И в эту самую ночь — а она выдалась безлунной и беззвездной — на нас обрушилась орочья орда. Орков было много, сражались они как одержимые, но им, жителям гор, воевать в лесу непривычно. Положили мы их без счета, да только когда битва закончилась, оказалось, что охрана перебита, а пленник исчез. Тут уж стало понятно: набег был затеян лишь для того, чтобы отвлечь нас и освободить Голлума. Он, конечно же, знал об этом заранее. Как прознал, мы так и не выяснили, но Голлум хитрая бестия, а Вражьи лазутчики проникают повсюду. Темные твари, изгнанные после падения дракона, вновь размножились в Лихолесье, они не суются только в наши владения.
Голлум ушел с орками — их след мы подняли довольно быстро, но пока шло сражение, они успели уйти далеко на юг, к Дол-Гулдуру. Погоню пришлось оставить, в этом гиблом месте эльфам делать нечего.
— Короче говоря, он ушел, — подвел итог Гэндальф. — Жаль, но тут уж ничего не поделаешь. Ловить его снова нет времени. К тому же есть у меня чувство, что ему суждено сыграть в грядущих событиях немаловажную роль, возможно, совсем не ту, какую уготовил для него Саурон.
Ладно, тут все ясно. Однако без ответа остался еще один вопрос Гэлдора, касательно Сарумана. Почему он не с нами? Что мог бы он присоветовать? Пока я говорил об этом только Элронду, да и то вкратце, а сейчас расскажу все подробно — дело того стоит. Итак, слушайте последнюю на сию пору главу в истории Кольца.
В конце июня, когда я находился в Хоббитании, мною овладело смутное беспокойство, ощущение неотвратимо надвигающейся угрозы. На месте не сиделось, и я отправился к южным рубежам этого малого края, надеясь услышать какие-нибудь новости. Ну и услышал, причем такие, что они тяжким камнем легли мне на сердце. В Гондоре война, Тень разрастается… Подробностей вызнать не удалось: немногие встреченные мною беженцы оказались напуганными до такой степени, что толкового рассказа от них было не добиться. Подумал я и двинул на северо-восток, в Пригорье: туда всякий люд забредает и вести стекаются отовсюду. Еду себе Зеленопутьем и уже недалеко от селения гляжу — у обочины какой-то путник сидит, а конь его рядышком траву щиплет. Подъехал поближе, а это, оказывается, маг Радагаст Карий. Леголас его наверняка знает, он долго жил в Росгобеле, а это совсем рядом с Лихолесьем. Радагаст состоит в нашем ордене, но мы не встречались уже много лет.
«Гэндальф! — воскликнул он. — Тебя-то я и ищу. Совсем замаялся, в этой глуши и расспросить толком некого. Слышал я, правда, что ты часто бываешь в какой-то дыре со смешным названием… то ли Надел… то ли Задел…»
«Удел, — поправил я его. — Так оно и есть, только не вздумай назвать это место дырой в присутствии кого-нибудь из тамошних жителей. Хоббитания — Удел, да будет тебе известно, хоть и невелика, но край добрый, и ты сейчас находишься у его границ. Но я-то зачем тебе понадобился? Знаю ведь, что ты не охотник до путешествий, по пустяшному делу тебя с места не стронешь».
«Да уж, конечно, — буркнул Радагаст. — У меня к тебе поручение, ну и новости есть, да такие, что хуже некуда, — он огляделся по сторонам, словно опасаясь, не повырастали ли у придорожных кустов уши, и шепнул: — Назгулы. Снова объявились, все девять. Они сейчас в обличии Черных Всадников. Перебрались через реку и движутся на запад».
Тут я понял, отчего меня терзала тревога: сердце беду чуяло. Радагаст между тем продолжал:
«Назгулов Враг за ерундой не пошлет, это ясно, но я в толк не возьму, на кой ему сдалось здешнее захолустье».
«Ему? Сдалось? Ты о чем?» — спросил я.
«Да о том, что Черные Всадники повсюду расспрашивают про твой этот… Продел».
«Удел!» — поправил я, но сердце мое упало. Даже Мудрому не под силу совладать с назгулами, ежели они соберутся все вместе под началом своего жуткого предводителя. В древности он был великим королем и кудесником, а ныне обратился в воплощение ужаса.
«Откуда ты это узнал? — воскликнул я. — Кто тебя послал?»
«Саруман Белый, — отвечал Радагаст. — Он просил предостеречь тебя и передать, что если тебе потребуется помощь, можешь рассчитывать на него. Только не мешкай, а то как бы поздно не оказалось».
Это сулило некоторую надежду, ведь Саруман считается… или считался первейшим мудрецом во всем нашем ордене. Радагаст тоже могущественный маг: он мастер превращений, о животных и травах знает, наверное, все на свете, а особую дружбу водит с птицами. Но вот людские дела его интересуют гораздо меньше. Иное дело Саруман, издревле посвятивший себя изучению повадок Врага. Благодаря его прозорливости нам не раз удавалось упредить очередной Вражий удар, ведь и из Дол-Гулдура мы изгнали Саурона, следуя его советам. «А вдруг, — подумалось мне, — он нашел способ отогнать Девятерых обратно за реку?»
«Еду к нему», — сказал я Радагасту.
«Прямо сейчас и езжай, — посоветовал тот. — Тут каждый день на счету, а искал я тебя очень долго. Прошено было найти до середины лета, вот как раз это время и подошло. Даже если помчишься сломя голову, вряд ли доберешься до Сарумана раньше, чем назгулы до твоей… Хоббитании. Ну ладно, я свое сделал, мне домой пора».
Радагаст вскочил на коня и готов был пуститься восвояси, но я его удержал.
«Погоди. Мне может потребоваться любая помощь, и твоя тоже. Звери и птицы твои друзья; вели им проследить за назгулами. И пусть все новости доставляют в Ортханк, Саруману и Гэндальфу».
«Сделаю, как просишь», — пообещал он, тронул коня и умчался, словно за ним гнались все Девять Всадников.
Я за ним не последовал: не по пути нам было, но и к Саруману сразу же не поехал. В тот день я проделал уже долгий путь, сам притомился, и конь мой устал, так что надо было отдохнуть. А главное — собраться с мыслями. На ночь я остановился в Пригорье, все обдумал и решил в Хоббитанию не возвращаться, а скакать прямиком к Саруману. Это была моя ошибка, пожалуй, худшая из совершенных мною за последнее время.
Но, конечно, я не мог не предупредить Фродо. Написал ему письмо, запечатал и строго-настрого наказал трактирщику в тот же день, самое позднее на следующий, переслать письмо в Хоббитанию.
Ну а сам выехал еще до рассвета, ведь путь предстоял неблизкий. Саруман живет в Айсенгарде, у отрогов Мглистых гор, поблизости от Роханской Щели. Боромир наверняка знает Рохан — эта страна расположена на огромной, продуваемой всеми ветрами равнине, простирающейся от Мглистых гор до северных подножий Эред-Нимрайс, Белых гор, его родины. Айсенгард — сплошное кольцо скал, замыкающее долину, в центре которой высится каменная башня, именуемая Ортханком. Башню строил не Саруман: возвели ее в незапамятные времена нуменорцы. Она вздымается к небесам, хранит несчетные тайны и кажется не творением человеческих рук, а порождением самих гор. Попасть в Ортханк можно, лишь миновав ворота, пробитые в скальной стене Айсенгарда.
К этим-то воротам — за аркой лежит прорезавший сплошную скалу тоннель — я в конце концов и подъехал. Уже темнело, и ворота были закрыты, но стража, замечу, весьма многочисленная, явно была уведомлена о возможности моего появления. Стоило мне приблизиться, как створы распахнулись, а потом бесшумно замкнулись за моей спиной. Мне стало не по себе, хотя причин для тревоги вроде бы не было.
Саруман ждал меня на ступенях Ортханка, на его пальце я приметил кольцо. Вместе мы поднялись в его покои.
«Вот ты и пришел, Гэндальф», — молвил он приветливым тоном, но в блеске его глаз угадывалась холодная насмешка.
«Пришел, а как же иначе, — отвечал я. — Мне нужна твоя помощь, Саруман Белый».
Упоминание его собственного титула почему-то раздосадовало Сарумана.
«Да неужто, Гэндальф Серый? — воскликнул он, уже с неприкрытой издевкой. — Помощь? Нечасто случалось, чтобы столь хитроумному, вездесущему магу, с незапамятных времен сующему свой нос во все дела Средиземья, причем по большей части тогда, когда никто его об этом не просит, вдруг да потребовалась помощь»!
Я удивился, слова его звучали по меньшей мере странно.
«Но ведь, насколько я понимаю, сейчас пришло время собрать воедино все наши силы. Разве не так?»
«Может, и так, — раздраженно буркнул Саруман. — Но не слишком ли ты припозднился? Интересно, как долго ты скрывал от меня, главы Белого Совета, открытие величайшей важности? И что заставило тебя выбраться наконец из твоего тайного пристанища в Хоббитании?»
«Появление Девятерых, что же еще. По словам Радагаста, они уже переправились через Реку».
«Ах да, Радагаст! — Саруман откровенно расхохотался. — Радагаст Карий, Владыка птах и козявок! Радагаст Простак! Радагаст Глупец! Впрочем, ему достало ума сыграть отведенную роль, а большего от него и не требовалось. Ты явился сюда, Гэндальф Серый, пора тебе отдохнуть от странствий. Так решил я — Саруман Мудрый, Саруман — Созидатель Колец, Саруман Многоцветный!»
Только теперь я заметил, что казавшееся мне белоснежным одеяние мага в действительности переливалось всеми мыслимыми цветами и оттенками. Когда он двигался, так просто в глазах рябило.
«По мне, так белый цвет лучше», — сказал я.
«Белый хорош, — усмехнулся Саруман, — но только для начала. Белую ткань можно окрасить, белый лист — испещрить любыми письменами, да и сам цвет, тебе ли того не знать, может быть разложен».
«Тогда он перестанет быть белым, — возразил я. — А о том, кто тщится постичь целое, разлагая его на составные части, скажу одно — он сошел с тропы мудрости».
«Оставь свои поучения для тех недоумков, которых ты считаешь друзьями, — оборвал меня Саруман. — Я как-нибудь обойдусь без наставлений, а тебя пригласил лишь для того, чтобы по доброте своей предоставить тебе возможность сделать правильный выбор».
Тут он поднялся и произнес целую речь, причем, я уверен, подготовленную заранее.
«Древние Дни миновали, Гэндальф, Средние — уже на исходе, еще немного, и они сменятся Новыми. Время эльфов прошло, их место в Средиземье займут люди, управлять которыми предначертано нам. Но смертные не ведают, в чем их истинное благо и счастье, а дабы наставить их на путь истинный, нам, Мудрым, необходима полная, безграничная власть. — Саруман подалс