Они уселись вместе с землекопами за столами, составленными квадратом, в центре которого, огороженное камнями, билось синее пламя, издавая при этом звуки, какие производит курица, высиживающая яйца. Аромат свежеприготовленной еды на тарелке Даниэлы вызывал у нее волчий аппетит – ведь пока что она не съела ничего, кроме сэндвичей, приготовленных ей в дорогу Сиджиин Куанг, – но когда это было! Однако она не торопилась брать в руки вилку и нож, сперва попросив ученых объяснить ей суть того, чем они занимаются.
Танзаниец доверил доктору Роберто Саболеда Кукириза, археологу из Уганды, рассказать необычной белой женщине суть их проекта.
Доктор Кукириза оказался привлекательным мужчиной не старше тридцати пяти лет. Учеба в Лондоне отполировала его английский, который он освоил еще ребенком, и он с энтузиазмом принялся объяснять свою работу, попутно давая толкование всем, даже самым мелким, деталям производимых изыскательской группой работ. Он отставил тарелку с ужином и поспешил принести складную деревянную панель, к которой была прикреплена многоцветная карта Африки, обозначающая наличие антропологически значимых мест, как уже находящихся в разработке, так и обладающих возможным потенциалом.
Карта эта тут же была развернута перед гостьей так, чтобы свет очага позволял разглядеть мельчайшие детали, затем он повернулся к женщине, которая, как минимум, была на два десятка лет старше него и сказал: «Я готов объяснить вам, мадам, все, что поддается объяснению, но с одним условием – я сделаю это не раньше, чем вы закончите свой ужин».
Научной составляющей лекции предшествовало политическое предисловие, звучавшее как полноценный пролог: профессор Кукириза начал с осуждения все возрастающих жестокостей, происходящих в Африке, которые при полном равнодушии ведущих стран мира наносят такой ущерб ее репутации, лишая тем самым миллионы людей надежды на лучшее будущее. Острый недостаток продовольствия, вечная угроза голода, болезни, в том числе и малоизученные, но более всего жестокие конфликты и этнические войны приводят к ощущению безнадежности и отчаяния. Конечно, никто, взыскующий правды, не станет отрицать, что во времена колониальной зависимости уровень голода, болезней и убийств на континенте был, несмотря на всю горечь подобного признания, ниже, чем после обретения независимости. Хуже всего то, что пренебрежительное отношение к Африке со стороны первого, второго и даже третьего мира, как к чему-то последнего сорта, было усвоено и утвердилось в глубине самосознания и в самой душе африканцев, депрессия грозила лишить их свойственной им радости жизни. Вот почему эта группа ученых решила преодолеть границы племенного и национального соперничества и попытаться поднять статус Африки в глазах настоящих, независимых исследователей. Без помощи суперсовременных великолепных лабораторий и сверхсложной техники, за счет самых простых, но, главное, недорогих инструментов и орудий, они принялись раскапывать и зондировать землю в поисках источника всей человеческой цивилизации, устанавливая эволюционную связь между шимпанзе и Homo sapiens, чтобы вернуть Африке ее место на карте мира в качестве колыбели человечества.
Никто не спорит – предки современных людей, доисторические гуманоиды, найдены были в различное время в самых различных местах планеты, но существует общепризнанный консенсус научного сообщества: современный человек по преимуществу произошел от больших африканских человекообразных обезьян. Случилось это, когда шимпанзе выделились в так называемых Australopithecus afarensis, которых дальнейшая эволюция, через многочисленные остановки, мутации и наследование случайно приобретенных и переданных привычек от одного поколения к другому, привела к современному «человеку разумному»…
Антрополог из Уганды был красноречив – не в последнюю очередь под воздействием устремленного на него взгляда элегантной белой женщины, которую трудно было вот так просто взять и вернуть к большим африканским человекообразным обезьянам. На его тарелке, равно как и на тарелке гостьи, остывала, еще пятнадцать минут назад обжигающе-горячая, пища. Антрополог из Уганды, вызывая зависть коллег, все глубже погружался в историю и предысторию, приближаясь к началу времен, тактично задевая некоторые положения теории Большого взрыва. На многих тарелках уже почти ничего не было, и представитель Танзании предложил Даниэле подогреть ее ужин прямо на камнях. Ему понадобилось употребить весь свой научный и, скажем прямо, человеческий и административный авторитет, чтобы угандиец остановился.
– На первое время сказанного достаточно, – вежливо воспользовался танзаниец секундной паузой в речи ученого коллеги из Уганды. – Если, – воззвал он к начавшему уже позевывать, а то и подремывать научному сообществу, – если, друзья, мы хотим, чтобы очаровательная наша гостья запомнила не только окаменелые кости наших предков, которые мы в любую минуту и с радостью готовы ей показать, но и всю нашу встречу, я от вашего имени приглашаю ее посетить нас еще раз. В любое время. А сейчас мы должны с грустью отпустить ее и пожелать ей доброй ночи и крепкого безмятежного сна.
Возражений не последовало. Остывшая пища уже была счищена с тарелок и нашла свое место в большом баке для отходов. И Даниэле волей-неволей осталось решить последний вопрос: каким – крепким или безмятежным (и где именно среди десятков здоровых и молодых африканцев) – будет ее сон. Вопрос ее элегантно скрывал в себе другой:
– Вот здесь, – сказала Даниэла, – я вижу замечательный отряд передового научного сообщества. Я поражена и тронута тем, что увидела и услышала. Но есть нечто – и на это нечто нет ответа: почему среди ваших коллег я не увидела ни одной женщины? Почему их нет среди вас?
И услышала едва ли не хором прозвучавший ответ:
– Они есть! Они есть среди нас! Она здесь, неподалеку.
– Она тоже ученый или…
– Она блестящий ученый, – уверил Даниэлу проснувшийся мужской хор. – Настоящая звезда. Палеонтолог из Аравии. Пойдем и встретимся с ней.
И они повели ее к палатке, служившей изолятором, в которой Сиджиин Куанг сидела возле раскладушки, на которой лежала худая девушка. Ее представили Даниэле как Зохруаль-Укби, арабку из Северной Африки. Она улыбнулась, преодолевая боль, внезапно нагрянувшим посетителям и протянула Даниэле горячую от лихорадки руку.
Офис был темен и заперт на ключ. Открыв дверь, он не увидел ничего – лишь густой аромат трубочного табака все еще плавал в воздухе, заполняя опустевший холл. Он зажег свет – везде и повсюду, – но обнаружил лишь то, что ни один из служащих и не подумал вернуться к работе после перерыва.
Это уже что-то новенькое, – проворчал Яари про себя, но тут же вспомнил о давно минувших днях и о своем эксперименте с обращением к социальному сознанию работников. Похоже, на этом участке фронта все осталось без перемен. Подумав, он решил более не углубляться в такие бездны, как совесть наемного сотрудника, вынужденного делать выбор между личной свободой и потерями производственного процесса, – пусть каждый сам угадает, кто в таком выборе окажется победителем. Яари достал мобильник в надежде получить сообщение, которое могло бы порадовать его известиями о состоянии дел у жены или сына. Но сын… у него сразу же отобрали мобильник, а разговор с Дар-эс-Саламом должен был состояться только завтра.
Офис, как уже упоминалось, был расположен в тихом правительственном здании в самом центре Тель-Авива. Сейчас все уличные фонари были включены, и приятный безветренный вечер наполняла громкая безостановочная болтовня прохожих, проникавшая сквозь окна. Это был вечер Хануки – праздника, который с детства любили все. Будь Даниэла здесь, они сходили бы в кино в одном из гигантских супермаркетов или были бы приглашены в гости к кому-нибудь из друзей. На мгновение у него мелькнула мысль позвонить отцу, но он решил все-таки этого не делать – у обоих разговор занял бы слишком много времени. Да и обслуживавших старика филиппинцев незачем было выдергивать лишний раз из привычной среды – они и так были связаны по рукам и ногам своими обязанностями.
Будь рядом с ним сын, ему было бы намного легче переносить отсутствие жены. Он выключил в офисе свет и уже взялся за ключи от входной двери, когда требовательная мелодия находившегося в кармане мобильника напомнила ему, что жизнь на земле еще продолжается. Это был зов, на который нельзя было не отозваться. И Яари откликнулся, хотя из-за полной темноты не сумел сразу определить номер входящего звонка. Разумеется, первое, что пришло ему в голову – это сын, не находящий себе места на базе. Моран…
Но это был не Моран. Это была старая леди из Иерусалима, доктор Беннет, чей голос воззвал к нему из темноты. В конце концов, она поймала его и не отпускала до тех пор, пока он не сдался, сказав ей то, что она так жаждала узнать. А хотела она лишь одного – каким образом может она поговорить с самим мистером Яари, который устанавливал в ее квартире лифт и гарантировал лично, что лифт этот проработает до конца дней, не уточнив, к сожалению, чьих именно – самого лифта, мистера Яари или ее, доктора Беннет.
Да, она знала, что его отец давно отошел от дел, что он на пенсии, и здоровье его оставляет желать лучшего, но ее случай – выходящий из ряда вон. Она – старый друг семьи, для которого (у нее не было ни малейшего сомнения) настоящий Яари поднимется с одра своих болезней и поспешит прибыть к ней, а потому все, чего она хочет, это чтобы он не забыл прихватить с собой необходимое оборудование для ремонта и пару сообразительных мастеров.
– Дело в том, – сказал Яари с присущим ему терпением, – что мы – дизайнерская фирма, понимаете, о чем я? Дизайнерская фирма, а не центр по техническому обслуживанию. У нас нет оборудования, необходимого в таких случаях, все, чем мы занимаемся – это сидим перед экранами компьютеров и думаем. Кстати… вы никогда не слышали, что есть такая штука: «желтая книга» или «желтые страницы»? Вот там вы и найдете все, что вам нужно.