— Почему бы тебе не спросить ее, сама-то она хочет этого? — Кром смотрел не на меня, а на Бригу. — И пока не получил ответа, убери от нее руки, — добавил он. — Теперь скажи ему, Брига. Скажи ему, чего ты хочешь. — Он сверлил ее взглядом, словно хотел прожечь в ней дыру.
Внезапно я подумал, а не бьет ли он ее? Может, она живет с ним из страха?
— Оставь нас, Кром Дарал, — приказал я. Вряд ли он ослушается главного друида, но твердой уверенности у меня не было. — Если она скажет мне наедине, что хочет остаться с тобой, я ей поверю, но при этом не хочу, чтобы ты стоял у нее над душой и пытался навязать ей свою волю.
— Ха! — как-то безрадостно усмехнулся он. — Я не пытаюсь ей ничего навязывать. Она не меня боится. Она тебя боится, и всего твоего друидского. Зря ты пришел сюда, Айнвар. Можешь уходить.
— Я уйду, когда сочту нужным. Пока выйдешь ты! — Я повелительно указал на дверь.
Злобная усмешка искривила его губы.
— Как скажешь, Айнвар, как скажешь. Думаю, тебя ждет разочарование. — Он повернулся и вышел из дома, надменно закинув голову и насвистывая сквозь зубы.
Я закрыл за собой дверь, словно отгораживаясь от ненастного дня и от злого человека.
— А теперь, Брига, скажи мне: готова ли ты пойти к нашему целителю? Сначала, чтобы проверить, действительно ли у тебя есть дар, а потом, если так и окажется, учиться и развивать его? Пойми, целители не приносят жертв, они помогают людям, спасают жизни, облегчают страдания.
— Кром Дарал страдает, — неожиданно, к моему огромному удивлению, сказала она.
— О чем ты говоришь?
— Его спина. С каждой зимой ему становится все хуже. Скоро он уже не сможет бегать вместе с воинами. Он боится, что с ним будет дальше. Он ведь тоже нуждается в помощи. Мне его оставить?
Однажды я уже слышал от нее этот вопрос: «Ты тоже меня оставишь?» Воспоминание отдалось болью в сердце. Очень хотелось обнять ее, как тогда. Жалость — одна из самых крепких цепей на свете, подумалось мне. Но если она так переживает за него, значит, обладает таким щедрым сердцем, что не может выносить ничьих страданий. Да таких людей по пальцам перечесть!
— Если ты владеешь даром, учись, и сможешь со временем помочь ему, — предложил я.
— Ваша Сулис уже смотрела его. Она ничем не помогла, хотя заставляла его ходить по звездным дорогам.
— Ты можешь оказаться сильнее Сулис. Ты можешь оказаться сокровищем. Подумай об этом, Брига.
Она гордо задрала свой маленький подбородок.
— У меня с друидами не будет ничего общего! Я поклялась ненавидеть их вечно.
— «Вечно» — это очень долго, — мягко сказал я. Во мне всколыхнулось воспоминание... не мое, и вдруг открылось знание, которого во мне не было. — Да, бывают такие чувства, которые длятся вечно, — проговорил я задумчиво. — Но ненависть изнашивается быстро, для этого хватает одной жизни.
— О каких чувствах ты говоришь? — прошептала она тем мягким, хриплым голосом, который я никогда не забывал.
— О тех, которые скрепляют этот мир, — ответил я.
А потом задумался, откуда пришли ко мне неизвестные слова.
Глава восемнадцатая
Брига не пошла со мной. Но, по крайней мере, обещала подумать о моих словах. В дверях я задержался, просто чтобы еще раз посмотреть на нее. К тому же я спиной ощущал ее напряженный взгляд. В этом взгляде отчетливо читался вопрос: «Я тебя знаю, Айнвар?» Я ответил на ее взгляд и мысленно произнес: «Думаю, мы оба знаем друг друга». Нас связывали очень крепкие нити.
В тот момент я почти вспомнил, откуда у меня в голове возникла мысль о незримых нитях любви, связывающих весь мир, но голос Крома Дарала спугнул воспоминание, словно нож рассек веревку.
— Что-то ты скоро уходишь, Айнвар? Ну что, не удалось? — Глаза его горели злобным восторгом, когда он, задев меня плечом, вошел в дом. Он тут же обнял Бригу за плечи и победно взглянул на меня, словно говоря: «Вот видишь? Она предпочитает оставаться со мной».
Я не стал подкармливать его злобные мысли и, даже не взглянув на Бригу, вышел вон. Найдя Сулис, я дал ей указание при первой же возможности напоминать Бриге о моих словах, но не говорить с ней при Кроме.
— Расскажи, скольким людям ты помогла сама, Сулис. Упирай на то, что дар — это радость и милость Источника. Пусть учится. Тогда она сможет помочь даже своему Крому.
— Вряд ли это возможно, Айнвар, — Сулис покачала головой. — Ты же знаешь, я пыталась. Хотела выправить его спину по звездам, как они стояли в день зачатия. Не помогло. Его спина просто не хочет выпрямляться. Бывают родовые травмы, бывает, люди получают увечья, а бывает, что тело искажает злой дух внутри человека. Может быть, как раз такой дух и живет в теле Крома Дарала. Как я в таком случае могу обещать Бриге, что она когда-нибудь ему поможет?
— Мы не знаем ее возможностей. Она же излечила слепого мальчишку после того, как ты отказалась от него, помнишь?
Сулис склонила голову.
— Твоя задача — убедить ее оставить Крома Дарала и стать ученицей друидов. Ради племени! — призвал я в последний раз. — Сулис, я поручаю тебе это как главный друид. — Мысленно я добавил: «И сделать это нужно до Белтейна».
После этого я еще несколько раз встречал Крома, и каждая такая встреча не обходилась без его ухмылки. Он без слов пытался напомнить мне, что Брига все еще в его власти. Однажды, встретив меня в проулке между домами, он тихо прошипел: «Я знаю вкус ее языка, Айнвар, я знаю ямочки на ее ягодицах».
До этого я как-то не осознавал, как сильна его ненависть ко мне. Заполучив Бригу, он, наконец, решил, что сумел превзойти меня. Если я отберу ее, не представляю, на что он пойдет. Я подумал, что Менуа никогда не испытывал подобных проблем. Он изящно скользил по поверхности бытия, как утка, никогда не попадавшая лапами в водоросли внизу. Или... Я же не видел Менуа в юности.
Тревожные слухи доходили до поселка Рощи. Наш новый король, Тасгеций, расширял торговлю с римлянами. Теперь, когда Менуа не стало, и некому было критиковать его действия, он предложил торговцам селиться в Ценабуме. Те, кто помнил опасения бывшего главного друида, не на шутку встревожились.
У меня было два варианта. Я мог бы отправиться в Ценабум сам — обычное дело для главного друида — и попытаться открыто убедить Тасгеция изменить политику. А мог бы действовать тоньше.
Менуа возражал открыто и заплатил за это жизнью. Я извлек уроки из его опыта. План постепенно вызревал лишь в моей голове, я не собирался обсуждать его ни с кем, кроме членов Ордена. Без них не обойтись. Я помнил Дивитиака, судью эдуев и друга Цезаря. У нас не должно быть ничего общего ни с Цезарем, ни с Римом.
Однако первые же мои попытки начать реализацию плана вызвали в поселке волну протеста. Я объявил, что мы больше не будем покупать вино у торговцев, мы станем выращивать собственный виноград и займемся виноделием.
« А как же мы будем без вина все это время?», кричали карнуты.
Пришлось напомнить, что были времена, когда мы обходились без вина. Это римляне привезли его в Галлию; до этого мы пили ячменное пиво, медовуху, воду, в конце концов, если хотели пить. К тому же у нас оставался небольшой запас, и если не тратить его бездумно, на некоторое время хватит. А когда вино кончится, будем вспоминать о нем и работать еще прилежней, чтобы производить свое. Зато мы не будем зависеть от иноземцев.
— А как насчет других товаров? — выкрикнул кто-то.
— Начнем с вина, — просто сказал я. — Привычка к роскоши делает нас слабыми. Можно обойтись без шелка, ласкающего кожу, без жаровен для обогрева. Мы должны вспомнить время, когда сами себя обеспечивали и совершенно не страдали от этого.
Друиды из других племен довольно часто приходили в Рощу. Я говорил с ними и потому находился в курсе событий, происходящих в дальних уголках свободной Галлии. Сулис постоянно отчитывалась о том, как продвигаются дела с убеждениями Бриги.
— Она уже не так враждебно настроена к Ордену, — говорила целительница. — Она же видит добро, которое сможет делать, став одной из нас. Но каждый раз, стоит мне добиться хоть какой-то подвижки, Кром Дарал начинает скулить о своем одиночестве и своих болях, и она поддается на его уговоры. Дескать, не может оставить его в одиночестве. «А как насчет моего одиночества?» — подумал я.
Луна нарастала и умалялась. Колесо года катилось по дороге времени. Однажды Тасгеций по своей воле пришел в Рощу. Этакий официальный визит признания нового главного друида. Я ни словом не обмолвился о причине смерти Менуа, хотя видел, как он ждет такого разговора. Мой наставник умер, и я, его ученик и приемник, должен сделать все, чтобы смерть его не осталась неотмщенной. И я сделаю.
Надо было как-то развлекать короля. Он не должен догадаться о моих подозрениях. Я мысленно стиснул зубы и пригласил его к себе домой. Стоило королю увидеть Лакуту, как глазки его подернулись масляной пленкой.
— Наслышан я о твоей танцовщице, — сказал Тасгеций, взбивая усы. — Молодец, Айнвар! Хорошо, когда у главного друида хватает сил на все. — Он игриво пихнул меня локтем в бок. Я отодвинулся подальше. — Ну и как она? Хороша? Что скажешь?
— Она моя гостья, — ответил я уклончиво.
— А-а! Ты любишь заморские фрукты! Рабыня — это прекрасный пример для всех нас. Надо бы и мне завести себе парочку. Они же молчат обычно? В отличие от наших женщин... — Король облизнул губы и продолжал разглядывать Лакуту. Та была похожа на кролика, оцепеневшего при виде подбирающейся змеи.
— Мне нравятся эти новые обычаи! — разглагольствовал Тасгеций, развалясь на моей скамье. — Твой предшественник прожил много зим; естественно, он цеплялся за всякие замшелые традиции. Я-то больше настроен на новое, ну прямо как ты со своей рабыней! — Он широко улыбнулся.
Так, подумал я, сейчас он попросит меня поделиться с ним женщиной по законам гостеприимства.
Я поспешно наполнил большой кубок и сунул ему в руку, чтобы отвлечь внимание. Король сделал большой глоток, поперхнулся и выплеснул кубок на пол.