— Что же теперь?
— Ничего. Будем надеяться, что она вернется к нам. Жрец Паштара Сена хотел сказать что-то, но промолчал и отошел к окну.
— Говори, — сказал Друсс. — О чем ты сейчас подумал?
— Так, ни о чем.
— Ты должен сказать, если это касается Ровены. Жрец сел и потер усталые глаза.
— Она колеблется между жизнью и смертью, — ответил он наконец, — дух ее блуждает в Долине Мертвых. Если бы найти какого-нибудь чародея, его дух мог бы привести ее домой. Но я не знаю, где взять такого человека, а на поиски у нас нет времени.
— Но ведь у тебя тоже есть Дар, — сказал Друсс, — и ты, похоже, знаешь, что за место эта Долина.
Жрец отвел взгляд.
— Дар у меня и верно есть, но мне недостает отваги. Это страшное место. Трусам там нечего делать, Друсс — И он вымученно улыбнулся. — Я бы погиб там.
— Тогда пошли меня — уж я-то ее найду.
— Тебе туда нельзя. Это колдовское место, обитель демонов. С ними тебе не справиться, Друсс, — они одолеют тебя.
— Но ты можешь отправить меня туда?
— Это было бы безумием.
— Что станется с ней, если мы будем бездействовать? — спросил Друсс у Шалитара.
— Она протянет день или два — не больше.
— Вот видишь, жрец, — выбора нет, — сказал Друсс, вставая. — Скажи мне, как попасть в эту Долину.
— Тебе придется умереть, — прошептал тот.
Серый туман клубился и дрожал, хотя ветра не было и повсюду вокруг слышались странные звуки,
Жрец исчез, Друсс остался один.
Один?
Повсюду в тумане двигались какие-то фигуры — одни громадные, другие маленькие и юркие. «Не сходи с дороги, — сказал ему жрец. — Иди по ней сквозь туман и ни под каким видом не позволяй увлечь себя в сторону».
Друсс посмотрел себе под ноги. Дорога была серая, без стыков, точно ее отлили из расплавленного камня. Над ее гладким полотном висел туман, цепляясь холодными щупальцами за ноги Друсса.
Женский голос окликнул Друсса с обочины, и он поглядел направо. Темноволосая женщина, почти девочка, сидела там на камне, расставив ноги и поглаживая себе бедро. Она облизнула губы и призывно повела головой.
— Иди сюда. Иди же!
— Нет. Я тут по делу.
— По делу? — засмеялась она, — Какие здесь могут быть дела? — Она придвинулась ближе, но Друсс заметил, что ноги ее не касаются дороги. В ее больших золотистых глазах вместо черных зрачков были черные щелки. Когда она приоткрыла рот, меж сизоватых губ мелькнул раздвоенный язык. Зубы у нее были мелкие и острые.
Не глядя больше на нее, Друсс пошел дальше.
Посреди дороги сидел сгорбленный старик.
— Скажи, брат, какой дорогой мне идти? — спросил он. — Здесь их так много. — Дорога одна, — ответил Друсс.
— Да нет же, их много, — повторил старик. Друсс прошел мимо и услышал, как женщина зовет старика: «Иди сюда!» Друсс не стал оборачиваться, но вскоре услышал ужасный вопль.
Дорога вела сквозь туман, прямая и ровная как стрела. По ней шли и другие люди — кто бодро, кто еле волоча ноги. Никто не разговаривал. Друсс вглядывался в их лица, ища Ровену.
Молодая женщина, сойдя с дороги, упала на колени. Покрытая чешуей рука тут же схватила ее за плащ и уволокла в туман. Друсс был слишком далеко, чтобы помочь. Он выругался и зашагал дальше.
К дороге примыкало множество троп, и вскоре Друсс оказался в толпе людей, молодых и старых. На их лицах лежала тревога. Многие сходили с дороги и пропадали в тумане.
Друссу казалось, что он идет по этой дороге уже много дней. Здесь не было ни времени, ни усталости, ни голода. Только сонмы душ брели и брели сквозь серый туман.
Отчаяние настигло его. Как же он найдет Ровену среди такого множества? Но он отринул страх и сосредоточился на лицах своих спутников. Если бояться того, что предстоит, никогда ничего не достигнешь.
Вскоре он заметил, что дорога идет вверх. Он по-прежнему не видел ничего впереди, но туман немного поредел. Боковые тропы исчезли, дорога сделалась шире — больше ста футов в ширину.
Друсс шел и шел, прокладывая путь через молчаливое шествие. Дорога разделилась на множество узких троп, и все они вели под своды туннелей, темных и зловещих.
Какой-то человечек в длинной одежде из грубой бурой шерсти шел навстречу реке душ.
— Иди, иди, сын мой, — с улыбкой сказал он Друссу, потрепав его по плечу.
— Погоди! — крикнул ему Друсс.
Человек удивленно обернулся и поманил Друсса за собой на обочину.
— Покажи-ка мне свою правую руку.
— Что?
— Руку, правую руку. Покажи ладонь. — Друсс протянул Руку, и Бурый воззрился на его мозолистую ладонь. — Ты еще не готов к тому, чтобы пройти туда, брат. Зачем ты здесь?
— Я ищу одного человека.
— Ага, — с явным облегчением молвил Бурый. — Ты из отчаявшихся сердец. Многие из вас пытаются пройти туда раньше времени В чем дело? Твоя возлюбленная умерла? Или мир дурно с тобой обошелся? Как бы там ни было, придется тебе вернуться назад. Здесь ты никуда не попадешь, если не сойдешь с дороги — а если сойдешь, тебя ждут вечные муки. Ступай назад!
— Не могу. Здесь моя жена. И она жива — так же, как и я.
— Если так, брат, то она тоже не могла пройти сквозь врата. Ни одна живая душа не может пройти сквозь них. У вас нет монеты. — Бурый показал Друссу собственную ладонь, где виднелась круглая черная тень. — Это плата паромщику — она открывает дорогу в рай.
— Если она не могла пройти здесь, где она может быть?
— Не знаю, брат. Я никогда не схожу с дороги и не знаю, что лежит за ее пределами, — мне лишь известно, что там обитают погибшие души. Ступай к Четвертым Вратам и спроси брата Домитори — он здешний Привратник.
Бурый улыбнулся и скрылся в толпе. Друсс снова влился в людской поток и прошел к Четвертым Вратам, где стоял другой человек в буром платье с капюшоном. Высокий и сутулый, он смотрел на идущих серьезным, печальным взором.
— Ты брат Домитори? — спросил Друсс. Человек молча кивнул.
— Я ищу свою жену.
— Проходи, брат. Если ее душа жива, ты найдешь ее.
— У нее нет монеты, — сказал Друсс. Человек кивнул и указал ему узкую тропу, ведущую вверх вокруг невысокого холма.
— Там, за холмом, много таких. Там они меркнут и вянут, и возвращаются на дорогу, когда приходит срок — когда тело отказывается от борьбы и сердце перестает биться. — Друсс повернул в ту сторону, и Домитори сказал ему вслед: — За холмом нет дороги. Ты окажешься в Долине Мертвых. Тебе следует вооружиться.
— У меня нет при себе оружия.
Домитори поднял руку, остановив поток душ, текущий через врата.
— Бронза и сталь здесь бесполезны, хоть ты и увидишь подобия мечей и копий. Здесь правит Дух, и твоя душа может быть сталью либо водой, огнем или деревом. Чтобы перевалить за холм и вернуться обратно, требуется отвага — и многое другое помимо нее. Веруешь ли ты?
— Во что? Домитори вздохнул.
— В Исток. Или в себя самого. Что для тебя дороже всего на свете?
— Ровена, моя жена.
— Пусть же любовь будет тебе опорой, мой друг. Держись за нее что бы ни случилось. Чего ты больше всего боишься?
— Потерять ее.
— Чего еще?
— Больше ничего.
— Каждый чего-нибудь да боится — это заложено в человеческой природе. В этом проклятом месте человек непременно встречается лицом к лицу со своими страхами. Я молюсь, чтобы Исток направил тебя. Ступай с миром, брат мой.
Домитори махнул рукой, врата отворились, и мрачный поток тихих душ снова потек через них.
— Ах ты, трус несчастный! — бушевал Зибен. — Убить тебя мало!
Шалитар встал между ним и жрецом.
— Успокойся. Он сам признался, что ему недостает мужества, и не надо его за это винить. Одни люди рождаются высокими, другие низкими, одни храбрыми, другие нет.
— Пусть так — но на что годится Друсс в нездешнем, колдовском мире? Вот что ты мне скажи.
— Я не знаю, — сознался Шалитар.
— Ты, может, и нет — а вот он знает. Я много читал о Пустоте — там происходит действие многих моих поэм. Я говорил с провидцами и мистиками, которым доводилось странствовать в Тумане, — и все они сходятся в одном: человек, не владеющий магической властью, там обречен. Так ведь, жрец?
Жрец кивнул, не поднимая глаз. Он сидел у широкой кровати, на которой покоились тела Друсса и Ровены. Воин был бледен, и казалось, что он не дышит.
— С чем он встретится там? — не унимался Зибен. — Ну, говори же!
— С ужасами своего прошлого, — еле слышно ответил жрец.
— Клянусь богами: если он умрет, ты последуешь за ним.
Друсс достиг вершины холма и посмотрел вниз, в выжженную долину. Сухие черные деревья выделялись на пепельно-серой земле, точно нарисованные углем. В воздухе не чувствовалось ни дуновения, лишь немногочисленные души бесцельно блуждали по этой пустыне. Чуть пониже Друсса, понурив голову и сгорбив плечи, сидела какая-то старушка. Он спустился к ней.
— Я ищу свою жену, — сказал он.
— Ты ищешь не только ее, — сказала старуха. Он присел напротив.
— Нет, только жену. Ты можешь чем-то помочь мне?
Она подняла голову и взглянула ему в лицо глубоко посаженными, злобными глазами.
— А что ты дашь мне за это, Друсс?
— Откуда ты меня знаешь?
— Ты Серебряный Убийца, человек, победивший Зверя Хаоса. Мне ли тебя не знать? Так что же ты дашь мне?
— Чего ты хочешь?
— Пообещай мне кое-что.
— Что же?
— Обещай, что отдашь мне свой топор.
— Его сейчас нет при мне.
— Это я знаю, мой мальчик. Обещай, что отдашь его мне в мире плоти.
— На что он тебе?
— Это тебе знать не надо. Погляди вокруг, Друсс: сможешь ли ты найти ее за то время, что вам отпущено?
— Хорошо, я обещаю. Говори, где она.
— Ты должен перейти через мост — там она и будет. Но этот мост стережет один могучий воин.
— Говори, где мост.
Старуха оперлась на лежащий рядом посох и поднялась на ноги.
— Пойдем, — сказала она и направилась к гряде низких холмов. По дороге Друсс увидел множество новых душ, бредущих в долину.