Планкус хотел еще поспорить, но я уже не слушал. Скользя глазами по толпе, я видел, как соблазнительно выглядели римские товары, как они блестели перед глазами простодушных галлов. Они видели только волшебно мерцающие ткани и блестящие эмали; они не видели цену, которую, в конечном счете, придется заплатить за выбор римского пути. Люди, столпившиеся вокруг фургонов торговцев, никогда не стояли перед помостом, на котором продавали рабов.
Я вздохнул с облегчением, когда последний фургон выкатился за ворота. Своим ходом я добыл для нас немного времени. Тасгеций встал на сторону римлян. Теперь уже скоро мне придется открыто высказать свою позицию, но к тому времени я надеялся оказаться лучше подготовленным. К сожалению, тогда я позволил своей личной неприязни к королю забыть о том, что он тоже не дурак.
Пыль еще оседала за фургонами, а меня уже кто-то тянул за руку. Я повернулся и увидел Дамону.
— Айнвар! — тихо воскликнула она, — иди скорее домой!
— Что случилось, Дамона?
— Лакуту больна. По-моему, она умирает!
Началось!
Лакуту лежала возле моей постели, свернувшись клубком. Руки прижаты к животу, в глазах — страдание. Я позвал ее, она застонала, и ее тут же вырвало какой-то желтой пеной. По дому растекся горький фруктовый запах.
— Дамона! Что тут было?
— Ты приказал торговцам уходить. Я пошла сюда. Мы с Лакуту учились шить. И тут к дверям подошел торговец, один из этих... Он принес маленькую корзиночку сушеного инжира, и сказал, что это для тебя. Лакуту увидела ягоды и очень взволновалась. Она схватила несколько ягод и съела прежде, чем я смогла ее остановить. А потом ей стало плохо. Я выбросила инжир в огонь, но было поздно.
Поздно... Лакуту не смогла удержаться, когда увидела знакомые южные фрукты после столь долгого перерыва. Но разве она виновата? Цена несдержанности оказалась непомерной. Она съела отравленный инжир, предназначенный для меня. Тасгеций, похоже, давно сообразил, что я ему враг. Вот и приказал торговцам отравить меня, если я снова отправлю их восвояси.
Только на этот раз он ошибся, и удар пришелся по самому слабому из нас. Менуа, Нанторус, а теперь еще и Лакуту. Ему придется заплатить, и я клянусь, он заплатит! Тот же метод, те же подлые замашки! Тело Лакуту содрогнулось. Я отбросил посторонние мысли и побежал звать Сулис.
У дверей семейного дома старая мать Сулис сказала мне:
— Ее нет, Айнвар. Она еще утром ушла вниз по реке. Там мужчину вол покалечил. Я повернулся и побежал к дому Дарала.
— Брига! — позвал я и заколотил в дверь. — Брига! Ты мне нужна! Срочно!
Скрипучий голос Крома Дарала ответил из-за двери:
— Уходи, друид.
Я чуть не заплакал. Но вместо этого просто вышиб дверь. Тяжелые дубовые доски выдержали, а петля оторвалась. Я влетел внутрь. Брига стояла в дальнем конце дома и оттирала миску влажным песком. Она обернулась и застыла, открыв рот от удивления. Я быстро подошел к ней.
— Идем скорее. Там человеку нужна твоя помощь!
В этот момент Кром Дарал крепко стукнул меня по голове. Я пошатнулся и с удивлением повернулся, чтобы тут же поймать еще один удар в челюсть. Из глаз у меня каскадом посыпались звезды. Еще падая, я заметил нож в руке Крома. «Не теряй сознание!» крикнул мой внутренний голос. Кром Дарал нагнулся и занес нож. Отблеск очага мелькнул на клинке.
Оттолкнувшись локтями и коленями, я ударил его головой. Удар пришелся точно в подбородок. Он ахнул и упал. Нож выпал из руки и улетел к очагу. Кром изогнулся немыслимым образом и потянулся к нему.
Я вскочил и навалившись всем телом локтем придавил его горло. Он задергался, захрипел, пытаясь вдохнуть, но я не отпускал его до тех пор, пока он не обмяк. Тяжело дыша, я сел на пятки. Ничего, живой, скоро очнется. Я повернулся к Бриге.
— Скорее! Ты мне нужна!
— Ты сказал: «человеку надо помочь», но у вас же есть Сулис!
— Она далеко, а других целителей нет... кроме тебя. Так ты идешь?
— Не знаю, чего ты ждешь, но я попробую, — тихо ответила она и сняла с крюка свой плащ. Мы выбежали из дома.
День умирал.
Глава девятнадцатая
— Позови мужа, — приказал я Дамоне, входя в дом. — Пусть посторожит у дверей. Пусть никого не пускает. Особенно Крома Дарала. Поняла?
Дамона кивнула и поспешно вышла. Молодость кузнеца давно миновала, но я не сомневался, что он легко справится с Кромом при случае. А вот насчет «никого», это я зря.
— И попроси прийти Гобана Саора! — крикнул я ей вслед.
Дамона зажгла в доме все лампы, которые смогла найти. Лакуту лежала скорчившись на моих одеялах. Лицо осунулось и побледнело. Глаза закатились и сквозь полуоткрытые веки видны были только белки. По временам что-то рвалось из нее наружу, скорее всего, это были рвотные спазмы. Одна рука безвольно лежала на постели, другую она подобрала под себя. Брига повернулась ко мне:
— Что мне делать? Я не знаю, как ей помочь.
Менуа научил меня наставлять, вдохновлять. Но сейчас я не мог в один миг передать Бриге все, что знал.
— Просто слушай дух внутри себя, — посоветовал я. — Освободи свой дух, дай ему возможность самому делать то, что нужно.
Лакуту застонала. Не раздумывая, Брига опустилась на колени рядом с ней и взяла лицо танцовщицы в ладони. Получилось у нее очень проникновенно. Лакуту скрутила очередная судорога, ее вырвало; сильно пахнущая горькими фруктами рвота попала и на Бригу. Она не обратила на это внимания. Обняв Лакуту, она отчаянно взглянула на меня и закрыла глаза. Лицо ее выражало крайнюю степень сосредоточения, словно она вслушивалась в далекую музыку. Брига вытянулась на постели и прижала к себе тело Лакуту, не давая ей свернуться в клубок. Лакуту все старалась поджать ноги, но Брига держала ее с неожиданной силой.
Я слышал, как вернулась Дамона, но смотрел, не отрываясь, на женщин в постели.
— Молоко, Айнвар! Мне нужно молоко — тихо попросила Брига.
— Молоко? У меня нет...
— Найди хоть немного, и поспеши.
— Моя дочь кормит ребенка, я сейчас приведу ее, — предложила Дамона и вскоре действительно вернулась с молодой женщиной. Она остановилась в недоумении, глядя на тела на постели.
— Быстрее! — скомандовала Брига.
Я повернул к себе дочь Дамоны и одним движением разорвал платье у нее на груди. Из набухших сосков сочилось густое, вязкое молоко.
Я нашел миску и подал Дамоне.
— Надо сцедить немного молока!
Когда чашка наполнилась наполовину, я отдал ее Бриге. Она оставила Лакуту, села на постели, все еще прислушиваясь к чему-то. Затем плюнула несколько раз в молоко. Я ощутил, как в доме нарастает магическое напряжение.
Брига попыталась заставить Лакуту пить, но танцовщица стиснула зубы до скрежета. Брига взглянула на меня. Я разжал рот Лакуту. Показался опухший, черный язык. Брига тут же влила немного молока, закрыла рот Лакуту и погладила ее горло. Лакуту вырвало молоком. Брига еще раз напоила ее. Похоже, Лакуту немного отпустило. Она откинулась на постели и замерла. При этом она так сильно оттолкнула Бригу, что та упала мне на руки. Мгновение ничего не происходило, и я хотел, чтобы это мгновение длилось и длилось. Брига отбросила мои руки и присела возле Лакуту.
В ту ночь я понял, как время может растягиваться и сжиматься. Лампы горели. Мы бодрствовали. Дочь Дамоны смотрела на нас большими глазами, забыв прикрыть грудь. Все наше внимание сосредоточилось на борьбе за жизнь человека.
Брига прилегла рядом с Лакуту; она то поглаживала разные части тела танцовщицы, то слегка похлопывала ее по груди и животу. Я смотрел, как она прижимается щекой к измазанному лицу Лакуту, нос к носу, обменивается с ней дыханием. При этом Брига постоянно нежно бормотала что-то, даже скорее напевала без слов. Через какое-то время она помогла больной сесть; Лакуту снова стошнило, на этот раз из нее вышло много какой-то вонючей жидкости. Лакуту отдышалась и обессиленная откинулась на постели. Мне удалось заметить ее глаза, уже не такие пустые, скорее, осмысленные.
За дверями раздался шум. Голос Крома Дарала выкрикнул:
— Ты не отнимешь у меня мою женщину!
Я слышал, как Теймон и Гобан Саор спорили с ним; затем раздался глухой удар и все стихло.
— Бедный Кром! — вздохнула Брига.
Огонь в очаге потрескивал и метался, пока, наконец, не затих в озерце мерцающих углей. Брига опять начала поглаживать тело Лакуту, потом склонилась к ее животу и что-то забормотала. Было полное ощущение, что она уговаривает внутренние органы бедной женщины. Пальцами Брига разминала мягкий живот, а потом длинными уверенными движениями проводила по телу вверх, до горла. Тело Лакуту словно одеревенело. Глаза щироко распахнулись, в них застыл ужас. Брига помогла ей сесть, и ее снова сильно вырвало. Последовали новые поглаживания, похлопывания и хрипловатая скороговорка. Еще один приступ рвоты вызвал слабенький поток жидкости почти без запаха. Лакуту впервые осмысленно взглянула на Бригу.
— Все, все, все, — успокаивающе проговорила секванка слабым голосом. — Больше там у тебя ничего нет. — Она с нежностью погладила спутанные черные волосы. Лакуту прекрасно поняла язык жестов и касаний; страх из глаз ушел, веки опустились и она заснула, но теперь уже обычным сном смертельно уставшего человека.
Брига устроила Лакуту поудобнее на постели и с трудом распрямилась, массируя свою уставшую спину.
— Все, Айнвар. Больше я ничего не могу для нее сделать.
— Ты и так сделала невозможное, — сказал я с благодарностью.
Рядом со мной стояла маленькая женщина, перемазанная в чужой рвоте, но мне очень хотелось взять ее на руки и прижать к груди. Но я просто стоял возле, возвышаясь над ней, как большая сосна, с которой она когда-то сравнивала меня. — Ты устала, тебе надо отдохнуть и привести себя в порядок, — сказал я ей, вложив в голос все чувства, для которых не найти слов. О самом важном никогда не говорят словами.
Я распахнул дверь и вышел наружу. На земле лежал Кром Дарал, Терион удобно устроился у него на груди, рядом отирался Гобан Саор, время от времени потирая костяшки пальцев. Я вернулся в дом, взял ла