Она застыла в дверях, когда увидела Холдена со сковородкой у плиты!
— Ты готовишь?! — выдохнула она.
— Как ты относишься к сандвичам с поджаренным беконом и мороженому? — поинтересовался он.
— Великолепно!
— Тогда разрешаю накрыть на стол, — милостиво объявил Холден.
Никогда еще Джазлин не пробовала такой вкусной еды! При одном взгляде на сандвичи у нее слюнки потекли, а мороженое так и таяло во рту. И это притом, что Холден готовил обед едва ли не первый раз в жизни. Что тут можно сказать? Одно слово — любовь!
За обедом они болтали обо всем и ни о чем, смеясь и поддразнивая друг друга. Потом спорили, кому мыть посуду, и сошлись на том, что Джазлин будет мыть, а Холден вытирать. И с каждой секундой Джазлин все сильнее ощущала опасность — опасность, что она, не выдержав, откроет Холдену всю глубину и силу своих чувств.
— Вот, кажется, и все. Теперь пойду выстираю купальник.
И ушла. Сегодня у Холдена выходной. Несмотря на готовность доброго хозяина составить ей компанию, Джазлин не сомневалась, что с гораздо большим удовольствием он проведет свободное время в одиночестве.
Она выстирала и прополоскала купальник, почистила зубы и принялась размышлять, чем бы еще заняться. Джазлин подошла к окну и стала любоваться прекрасным морским пейзажем.
Какое-то движение внизу привлекло ее внимание. Приглядевшись, Джазлин ощутила облегчение и вместе с тем разочарование — Холден направлялся к морю. Очевидно, вышел на прогулку по своему обычному маршруту. Как хотела бы она идти сейчас рука об руку с ним!
Однако Джазлин переоделась в бикини, сверху натянула шорты, перекинула через плечо покрывало и вышла из дому, направляясь на свое любимое место — в дюны.
Только дойдя до берега, она обнаружила, что забыла зонтик от солнца. Ничего удивительного, ведь мысли ее были заняты совсем другим. Вздохнув, Джазлин расстелила покрывало в тени, устроилась поудобнее, и раскрыла книгу.
Полчаса спустя она бросила делать вид, что читает. За это время она перевернула едва ли две страницы и перечитывала каждый абзац с такой тщательностью, что могла бы выучить его наизусть, однако не помнила из прочитанного ни слова.
Будущее без Холдена представлялось тусклым и мрачным. И все же она не жалела, что встретилась с ним. Холден Хэтуэй — необыкновенный человек! Когда он заметил, что Джазлин несчастна, то заключил ее в объятия и постарался утешить.
Как она хотела вновь ощутить это счастье, покой, гармонию — все то, что она чувствовала лишь в объятиях Холдена…
Джазлин оборвала свои размышления, услышав звук приближающихся шагов. Мгновение спустя, появился Холден.
— Хочешь побыть в одиночестве? — спросил он.
— С удовольствием разделю свое одиночество с тобой, — пригласила она, и Холден присел рядом на покрывало.
Запрокинув голову, Джазлин с показным интересом следила за птицей, парящей высоко в небесах.
— Чайки просто великолепны, правда? — заговорила она, вдруг почувствовав, что должна хоть что-нибудь сказать.
— Какое царственное величие в размахе крыльев! — в тон ей ответил Холден, и Джазлин показалось, что он, догадываясь о ее состоянии, просто над ней подшучивает. Надо срочно менять тему.
— Хорошо погулял?
Едва произнеся эти слова, Джазлин мысленно выругала себя за тупость. Осталось только добавить: «Я следила за тобой из окна»!
— Настоящий друг составил бы мне компанию, — откликнулся Холден и растянулся на покрывале.
Джазлин последовала его примеру — легла и закрыла глаза. Как же она его любит! И сам собой сорвался с губ новый опасный вопрос:
— А у тебя много подруг? То есть… я не это имею в виду… ты все равно бы мне не сказал… я хочу сказать, женщин вроде меня… э-э… — она уже жалела, что начала этот разговор, — с которыми вы просто друзья?
Она полагала, что Холден не станет отвечать, но не успела даже смутиться по поводу своего бестактного вопроса, как он заговорил:
— Милая моя Джазлин, мне еще не встречались в жизни женщины «вроде тебя».
— Это комплимент или наоборот?
— Ты как солнышко в дождливый день! — просто ответил он.
Джазлин ощутила, как внутри что-то тает и растекается сладким киселем.
— Опять ты заговариваешь меня комплиментами! — рассмеялась она и схватила книгу, не в силах больше продолжать этот опасный диалог. Но тут же отбросила ее. Времени оставалось совсем мало, и Джазлин не желала тратить его попусту. — Но приятельниц у тебя, конечно, много?
Язык ее, похоже, начал самостоятельную жизнь, приказам мозга он больше не подчинялся.
— Не сосчитать! — лениво протянул он.
В сердце Джазлин вспыхнул было огонек ревности, но тут же погас, когда Холден добавил шутливо:
— Впрочем, в последнее время их стало поменьше. Ведь женщины любят молодых.
Джазлин села и посмотрела на Холдена. Он лежал с закрытыми глазами, и, наверно, это придало ей смелости.
— А ты, значит, уже старичок? — промурлыкала она. — Что-то по тебе не заметно!
Холден открыл глаза.
— Осторожнее, Джазлин, ты напрашиваешься на неприятности, — загадочно предупредил он.
— А сколько тебе лет? — спросила она.
— Тридцать шесть, — ответил он и, повернувшись на бок, пристально посмотрел ей в лицо. — Это для тебя не слишком много?
Ну вот еще!
— Обожаю тридцатишестилетних мужчин! — рассмеялась Джазлин, почувствовав, что краснеет. — А как ты думаешь, — поспешила она спросить, — мы еще будем друзьями, когда мне исполнится тридцать шесть?
— Торжественно обязуюсь отметить твое тридцатишестилетие роскошным ужином! — немедленно пообещал он.
Джазлин рассмеялась. Как здорово!
— Вечно вы, мужчины, даете невыполнимые обещания! — усмехнулась она.
— А у вас, женщин, совсем нет сердца! — упрекнул он.
На миг они замолчали, глядя друг другу в глаза, и Джазлин ощутила повисшее в воздухе напряжение. Но вот Холден отвел взгляд, и Джазлин поняла, что это ей показалось, ибо голос его звучал как никогда обыденно:
— Где у тебя крем от загара? Давай-ка натру тебе плечи, иначе сгоришь.
В самом деле, солнце переместилось, а Джазлин совсем забыла, что собиралась лежать в тени. И, честно говоря, забыла не только об этом.
— У меня нет с собой крема, — ответила она, радуясь, что оказалась такой растяпой. Ведь стоит Холдену хоть пальцем дотронуться до ее обнаженных плеч, она не выдержит и бросится к нему в объятия! — Пойду-ка лучше домой, — добавила она неохотно.
— Не надо, — ответил Холден.
У него, как видно, на все был готов ответ, но следующие его действия немало удивили девушку. Холден расстегнул и стащил с себя рубашку — ах, как мечтала она прикоснуться к его обнаженной груди!
— Что ты делаешь? — спросила она дрогнувшим голосом.
Вместо ответа Холден накинул рубашку ей на плечи.
— Ч-что… зачем? — еле слышно бормотала Джазлин, едва не лишаясь сознания от наплыва эмоций и чувственных ощущений.
— У тебя кожа нежнее моей.
Он улыбался, но и с ним творилось что-то неладное. Джазлин ясно это видела и на этот раз была уверена, что не ошибается. Он хотел застегнуть рубашку у нее под горлом, но едва дотронулся рукой до нежной девичьей кожи — и словно электрический разряд пробежал между ними.
— Джазлин! Джазлин! — простонал он. Руки его скользнули под рубашку и крепко сжали ее плечи.
Он сжимал ее до боли, словно отчаянно пытался вернуть самообладание. Но Джазлин не хотела, чтобы Холден владел собой. Она хотела таять в его объятиях. Жаждала поцелуя. Хоть одного — чтобы было о чем вспоминать долгими, долгими одинокими ночами.
— Я хочу… — выдохнула она.
— Чего? — Он смотрел в ее огромные фиалковые глаза. — Чего ты хочешь, Джазлин? — молил он так, словно от ответа зависела его жизнь.
— Хочу, чтобы ты меня поцеловал, — вымолвила она.
Холден еще сильнее, словно в припадке безумия, сжал ее плечи, затем из уст его вырвался стон, и, замирая от счастья, Джазлин поняла, что ее желание сейчас исполнится.
Он склонил голову, обвивая руками стройный девичий стан. Рубашка соскользнула с плеч Джазлин. Губы их встретились. Поцелуй — долгий, жаркий, страстный — тянулся, казалось, бесконечно, и все же, когда Холден с усилием оторвался от ее рта и взглянул ей в глаза, Джазлин хотелось еще.
— Да знаешь ли ты, что со мной делаешь? — хрипло прошептал он.
Если хоть вполовину то же, что и ты со мной, то большего мне не надо! — подумалось Джазлин. Теперь была ее очередь. Не колеблясь, она подалась вперед. Холден встретил ее на середине пути, и губы их слились снова.
Они снова и снова целовали и ласкали друг друга. Холден крепко прижал ее к себе; желая ощутить мужское тело, Джазлин положила ладони на его обнаженную грудь. Сердце ее, казалось, готово было разорваться от нахлынувших чувств и ощущений.
И Холден, в свою очередь, ласкал ее, гладя сильными руками обнаженные плечи и спину, целовал ей шею, плечи, нежные холмики грудей и ложбинку между ними.
Вот он снова прильнул к ее губам — нежно и властно, щедро и требовательно. Никого и ничего не осталось в мире — только двое в дюнах. Сердце Джазлин билось в такт движениям его пальцев. Вот он нащупал застежку лифчика — и остановился.
— Можно? — спросил он, и Джазлин поняла, что он просит разрешения расстегнуть лифчик.
— До сих пор я никому этого не позволяла, — ответила она. Голова у нее кружилась от счастья. — Но ты — другое дело!
— Маленькая моя! — нежно прошептал он, но не бросился, как она ожидала, расстегивать крючок. Нет, сначала он еще раз нежно поцеловал ее, провел ладонями по спине.
Отбросив в сторону этот ненужный предмет туалета, Холден привлек ее к себе. Обнаженные тела их соприкоснулись, и Джазлин испугалась, что пламя, разгорающееся во всем ее существе, вырвется наружу и поглотит ее.
— Что со мной творится! — выдохнула она. Холден отстранился, и Джазлин мгновенно ощутила ледяной холод одиночества.
— Ты боишься? — спросил он мягко, не сводя с ее лица внимательных глаз.