— И что же с ним сталось?
— Он умер.
— А она вернулась с тобой в Скодию?
— Да. Она любила меня. По-настоящему.
— Любопытное дополнение к твоей саге.
— Как видно, с годами я размяк, — хмыкнул Друсс. — Обычно я не люблю распространяться о прошлом.
— А что стало с Зибеном?
— Он погиб при Скельне.
— Он был тебе дорог?
— Мы были как братья.
— Не могу понять, почему я напоминаю тебе его.
— Может быть, потому, что вы оба прячете какую-то тайну.
— Может быть. Но скажи же — что ты собирался мне предложить?
— Помилование всем и по пять золотых рагов на брата.
— Этого мало.
— Ничего лучшего я тебе предложить не могу.
— Скажем так: помилование, по пять золотых рагов на всех шестьсот двадцать человек и еще одно условие. Как только будет взята третья стена, мы уходим — с деньгами и с грамотами о помиловании, скрепленными княжеской печатью.
— Почему именно третья стена?
— Потому что это — начало конца.
— Да ты стратег, как я погляжу.
— Можешь не сомневаться. Кстати, как ты относишься к женщинам-воительницам?
— Я знавал таких. Почему ты спрашиваешь?
— Среди нас есть одна.
— Какая разница — умела бы стрелять из лука.
— Я тоже особой разницы не вижу. Просто подумал, что об этом следует упомянуть.
— Есть чего-то, что я должен знать об этой женщине?
— Только то, что она убийца.
— Это просто замечательно — я приму ее с распростертыми объятиями.
— Не советую, — вкрадчиво сказал Лучник.
— Будьте в Дельнохе через две недели — и я вас всех встречу с распростертыми объятиями.
Рек открыл глаза и увидел солнце, только что взошедшее над дальними горами. Быстро стряхнув с себя остатки сна, он потянулся, вылез из-под одеяла и подошел к окну их спальни, помещенной в башне. Внизу во дворе уже были собраны лошади — статные, с подстриженными гривами и заплетенными хвостами. Все происходило в полнейшей тишине, только кованые копыта стучали по булыжнику — Тридцать не разговаривали между собой. Рек вздрогнул.
Вирэ застонала во сне, вытянув руку поперек широкой постели.
Рек посмотрел, как монахи внизу проверяют доспехи и затягивают подпруги. Как странно. Ни шуток, ни смеха — ничего такого, что слышишь обычно от солдат, выступающих на войну. Шутки разгоняют страх, проклятия снимают напряжение.
Появился Сербитар в белом плаще поверх серебряных лат, в серебряном шлеме на заплетенных в косы белых волосах. Тридцать приветствовали его, и Рек потряс головой. Немыслимо: точно один человек, отраженный в тридцати зеркалах.
Вирэ открыла глаза, зевнула, повернулась на бок и улыбнулась, увидев силуэт Река на фоне утреннего солнца.
— Твое брюшко отходит в прошлое.
— Нечего насмехаться. Если не хочешь предстать нагишом перед тридцатью воинами, поторопись. Они уже собрались во дворе.
— Это единственный способ выяснить, люди они или нет. — Она села, и Рек с трудом оторвал от нее взгляд.
— Какое странное действие ты на меня оказываешь. Мне сразу приходит охота заняться любовью в самое неподходящее время. Ну-ка, одевайся живо.
Во дворе Сербитар пригласил всех соединить свои мысли в молчаливой молитве. Винтар любовно следил за молодым альбиносом, радуясь тому, как быстро тот сумел принять легшую на него ответственность.
Сербитар закончил молитву и направился в башню. Неловкость нарушала его гармонию с окружающим миром. Поднимаясь по винтовой каменной лестнице, он вспомнил обещание, которое дал высокому дренаю и его женщине, и улыбнулся. Было бы куда проще соединиться с ними мысленно, нежели взбираться в башню.
Он постучал в дверь с железными заклепками. Рек открыл и пригласил его войти.
— Я видел, вы уже собрались. Мы скоро.
Сербитар кивнул.
— Дренаи уже столкнулись с надирами, — сообщил он.
— Разве надиры уже подошли к Дельноху? — встревожился Рек.
— Нет-нет. Легионеры встретились с ними в поле и хорошо себя проявили. Ими командует Хогун. Хоть он-то не внушает сомнений.
— Когда это было?
— Вчера.
— Снова ваши способности?
— Да. Тебя это подавляет?
— Мне немного не по себе — но только потому, что я не разделяю вашего дара.
— Мудрое замечание, Рек. Со временем ты привыкнешь, поверь мне. — Сербитар поклонился Вирэ, вышедшей из смежной умывальни.
— Извините, что заставила вас ждать. — Кроме обычной серебристой кольчуги с бронзовыми накладками на плечах, Вирэ надела серебряный шлем с воронеными крыльями и белый плащ — подарки Винтара. Свои светлые волосы она заплела в две косы.
— Ты точно богиня, — улыбнулся Рек.
Они сошли во двор к Тридцати, сели на коней и двинулись в путь к устью Дринна. Сербитар и Менахем ехали рядом с ними.
— В устье мы сядем на лентрийский корабль, — сказал Менахем, — и доплывем до Дрос-Пурдола. Это сократит наше путешествие на две недели. Из Пурдола мы поедем сперва по реке, потом по суше и доберемся до Дельноха за месяц. Боюсь, как бы сражение не началось еще до нашего прибытия.
Они ехали долго. Постепенно скачка превратилась для Река в истинный кошмар. Спину ломило, ягодицы уже отнимались. Наконец Сербитар скомандовал полуденный привал. Привал был коротким, и к сумеркам страдания Река усугубились.
Они остановились на ночлег в рощице у ручья. Вирэ почти что свалилась с седла, полумертвая от усталости, но, как образцовая наездница, позаботилась о своем скакуне, прежде чем растянуться на земле, опершись спиной о дерево. Рек в это время еще обтирал своего Улана, не испытывая никакого желания сесть. Он покрыл коня попоной и повел к ручью, с гордостью подумав, что тот ни в чем не уступает скакунам монахов.
Тем не менее он по-прежнему относился к своему мерину с некоторой опаской — Улан нет-нет да норовил хватить хозяина зубами.
— Славный конь, — сказал поутру Сербитар, потрепав Улана по гриве. Мерин лязгнул зубами, и Сербитар отскочил, а после спросил: — Можно я поговорю с ним?
— С конем-то?
— Не словами. Я просто передам, что не желаю ему вреда.
— Валяй говори.
Через некоторое время Сербитар улыбнулся:
— Он проявил дружелюбие, но чуть не цапнул меня опять. У этого животного очень сварливый нрав.
В лагере уже весело пылали костры, и путники жевали овсяные лепешки. Вирэ спала под деревом, завернувшись в красное одеяло и положив под голову свой белый плащ. Рек подсел к Сербитару, Винтару и Менахему. Арбедарк сидел у соседнего костра.
— Мы скачем во весь опор, — сказал Рек. — Лошади долго так не протянут.
— Отдохнем на корабле, — ответил Сербитар. — Завтра мы уже сядем на него — это лентрийское судно «Вастрель». Оно снимается с утренним приливом — потому-то мы так и спешим.
— У меня даже кости, и те устали, — вздохнул Рек. — Нет ли чего нового из Дельноха?
— Посмотрим чуть позже, — улыбнулся Менахем. — Прости, друг Рек, за то, что я вздумал испытывать тебя. Это была ошибка.
— Забудь об этом — и о том, что я сказал, тоже.
Мой гнев говорил за меня.
— Охотно извиняю тебя. Мы говорили о Дросе, перед тем как ты подошел, — и сошлись на том, что при нынешнем руководстве он не продержится и недели. Боевой дух там низок, а командующий крепостью Оррин вконец подавлен свалившейся на него ответственностью. Хорошо бы ветер был попутным — время не терпит.
— Ты хочешь сказать, что все может быть кончено еще до нашего приезда? — У Река дрогнуло сердце.
— Не думаю, — покачал головой Винтар. — Но конец, возможно, недалек. Скажи мне, Регнак, зачем ты едешь в Дельнох?
— Возможно, просто потому, что я дурак, — вполне серьезно ответил Рек. — Но неужто поражение неизбежно? Хоть какая-то надежда, думаю, все-таки есть?
— Друсс скоро будет там. Многое зависит от того, как его там встретят. Если ему окажут достойный прием и если мы прибудем до того, как падет первая стена, мы сумеем объединить силы всех защитников и продержаться где-то с месяц. Дольше десять тысяч человек не способны оборонять крепость.
— Хитроплет может прислать подкрепление, — заметил Менахем.
— Вряд ли, — сказал Сербитар. — Он и так уж собирает рекрутов по всей империи. Вся армия, можно сказать, сосредоточена в Дрос-Дельнохе, не считая трех тысяч в Дрос-Пурдоле и тысячи в Кортсвейне. Абалаин допустил большую оплошность, ослабив армию и сделав упор на торговые соглашения с Ульриком. Это просто безумие. Если бы надиры не напали теперь на Дренай, напала бы Вагрия. Мой отец давно уже грезит о том, как бы поставить дренаев на колени.
— Твой отец? — удивился Рек.
— Князь Драда из Дрос-Сегрила. Ты не знал, что я его сын?
— Нет, не знал. Но ведь Сегрил всего в восьмидесяти милях от Дельноха. Твой отец, конечно, пошлет туда людей, когда узнает, что ты там?
— Нет. Мы с отцом не друзья — мой дар пугает его. Однако если я буду убит, он объявит Ульрику кровную месть — то есть пошлет свое войско к Хитроплету. Быть может, это поможет дренаям — но не Дрос-Дельноху.
Менахем подбросил хворосту в костер и подержал над огнем свои смуглые руки.
— Абалаин хотя бы в одном поступил правильно. Этот лентриец Хитроплет — настоящая находка. Воин старой школы — твердый, решительный и здравомыслящий.
— Временами, Менахем, — ласково улыбнулся Винтар, казавшийся теперь совсем старым после дня тяжкой езды, — я сомневаюсь, что ты достигнешь цели. Воин старой школы, подумать только!
— Я могу восхищаться человеком за его таланты, — усмехнулся Менахем, — не соглашаясь в то же время с его взглядами.
— Можешь, — мальчик мой. Но я, кажется, уловил намек на эмоциональное отношение?
— Да, отец настоятель. Но только намек, уверяю тебя.
— Надеюсь, что это правда, Менахем. Я не хотел бы потерять тебя перед Странствием. Ты должен укрепить свою душу.
Рек вздрогнул. Он не понимал, о чем они говорят, — и, если подумать, не хотел понимать.
Первым рубежом обороны Дрос-Дельноха служила стена Эльдибар, протянувшаяся извилистой линией почти на четверть мили поперек Дельнохского перевала. Сорока во