом платье.
– Да, Морриган, бывало всякое, – тихо ответил Вир, покосившись на округлую грудь. – Прогуляться решила?
Чаровница склонила голову на бок и улыбнулась так, будто упрекала его в чем.
– Сказочное время для прогулок, не находишь? – проворковала она. – Вот только вижу, ты уже нашел себе компанию. – Голос ласковый, а глаза пускали молнии. Злится? Ревнует?
С нее станет. Одной скверной ночью он впустил Защитницу Призраков в свои объятия и тогда же понял, что она не даст так просто забыть о себе. Эта женщина умела соблазнять, а еще доставлять телу невыносимое, жгучее удовольствие. Теперь же она считала себя властной над ним, опекала его как своего «героя». Но он не был героем. И не принадлежал никому, кроме Прародителя.
– Мне надо спешить, – отчеканил Вир. – Оставим игры на потом.
Морриган повела красивыми бровями и положила руку на бедро.
– Странные слухи витают в недрах Излома… – протянула она. – Дурные видения приходят ко мне. Что не искупаюсь я боле в лучах рассвета, нагая и беззаботная, что не станут великие мужи припадать к моим ногам, восхваляя мою красоту и силу, что зачахнут цветы, услаждающие мои уста, что иссохнут желуди, превращаясь в прах, а не в росток.
– Сочувствую тебе, – ответил Друид. – Но мне пора. – Он сделал шаг вправо, потянув за собой Лерию, что затаила дыхание у него за спиной.
– Стой! – зарычала Морриган. – Я не отпускала тебя, Друид.
Такова суть богов, подумал Вир. Неистовые, ненасытные в своих желаниях создания. Падкие на лесть и преклонение перед их могуществом. Но Рогатый их всех переплюнул, с каждым Самайном он требовал все больше и больше жертв, а в итоге захотел править всем родом человеческим.
– Морриган, зачем ты явилась? – спросил Друид.
– За тобой, мой медовый. Рогатый тоже идет за тобой. Вот только мне ты нужен живым. Последуй за мной, и вместе мы одолеем моего братца. Разбуди в себе зверя… помнишь, как в ту, нашу первую ночь?
– Этому не бывать, – отрезал Вир и сделал еще пару шагов.
– Тогда хотя бы… – Черноволосая красавица-бестия в мгновение ока выросла возле Лерии и вцепилась в ее свободную руку. – Отдай мне девчонку. – Друид исподлобья глянул на Морриган. – Или… может, ты возжелал ее? Да? – Рука богини змеей вплелась в светлые волосы Лерии, сжала их. – Тогда давай, мой герой, возьми ее!
Вир видел, как тянутся к нему щупальца темных чар, окутывают голову, как молния пронзает позвоночник, разжигая желание в паху. – Иди сюда… – сорвалось с алых уст Морриган.
Друид развернул девчонку к себе и накрыл поцелуем ее бледные губы. Она была податливой. Хрупкой… Трепещущей, как осинка. От страсти или же от страха… Им овладела столь острая похоть, что щемили все мышцы. Но густую кровь дуба не так просто одурманить, она знала, что нужно сопротивляться, подсказывала правильные слова. И Вир воспрянул. Оторвался от сладких губ Лерии и полоснул круглым лезвием по руке Морриган. Та взвыла, но не от боли, а от ярости.
– Дева призрачного воинства, дитя иного мира, о Мор Риган, королева моя, – нараспев произнес Друид, – вернись к трону своему, вернись на дно Излома и ожидай Весны. – Вир начертил в воздухе три круга, неотрывно глядя в черные глубины глаз богини.
– Что же ты наделал, Друид! – прогремела Морриган. —Глупец! —Из раны, что нанес ей священный серп, хлынула кровь, изливаясь вверх, омывая сперва одну руку, затем грудь и плечи, и добираясь до второй руки. – Вот, что ждет тебя, смотри на меня! Смотри!
С бешеным ревом Морриган взмыла вверх кроваво-черной птицей и растворилась в ночи.
***
Она прижалась к шершавому телу крепкого дуба, перебирая в ладони гладкие прохладные желуди.
Косматые языки пламени окружили ее со всех сторон, загнали в ловушку.
Лерия ненавидела огонь. Да, он дарит тепло, когда на землю ступает холод. Да, он разгоняет тьму, радуя светом. И да – он пожирает плоть. Беспощадно.
Этот огонь был цвета янтаря. Золотисто-желтый. Волшебное пламя, добытое Виром из сердца дом-дупла.
Кто бы мог подумать, что огонь живет внутри дерева? Раньше Лерия о таком и слыхать не слыхивала.
Оставив ее в защитном круге возле дом-дупла, Друид отправился на «охоту». На кого он собирался охотиться, Лерия не знала. Да и не стоит задумываться о подобном. Не стоит привязываться…
Конечно он хорош собой и силен. Очень силен. Магия так и пляшет в его древесно-карих глазах. Как смола, сочится из пор.
Пламя судорожно задрожало, и из темноты вынырнуло моложавое хитрое лицо с длинными и острыми как ножи раскидистыми рогами.
Лерия до боли впилась ногтями в кору дуба. Будь проклят этот огонь!
Кривые губы изогнулись еще сильнее, по ним скользнул красный язык.
– Альверий… – вымолвила Лерия.
– Здравствуй, ненаглядная моя, – проговорил гость. – Как поживаешь? Как чувствуешь себя? – с притворной заботой спросил он. – Как дитя?
– Хо…хорошо, – отозвалась девушка, хватаясь за живот.
– Я лишь хотел убедиться, золотце, что ты на правильном пути. – Глаза Рогатого вспыхнули обжигающей тьмой. – Мы же понимаем друг друга?
– Да… конечно, – закивала Лерия.
– Тогда не медли! – зашипел Альверий, Рогатый Бог. Казалось, круг сузился, и страшное лицо повисло у нее прямо перед носом.
– Лерия! – Из огня вышел Друид, неся на спине черную тушку неизвестного ей зверя. – С тобой все в порядке?
Девушка нервно улыбнулась и кивнула, лицо Рогатого исчезло.
Вир положил к ее ногам горсть спелых и уже полопавшихся желтых слив.
– Ешь.
Сам он занялся тушкой, снимая с нее мохнатую, липкую от крови шкуру.
Запихивая в рот плоды, Лерия не сводила глаз с Друида – подмечала каждое движение его грубых рук, каждый вздох казалось бы несгибаемого тела. По ее подбородку тек сладкий сок, смешиваясь с соленой влагой.
– Ты чего ревешь, дуреха? – спросил ее Вир, губы тронула тень улыбки.
– Страшно… – шепотом ответила Лерия.
– Так полезай в дупло, там тепло, уютно. Я скоро приду.
Лерия послушно забралась в дом-дупло.
«Будто сижу в желудке у великана», – подумалось ей.
Она подтянула ноги к груди, обхватила их и спрятала лицо в коленях.
Спустя некоторое время внутрь зашел Вир: она не видела его, но чувствовала – как же тонко она его чувствовала. В душе предательски заворочался тугой черный комок. Страх.
– Я ухожу в сон, – сказал ей Вир, ложась набок подле нее и накрываясь вонючей шкурой. – Не покидай круг, здесь ты в безопасности. Слышишь?
– Ага, – отозвалась Лерия. – Ты надолго?
– Не знаю. Надеюсь, нет. Вот только отыщу старого друга и вернусь.
– А зачем тебе шкура?
Друид вздохнул.
– Сны так лучше видятся.
Лерия подумала, что она вряд ли бы смогла уснуть под пропитанной свежей кровью шкурой. Она вряд ли вообще скоро уснет…
– Когда я проснусь, мы перенесемся отсюда в другое дом-дупло, ближе к моей цели.
– Прощай, – сдавленно вырвалось из ее груди.
Голос Вира прозвучал на удивление ласково:
– До встречи.
***
Друид брел на ощупь. Влажная каменная стена под правой рукой уходила вперед. Вела его к неизвестности. К судьбе.
С левой стороны раздавался гогот вперемешку с плачем. Иногда оттуда вылетали имена ушедших героев. Вир шел по самому краю Излома.
Впереди забрезжил свет, очерчивая прямоугольник массивных дверей.
Друид приблизился к ним. На дверях выпуклым металлическим узором лежала история.
История их королевства. Короли на конях, размером с быка, королевы с драгоценными камнями вместо глаз, жрецы-друиды, преклоняющиеся перед великим дубом, и олени, много-много оленей, бесчисленное стадо. И самый бравый из них – с крупными рогами, скрывающимися в кроне Прародителя.
Вир знал, где оказался. В замке короля. Перед дверьми тронного зала.
– Войди, – раздался тяжелый голос.
Двери раскололись посредине, как орех.
Вир поднатужился и распахнул их обеими руками.
Шагнул через порог.
Нога проехалась по чему-то склизкому, мокрому. Друид обрел равновесие и уронил взгляд в лужу крови. Нет, в море алой-алой крови. Повсюду в чудовищно-неподвижных позах застыли тела. Возле трона устало лежал растерзанный король.
Горе тебе, о славное королевство. Пал твой правитель. И некому зажечь новый огонь в этот жестокий Самайн.
На дубовом троне, согнувшись пополам, сидел старец в белом одеянии. Прародитель.
– Ты пришел, Вир.
– Да, отец… Но я опоздал?
Старец кряхтя распрямил спину. По белой ткани пустил корни бордовый, почти черный цветок. Что-то острое пронзило живот Прародителя насквозь, выпирая оттуда словно сучья. Нет… рога.
Сперва из-за трона явился едкий, преисполненный надменности, смех, следом вышел Он. Рогатый Бог. Альверий, как он любил себя кликать, совращая юных дев.
– Нет, Друид, ты как раз вовремя. Я уж боялся, ты пропустишь празднество. Как видишь, главное блюдо подано.
– Отец! – крикнул Вир, взывая к силе предков, собирая ее в ладонях, капля по капле.
– Нет, Вир, – молвил старец. – Я привел тебя сюда не ради своего спасения. Мое время вышло. Столетия грядут темные, но будет свет. Это мой последний дар… – Прародитель протянул руку, и над Виром вскружило светящееся облако, опускаясь все ниже и ниже, касаясь капюшона, волос, ресниц…
– Деревянные бошки, дубье тупоумное! – заржал Рогатый. – Поздно, уже слишком поздно. А ты, Вир, просто безмозглый самец, что повелся на нежную лань.
Сияние опустилось почти до подбородка, заполняя ноздри, рот Друида.
Его горло полоснула резкая боль. Губы осквернил привкус крови.
Он очнулся ото сна.
В ушах по-прежнему пульсировал смех Рогатого.
Рук и ног Друид не чувствовал, как и тела. Лишь ноющую боль в области шеи да сильное жжение в темечке.