Все покатились со смеху. Фродо оживился, словно воспоминание о первом удачном приключении Бильбо придало ему сил. К тому же солнышко пригревало и успокаивало; даже пелена с глаз, и та вроде бы спала. Решили устроить привал прямо на прогалине: не каждый день удается перекусить между огромных лап каменного тролля.
— Может, кто споет, пока солнце светит, — предложил Мерри, управившись со своей порцией. — Который уж день ни тебе песенки, ни рассказа.
— С самой Выветрени, — подтвердил Фродо. Все воззрились на него с беспокойством, но он улыбнулся. — Насчет меня не тревожьтесь. Мне гораздо лучше, хотя, конечно, не настолько, чтобы взять да запеть. Но вот Сэм: уж он-то наверняка припомнит что-нибудь интересное.
— Валяй, Сэм! — подхватил Мерри. — У тебя в голове былей-небылей понабито, что в Мутене.
— Скажете тоже, — замялся Сэм. — Я, право, и не знаю… может, вот это… Так, ерунда пустяшная: не то, что господин Бильбо назвал бы поэзией. Просто вспомнилось, потому как про тролля — вроде бы к месту.
Он встал, заложил руки за спину, словно примерный ученик в школе, и принялся читать нараспев, следуя старинному мотиву.
Спою, изволь, о том, как тролль
Мусолит кость, и в чем тут соль:
Из года в год он кость грызет —
Уж мяса нет на кости.
Вот страсти-мордасти!
Мусоль ее иль не мусоль,
Все мяса нет на кости.
Тут к троллю в дом явился Том —
И прямо в сапогах при том, —
И молвит гость, мол, эта кость
Принадлежала тетке.
Ах, детки! Конфетки!
Ведь хоронили целиком,
А тут нога от тетки.
А тролль в ответ, мол, нет да нет,
Явилась тетка на тот свет
О двух руках, о двух ногах,
А этой, мол, находке —
Ошметки да оглодки! —
Уж очень, очень много лет…
А впрочем, кость — от тетки!
А Том был зол и молвил, мол,
У тетки краден был мосол,
И нужно, чтоб немедля в гроб
Сложили все, как было.
Судью на мыло! Мило!
Ответишь, тролль, за произвол!
И вот что дальше было:
Смеется тролль: ну что ж, изволь,
Скажу я гостю, в чем тут соль!
А соль тут в том, что нынче Том
Пойдет на ужин к троллю.
Уволю! Не позволю!
Поужинает нынче тролль
Свежатиной да с солью!
Тролль сделал шаг и лапой — шмяк!
Но Том, он тоже не дурак —
Бегом кругом да сапогом
Как даст пинка по заду!
Гаду! В награду!
Подумать только: сапогом —
По каменному заду!
У тролля зад, как говорят,
Он мягче мрамора навряд:
Тут и сапог помочь не мог —
Том возопил от боли!
Мозоли, что ли?
А старый тролль три дня подряд
Там хохотал на воле.
А Том, домой пришед хромой,
Сказал: «Спасибо, что живой!»
А тролль, изволь, что твой король —
Сидит да кость мусолит.
Холит! Колет!
Сидит, качая головой,
И косточку мусолит.
— Здорово! — рассмеялся Мерри. — И всем нам наука. Хорошо, что Бродяжник его палкой огрел, а не пинка влепил.
— Где это ты откопал такую славную песенку? — полюбопытствовал Пиппин. — Что-то я ее никогда раньше не слышал.
Сэм покраснел и пробормотал нечто совершенно невразумительное.
— Сам небось сочинил, — уверенно предположил Фродо. — Я вообще чем дальше, тем больше на нашего Сэма удивляюсь. То заговорщиком был, теперь вот стихоплетом сделался. Кончится тем, что он станет волшебником или великим воителем.
— Ну уж нет! — замахал руками вконец смутившийся Сэм. — Не пойду я ни в воины, ни в волшебники. Не по мне это.
Пополудни продолжили путь лесами, возможно, той самой тропкой, которой давным-давно прошли Гэндальф, Бильбо и гномы. Оставив позади несколько миль, оказались на косогоре, прямо над Трактом, который давно уже повернул от струившейся в теснине реки и теперь петлял у подножий лесистых и поросших вереском холмов. Он уводил к броду и далеким горам.
Неподалеку от гребня Бродяжник показал хоббитам торчавший из травы камень. Приглядевшись, они различили на нем выветрившиеся знаки: то ли гномьи руны, то ли и вовсе неведомые письмена.
— Эге! — сообразил Мерри. — Никак тот камушек, под которым тролли свое золотишко прятали. Интересно, много ли осталось у Бильбо от его доли? А, Фродо?
Фродо тоже взглянул на камень и подумал о том, как было бы здорово, привези Бильбо домой только эти, совсем не опасные сокровища, с которыми к тому же так легко расстаться.
— Ничего не осталось. Бильбо все раздал, потому как богатство это своим не считал. Досталось-то оно ему от грабителей.
Спустились с косогора к лежавшему в длинных, спокойных тенях раннего вечера Тракту. Другого пути теперь не было: оставалось только шагать дорогой, да побыстрее. Вскоре горный отрог отрезал свет быстро клонившегося к западу солнца, а с вершин повеяло холодным ветром.
Уже начали высматривать подходящее место для ночлега, когда сзади донесся слишком уж памятный, наполнявший сердца ужасом звук — стремительный перестук копыт.
Все разом обернулись, но ничего не увидели — приближавшегося всадника скрывал поворот. Бродяжник и хоббиты устремились прочь с дороги: карабкались по поросшему вереском и черникой склону, пока не укрылись в густом орешнике. Внизу, футах в тридцати, смутно серела в быстро сгущавшихся сумерках полоса Тракта. Дробный цокот копыт близился, но хоббитам показалось, будто ветерок донес до них и другой звук — мелодичный перезвон маленьких колокольчиков.
— Не больно-то похоже на Черного Всадника, — прошептал, прислушавшись, Фродо.
Хоббиты кивнули, но чтобы успокоились — это едва ли. Похоже-то не похоже, но они так давно страшились погони, что теперь в любом звуке, а уж тем паче в конском топоте, им слышалась смертельная угроза. Однако Бродяжник подался вперед, припал ухом к земле, и лицо его просветлело.
Смеркалось, в кустах шелестел ветер. Бубенцы звенели все ближе, копыта стучали все громче, и вдруг из-за поворота вылетел белый конь в усыпанной мерцающими, словно звездочки, самоцветами сбруе. Плащ всадника вился позади, капюшон был откинут, золотые волосы, поблескивая, струились по ветру. Фродо почудилось, будто фигура конника светится изнутри, словно через тонкую кисею.
Бродяжник выскочил из укрытия и, проламываясь сквозь вереск, помчался вниз. Но еще раньше всадник взглянул наверх, туда, где прятались хоббиты, и резко осадил коня. Завидя Бродяжника, он соскочил с седла и устремился ему навстречу, восклицая:
— Ай новадуи, дунадэйн! Иэ хованнен!
Сердца хоббитов исполнились радости, ибо во всем Средиземье столь ясный, мелодичный голос мог принадлежать только эльфу. Он звучал отрадой для слуха, но в радостном приветствии угадывались нотки тревоги. Эльф заговорил с Бродяжником торопливо, как говорят о неотложном деле.
Вскоре Следопыт поманил хоббитов к себе, и они спустились на Тракт.
— Это Глорфиндел из дома Элронда, — представил эльфа Бродяжник.
— Привет тебе, — обратился Глорфиндел к Фродо. — Рад, что наконец тебя вижу. В Разлоге опасались за тебя, потому я отправился на поиски.
— В Разлоге! — возликовал Фродо. — Значит, Гэндальф уже дотуда добрался?
— Нет, — отвечал эльф, — во всяком случае его не было, когда я уезжал, девять дней назад. Элронд получил тревожные вести. Наши сородичи, странствующие за Барандуином, прознали, сколь плохи ваши дела, и немедля оповестили всех, кого могли. Нам сообщили о появлении Девятерых и странном исчезновении Гэндальфа: выходило, что ты пустился в дорогу, обремененный опасной ношей, без наставника и защитника. Даже у нас в Разлоге мало кому по силам в открытую противостоять Девятерым, но такие воины есть, и Элронд спешно разослал их на север, запад и юг. Он опасался, что, стремясь укрыться от погони, вы отдалитесь от дороги и можете заплутать в глуши.
Мне выпало наблюдать за Трактом: неделю назад я достиг моста через Митейтиль и оставил там знак. У моста затаились трое приспешников Саурона — они готовили засаду, но я прогнал их на запад. Потом встретил еще двоих: те умчались на юг. Отыскать ваш след мне удалось лишь два дня назад: я выяснил, что вы благополучно перешли мост, а сегодня приметил, где вы спустились с холмов. Но довольно разговоров, надо спешить. Раз уж мы вместе, двинемся Трактом, это позволит выиграть время. Пятеро где-то позади и как только нападут на ваш след, помчатся как ветер. А ведь есть еще четверо, и где они сейчас, мне неизвестно. Опасаюсь, как бы нам не столкнуться с ними у брода.
Пока Глорфиндел говорил, сгустились вечерние тени, и Фродо почувствовал, как им овладевает необоримая усталость. С тех пор как солнце стало садиться, глаза его вновь застило туманом, словно какая-то тень силилась скрыть от него лица друзей. А тут еще вернулась и боль в плече вместе с леденящим холодом. От неожиданно нахлынувшей слабости Фродо повело: не упал он лишь потому, что вовремя ухватился за руку Сэма.
— Мой хозяин ранен, ему плохо, — сердито проговорил Сэм. — Не может он так ездить — день без продыху, а теперь еще и ночь. Ему бы отлежаться да отдохнуть.
Фродо снова покачнулся. Глорфиндел поддержал хоббита и с тревогой вгляделся в его побледневшее лицо.
— Что случилось?
Бродяжник коротко рассказал о нападении под Выветренью и о поразившем Фродо ударе, после чего вручил эльфу рукоять вражеского кинжала — хоббиты и не знали, что он ее сохранил.
Коснувшись рукояти, Глорфиндел содрогнулся от отвращения, однако же рассмотрел внимательно.
— Здесь начертаны письмена, таящие в себе злобные чары, — промолвил он. — Для смертных они незримы. Сохрани эту рукоять, Арагорн, ее надо будет показать Элронду. Но будь осторожен, прикасайся к ней как можно реже. Увы, рану, нанесенную таким оружием, мне не исцелить. Сделаю все возможное, но нам тем более нужно торопиться. Какой уж тут отдых!