ли ты опоздаешь на пару минут.
– Кэтрин не взрослая женщина, она юная девушка! – проревел Маркус. – К тому же совершенно безмозглая.
– Ух, – выдохнула Бланш. – Я все поняла. Вы опять поругались с Кэтрин по телефону, верно?
Всегда бледные щеки Маркуса стали ярко-малиновыми.
– Да, мы с Кэтрин немного поспорили, – признал он.
– Немного – это как? – сурово спросила Бланш.
Маркус помрачнел.
– Так, что если я не приеду вовремя в аэропорт, Кэтрин решит, что я и не думаю ее встречать. Кто знает, куда она отправится теперь. – Он скрестил руки и ухитрился выглядеть одновременно и умоляющим, и вызывающим. – На прошлой неделе она бросила трубку, когда я пытался образумить ее. Не знаю, кой черт вселился в нынешних детей. Ей двадцать два, а она носит три серьги в одном ухе и думает, что знает больше, чем пятидесятилетний мужчина…
– Расскажете мне свою душещипательную историю по дороге, – прервала его Бланш. – Я вас отвезу.
– В самом деле? – Суровое лицо Маркуса скривилось в патетичной улыбке. – Спасибо, Бланш. Миллион благодарностей. Я никогда этого не забуду. Я ваш должник.
– Вспомните об этом, когда будете распределять рождественскую премию, – угрюмо бросила Бланш. – Когда в следующий раз ваша дочь отправится за океан, не звоните ей, пока не будете уверены, что сможете говорить с ней по-человечески.
– Больше она не поедет за границу! – завопил Маркус. – Если она думает, что я позволю ей изучать муху цеце в Африке или еще какую-нибудь глупость, то она сильно заблуждается. Надо же, эколог! Ну почему бы ей не стать учительницей, как ее сестра, или сидеть дома, как мать? В деньгах она не нуждается. Ей бы найти достойного молодого человека, выйти замуж и обосноваться в Вашингтоне!
– Чтобы вы могли орать на нее непосредственно, а не по телефону? – ядовито поинтересовалась Бланш. – И не время от времени, а каждый день? Ну же, Марк, хватит разговоров, поехали. И сейчас же пообещайте мне, что не начнете сразу же при встрече ругаться с Кэтрин, иначе я не повезу вас в аэропорт. В моей машине ездят только люди, умеющие себя вести.
Изумленная Лесли наблюдала, как Маркус смиренно обещал быть олицетворением учтивости, а потом покорно шагал вслед за Бланш из конторы. В такие моменты она спрашивала себя, имеет ли она хотя бы самое поверхностное представление о мужском поле. Кто бы мог подумать, что Бланш может контролировать капризный характер Маркуса с такой поразительной легкостью? Хотя, если подумать, именно Бланш обычно гасила его пятничный беспредел.
Поскольку проблема Маркуса разрешилась, ничто уже не могло помешать Лесли наверстать откладывавшуюся на неделе писанину. Она стала вяло перебирать сваленные в кучу папки. Вскоре она уже зевала и посматривала на часы. Пять пятьдесят. Время, казалось, замедлило свой бег. Через пару часов Денис впервые встретится с Ребеккой. Интересно, что наденет Ребекка. Ничего вычурного, если она достаточно умна, чтобы последовать совету Лесли. Денис терпеть не может цветастые, аляповатые наряды. Может, позвонить ей и напомнить, что она должна выбрать что-нибудь элегантное и выдержанное?
Лесли потянулась было к телефону, но уронила руку на стол. Не следует ей повторять свой совет, не следует слишком уж стараться, чтобы свидание получилось. Они поладят или не поладят, но Лесли не сделает больше для них ни единого шага.
Она заставила себя пролистать еще несколько дел, сообразила, что не понимает ни слова из прочитанного, и наконец признала, что ей не до работы. Не желала она думать о няне для помощника редактора «Вашингтон пост». Или о кандидатках в экономки для Белого дома. И уж особенно не хотелось ей думать о живой и привлекательной Ребекке Расселл. Думать она могла только о том вечере в понедельник, об ощущениях, которые вызвал у нее поцелуй Дениса. «Пугающий» – вот какое слово пришло ей на ум. Когда Ден целовал ее, у нее было такое чувство, словно она скатывается по самому крутому и потому самому ужасному склону гигантских американских горок.
Но ужас не был единственным чувством, которое она испытала. На несколько изумительных, неповторимых секунд ее тело ожило, затрепетало под воздействием десятка новых интригующих ощущений. Казалось, что в объятиях Дениса целый свет приобрел новое измерение, и она дрожала на пороге открытия самой себя. Потом приятное ощущение переросло в панику, и она оттолкнула его от себя, с силой сжав губы в прямую линию, чтобы прекратить их дрожание. Денис не сделал попытки снова обнять ее и поцеловать еще раз. Он стоял без движения, не прикасаясь к ней, только смотрел. Смотрел этими своими яркими синими глазами, которые все вдруг стали называть обалденно сексуальными. Смотрел, черт бы его побрал, и не произносил ни слова.
– Зачем ты сделал это? – наконец спросила она, лишь бы нарушить молчание. Ее голос прозвучал скорее высоко и визгливо, чем холодно и искушенно, но тут уж ничего нельзя было поделать. По крайней мере, она подавила желание сделать что-нибудь мелодраматичное, например, дать ему пощечину.
Он не улыбнулся и не извинился, и его взгляд не дрогнул.
– Вроде бы мы оба хотели этого и хотели уже довольно давно.
– Только не я, – моментально отпарировала она с абсолютной убежденностью. – Ден, мы друзья, а этот поцелуй не был чисто дружеским.
– Чего нет, того нет, – согласился он.
Он и не думал извиняться, а Лесли уже не хотела выяснять отношения. Повернувшись к нему спиной, она обвила себя руками, словно пыталась таким образом взять под контроль свои взбудораженные чувства. Ей были ненавистны собственные ощущения, и она разгневалась на мужчину, чей поцелуй пробудил их в ней. Она глубоко задышала, стараясь восстановить свое спокойствие.
– Мне пора, – объявила она, слепо пялясь на свои часы. – Уже поздно.
– Может, не слишком поздно?
– Почти полночь.
– Да, действительно, – согласился он.
На поверхности их слова казались почти бессмысленными, и все же она опять не рискнула проникнуть в их подспудный смысл. Последние несколько дней преподнесли немало сюрпризов в ее отношениях с Денисом, и ей не хватало духа испытать еще что-либо в эту ночь. Жизнь шла так, как она желала. Ее течение было расписано с момента окончания средней школы и имело тщательно обозначенные стадии карьеры по прямой линии наверх. Поцелуй же, как бы необычно ни заставил он ее чувствовать, не должен был отразиться на таких хорошо выверенных планах.
Полная решимости подавить свою странную робость, Лесли резко повернулась и наградила Дениса свирепым взглядом.
– Спасибо за кофе и пирожные, – пробормотала она. – Уже поздно. Мне лучше уйти.
– Ладно. Заходи в любое время. Твое общество доставляет мне наслаждение.
Он словно забавлялся чем-то, и это вызвало у нее раздражение. Он беспечно болтал, пока Лесли натягивала жакет и забирала сумочку, отвечая ему односложно и грубовато, стремясь поскорее улизнуть.
Она все еще кипела, покидая его квартиру. Ко времени прибытия домой она сообразила, что ее гнев совершенно не соразмерен случившемуся. В современном раскованном обществе поцелуй – обычная вещь и ни у кого не вызывает особых эмоций. Но понимание этого отнюдь не изменило ее реакции на инцидент. Еще более странным было то, что ее гнев не угас за прошедшие пять дней. Он засел как плохо переваренная пища где-то внизу желудка. Сейчас, вспоминая поцелуй Дена, она чувствовала, как знакомая эмоциональная стрела пронзает ее, и ей совсем не нравилось это горячее и острое ощущение.
Перестав делать вид, что работает, она заперла бумаги в картотечном шкафчике, надела жакет от костюма и взяла кейс. Она заедет в клуб и позанимается аэробикой. Быть может, интенсивные упражнения принесут облегчение от ставшего привычного по пятницам приступа хандры. Что происходит с ее упорядоченной жизнью? Никогда интенсивная работа не вызывала у нее стресса, и тем не менее уже вторую пятницу подряд она чувствует раздражение и… одиночество.
Двери лифта разошлись в тот момент, когда она вышла в холл. Усталый, но веселый Денис приветственно помахал ей рукой.
– Привет, Лесли! Ты-то мне и нужна.
– И вот я здесь. – Большего сказать она не могла, ибо внезапно ее дыхание стало прерывистым и судорожным, и ей не хотелось, чтобы он заметил эту странную реакцию.
Разумеется, он сразу же заметил ее.
– Что-то голос у тебя охрип. Уж не простудилась ли ты?
– Ничего я не простудилась. Прекрасно себя чувствую.
– Отлично. – Он взял ее под руку и последовал за ней в лифт. С большим трудом она удержалась, чтобы не вырвать руку. Двери закрылись, ее сердце заколотилось как птичка в клетке. Он стоял так близко, что она чувствовала запах его одеколона – экзотичный, ей незнакомый. На мгновение у нее возникло безумное желание приникнуть лицом к изгибу его шеи и глубоко вдохнуть этот запах. К счастью, здравый смысл вернулся к ней, прежде чем она поддалась этому идиотскому побуждению.
Тем не менее ее прошиб пот от облегчения, когда двери наконец раздвинулись и они оказались на тротуаре. Денис чуть отодвинулся от нее, чтобы отогнуть манжет рубашки и посмотреть на часы.
– Ты сегодня рано с работы, а? Всего лишь шесть.
– У меня свидание, – ответила она. Ну можно же назвать свиданием урок аэробики.
– Что-нибудь серьезное?
На прошлой неделе она сказала бы ему правду без каких-либо колебаний. Но после их обеда в пиццерии «У Франчески» их старая близость исчезла, растворилась в этом неприятном напряжении, с которым она не знала, как справиться. Поэтому она беззаботно улыбнулась и увернулась от прямого ответа.
– Ну, это обычная для пятничного вечера вещь. А как ты, Ден? Вынесено уже решение по делу Тома Харисона?
– Еще какое! Присяжные признали его невиновным. Здорово, да?
– Замечательно. Поздравляю с великой победой.
Его лицо расплылось в широкой улыбке. Типичный образец упоенного успехом мужика.
– В целом неделя выдалась очень удачной. Справедливость восторжествовала в деле Тома, а сегодня вечером я встречаюсь с женщиной, которая может согласиться стать моей женой. Это необходимо отпраздновать.