Два мироощущения сталкиваются в непримиримом конфликте — мир Мальчика и мир Орозкула, мир поэзии и быта, духовного богатства и опустошенности, человечности и жестокости. На борьбу со злом Мальчик принесет единственное свое оружие — Жизнь.
Создавая спектакль, трагическую напряженность повести мы перевели в сферу философской притчи, тем самым подчеркнув не бытовую конкретность ситуации, а вечность конфликта добра и зла. Нам хотелось побудить зрителя к активной доброте, понимаемой не как разовое деяние, а как устойчивое состояние человеколюбия.
Но поймут ли это люди, не знакомые с повестью, не знающие или плохо понимающие русский язык?
А фестиваль — это, прежде всего, спектакли, по три-четыре в день на 7—8 сценических площадках города. Спектакли настолько самобытные, что невозможно выработать единый критерий для оценки увиденного, каждый интересен по-своему. Потому здесь нет официального жюри, никто не объявляет победителей, но есть публика, серьезная и придирчивая, эмоциональная и категоричная в оценках. Сюда съезжаются профессиональные режиссеры и актеры, театральные обозреватели и журналисты многих стран, съезжаются не ради праздного любопытства, а чтобы в творческих поисках мирового молодежного театра почувствовать живую струю, тенденцию развития театрального движения в целом и, может, что-то взять на вооружение.
Фестиваль — это открытые обсуждения, творческие семинары и дискуссии, встречи с видными деятелями театра многих стран мира. Эмблема фестиваля — меч, пронзивший самого себя, девиз — «Театр молодых — голос прогресса». Этот в достаточной мере общий лозунг позволял участникам высказать со сцены и с трибуны свои взгляды на общественные, моральные и политические проблемы современности.
Наконец, фестиваль — это ежедневные и еженочные встречи и знакомства, беседы и споры, лично, через переводчика или с помощью жестов.
…Сегодня последняя ночь фестиваля. Его официальное закрытие состоялось несколько часов назад, сразу после окончания нашего спектакля в помещении театра «Вспулчесны» («Современный»). А сейчас вот здесь, в переполненном и гудящем студенческом клубе, люди подходят и пожимают руки нашим актерам, что-то говорят на непонятном языке, прикладывая руку к сердцу, просят написать несколько слов на нашей программке или просто похлопывают по плечу, поднимая при этом вверх большой палец — международный жест одобрения. Сегодня наш день. Наш, так как, судя по всему, высокая поэтика и гуманизм повести Айтматова, образность спектакля и страстность изложения обрели интернациональный смысл, сломав языковой барьер, проникли в сердца и взволновали людей.
— Я впервые вижу русских. Я мечтала об этом, когда ехала на фестиваль. Я не знаю русского языка, но меня очень трогает ваш спектакль и я хочу сказать вам: «Спасибо!» — переводит поляк речь мексиканки.
— Я приеду домой и расскажу своим друзьям, что встретил хороших парней, что мы понимаем друг друга, — говорит англичанин.
— Мы увидимся в Праге, — перекрикивает шум чех, и никто еще не знает, что его слова окажутся пророческими.
За нашим столом мы поднимаем тост за дружбу, за встречу, за фестиваль — с болгарами, чехами, хозяевами фестиваля поляками — обаятельным и сосредоточенным Богуславом Литвинцом, физиком-теоретиком по специальности и директором этого крупнейшего форума молодежного театра, его помощником — немногословным Анджеем, со старым знакомым по 1971-му — гидом группы тогда и сейчас — Эдвардом, который гордо ходит с нашим подарком — златоустовским топориком, засунутым за пояс…
Я смотрю на молодое и мужественное лицо моего собеседника. Ренцо Каззали — руководитель и режиссер театра «Коммуна» из Аргентины. Ему за тридцать. Он — коммунист. Трижды получал письма от фашиствующих элементов с угрозой расправы. Вынужден был эмигрировать из Аргентины в Италию и только там встретился со своим театром по дороге на фестиваль. Видно, не всем по душе в Аргентине его яростный антифашистский спектакль — пронзительный крик боли и протеста против насилия и жестокости, против эксплуатации и издевательств над человеком. И когда в финале спектакля, который идет не на традиционной сцене, а в круговом расположении зрителей, протянулись к людям руки актеров, как бы прося помощи, поддержки, участия, срабатывает та пружина, которая сжималась в нас во время действия.
Сотни зрителей сливаются с актерами. И стоят, обнявшись, люди разных стран, разных возрастов, стоят молча со слезами в глазах, полные внутренней решимости не допустить повторения Дахау и Освенцима, прийти на помощь друг другу в трудную минуту, ибо воистину «чужого горя не бывает». Прекрасный в своем гуманизме, открытый в своем выражении спектакль у театра из далекой Аргентины!
Мы не знаем итальянского, и наш разговор идет через двойной перевод. Ренцо Каззали говорит, что давно мечтал встретиться с русскими, что его любимые писатели — Чехов, Достоевский, Маяковский, что его учитель в театре — Станиславский. Он жадно ловит каждое мое слово, радостно кивает головой, слушая перевод, внимательно всматривается в лица наших ребят. И, прощаясь, мы как-то непроизвольно поднимаем руки, сжатые в кулак.
…На сцене лежит решетка из длинных и довольно-таки толстых бревен. Актеров всего четверо, они читают стихи Гарсиа Лорки, поют песни, отбивают ногами ритм и при этом поднимают тяжелую бревенчатую конструкцию. Она давит на них, припечатывает к полу, но люди снова и снова находят силы, чтобы подняться и петь о свободе, о своем народе, о своей родине. И поднимаются-таки, и поднимают эту решетку, так похожую на тюремную, — актеры вместе с залом поют в полный голос…
«Ла Куадра» — театр из Испании, той Испании, которая в 75-м была на нелегальном положении, которая борется и верит в будущее… После спектакля наши девушки подарили испанцам красные гвоздики, и в глазах этих мужественных людей заблестели слезы.
Театр «СТУ» — студенческий театр университета из Кракова — показал необычный по форме спектакль, где главным действующим лицом стал огонь. Огонь как символ объединения людей и как предмет испытания человека на стойкость. Костры горят на улице, определяя дорогу к зданию, где играется спектакль. Занавеса в зале нет, как нет и привычной сцены, вопреки всем противопожарным правилам огонь живет рядом с тобой, и ты чувствуешь его тепло, ощущаешь дыхание рядом сидящих с тобой на полу людей. Эмоционально звучат зонги, горит стена, разъединяющая людей, и для того, чтобы найти друг друга, соединиться, персонажам предстоит пройти сквозь действительно горящие своды.
Сложный по структуре спектакль о постижении человеком самого себя, о преодолении им всего поверхностного, об определении своего места в мире показался мне одним из самых интересных на фестивале.
С поляками контакт устанавливается просто — слово «Манекен» или значок нашего театра тотчас вызывают дружескую располагающую улыбку. Это отзвук нашего спектакля «Солнце разлито поровну» по новеллам советских и зарубежных писателей, показанного здесь в 1971 году и тепло принятого зрителями. А потому интерес к нашим постановкам был повышенный: незнакомые люди останавливают на улице и просят помочь попасть на спектакль — билеты были распроданы еще до открытия фестиваля. Каждый театр играет три раза, организаторы поставили наши выступления на последние три дня. Это почетно — закрывать фестиваль, но очень трудно — и физически, и морально: смотреть других и жить в ожидании, экономить силы, настраиваться, ждать…
Тишина бывает разная — холодная, настороженная, безразличная, официальная. Бывает звенящая, когда боишься пошевельнуться, пропустить слово, даже если не знаешь языка. Это тишина внимания и проникновения, когда уже не разумом, а сердцем воспринимаешь смысл происходящего. Так было на нашем спектакле. Я смотрел его с балкона и видел, как зрители привстали с кресел и напряженно смотрели вслед Виктории Тарасовой — Мальчику, уходящему в Вечность из «Белого парохода» Чингиза Айтматова. И через несколько секунд зал взорвался овацией.
А в памяти только калейдоскоп лиц и слов. Улыбающийся Роман Шидловский — ведущий театральный критик Польши, вскинутые вверх аплодирующие руки аргентинцев, молчаливое рукопожатие Богуслава Литвинца, чуть крепче и дольше общепринятого. «Прогресс вашего театра и ваш сегодняшний спектакль — это наглядный результат эффективности нашей десятилетней фестивальной деятельности», — скажет он на неофициальном приеме, устроенном нашим театром для оргкомитета и прессы.
И еще я надолго запомню воспаленные и счастливые глаза, бледные, осунувшиеся, но одухотворенные лица наших актеров — Александра Рыжкова и Виктории Тарасовой, Елены Тайницкой и Владимира Готовцева, Александра Мордасова и Сергея Кастрицы. Коллективно они рождали этот спектакль, совместно писали инсценировку, долго и трудно репетировали, и сегодня, собрав все свои душевные и физические силы, они сыграли, наверное, лучший спектакль в своей жизни. И если бесспорна истина «Счастье — это когда тебя понимают», то наши ребята могут гордиться этими минутами, когда зрительный зал, заполненный людьми из самых отдаленных уголков земного шара, понял их, принял и рукоплескал.
Подходит к концу последняя ночь фестиваля. Мы выходим из «Палацика» все вместе, в предрассветных сумерках неторопливо идем по улицам Вроцлава. Время спрессовалось, неделя пребывания здесь кажется месяцем. Завтра мы уезжаем домой, и расстояние натянет невидимые нити, соединившие нас с близкими по духу людьми.
Через некоторое время придут официальные отклики прессы на наши выступления. Вот некоторые из них:
«…«Манекен» мы вспоминаем добрым словом еще с III фестиваля. Ныне театр показал благородно-эмоциональный спектакль «После сказки», полный лиризма и поэзии. Поэтическая атмосфера его создается и изящным оформлением и неожиданным звуковым сопровождением. Это что-то вроде сказки, частично для детей, частично для взрослых. Сказка, которая внезапно обрывается: и после нее остается ощущение грусти и беспокойства».