– Ну, коли так, – сказал один из бояр, – то и нам надо к князю не с пустыми руками идти!
– Верно! Скажем ему, что десятая часть добычи его, как и положено, – закричал другой боярин.
– Не по чину ты первым высказываешься, Жирята, – укоризненно проговорил боярин Путята Куксович, – дал бы сначала сказать тем, кто более старинного рода, а потом лез бы. Предлагаю десятую часть князю отдать, как то и положено.
Бояре важно въезжали в Ракому. Их встретили княжеские дружинники и поехали рядом. Двадцать три именитых боярина ехали к князю вместе со своими сыновьями, то есть всего человек семьдесят. Ехали неспешно и блюдя свою честь. Несмотря на то что сквозь тучи пробивались лучики солнца, ехали одетыми в меха, чтобы было видно, что они люди небедные.
Когда бояре подъехали к княжескому терему, то им навстречу вышел Будый. Княжеский воевода сразу после вече вернулся в Ракому к князю, а вот бояре приехали лишь на следующий день.
– Именитые люди Новгорода, – провозгласил он, – сложите-ка оружие. Такова воля князя.
Бояре тут же переглянулись и все как один отрицательно стали качать головами.
– Оружие не сдадим. Мы не просить князя приехали, а по зову его!
– Да кто же на пиры и в храм Божий с оружием-то ходит? – удивлённо спросил Будый. – В храм – грех, а на пиру во хмелю можно ненароком такого натворить!
– Верно князь говорит, – крикнул Жирята, снимая с себя пояс с мечом, – негоже нам с оружием к князю идти, тем паче что сначала в церковь пойдём. Что же мы, язычники?
Бояре закряхтели, один за другим снимая с себя мечи. Назвать себя язычником никто не хотел, хотя почти каждый из них в новой вере был не крепок.
– Да чего вы так за своё оружие трепещете, – смеясь, проговорил Будый, который и сам был безоружным, – что, боитесь, что украдут?
– Да как-то без меча чувствую себя раздетым. Раньше, когда пировали, то мечи перед входом оставляли, а теперь перед въездом в терем.
– Всё тебе только жрать, а как же молиться?
– А, ну тогда да. Оружие в храме ни к чему, – неуверенно отозвался один из бояр.
– Вы, бояре, как хотите, а я свой меч не сниму. Я веду свой род от самого Гостомысла и разоружаться не буду. Негоже мне. Коли в храм с оружием не пустят, так я не пойду!
– Да как хочешь, – сказал Будый невозмутимым голосом и расхохотался.
Все бояре уставились на воеводу и вскоре один за другим стали поддерживать его смех.
– Ты, это, боярин, с сынами своими будешь покой наш защищать. Пока мы мёд хмельной пить станем, – хватаясь от смеха за живот, проговорил Будый, – ну ты и впрямь роду древнего – служилого. Без службы тебе не прожить.
Пристыженный боярин тоже снял меч, и после все вошли во двор.
На княжеском дворе прямо перед теремом стояли столы, но они были пусты. Никто из бояр этому не удивился, так как все понимали, что пищу могли принести и чуть позже, тем более что сначала, видимо, необходимо всем сходить в храм. Когда последний из бояр зашёл во двор, ворота закрылись и из терема вышли несколько десятков дружинников, а на крыльце показался князь Ярослав.
– Княже, – закричал боярин Путята Куксович, – мы рады, что ты на нас обиду не держишь! Мы тоже не сердимся на тебя. Ты нам как отец, и с тобой мы супротив любого ворога встанем. Киеву платить не будем, и коли такова твоя воля, то с оружием в руках станем за тебя.
– Убейте их, – бросил Ярослав. Медленно, превозмогая боль, он подошёл к перилам и опёрся на них.
Выражения лиц бояр изменились, когда они увидели, что люди Ярослава обнажают мечи и двигаются на них.
– Княже, так мы ведь к тебе с добром! Княже!
Воины с обнажёнными мечами двинулись на бояр, которые стали жаться друг к дружке.
– Где Будый, тварь мерзкая, где он? – закричал один из бояр, осматриваясь по сторонам, но княжеского ближника среди них уже не было.
– Новгородцы, прорываемся! – закричал тот самый боярин, что не хотел расставаться с мечом. – Отберём оружие у дружинников. Пусть хоть один принесёт в Новгород весть о том, что Ярослав – змей и враг.
Новгородцы бросились на дружинников. Они стали переворачивать столы, пытаясь заиметь хоть какое-то оружие, ломали их, но все попытки были тщетными. Один за другим они умирали под ударами дружинников, а князь Ярослав, стоя на крыльце и опираясь на перила, внимательно глядел на бойню.
– Будь ты проклят, Хромец!
– Тебе нет места ни в Вирии, ни в раю!
– Мерзкий выродок варяжской шлюхи Рогнеды!
Ярослав смотрел на всё это молча, а когда весь его двор покрылся телами, то крикнул воинам:
– Коня! Возвращаемся в Новгород!
Даже дружинники были поражены. Многие не хотели выполнять такое указание князя, но ослушаться они не могли. За несколько минут здесь, в Ракоме, были перебиты и остались лежать почти все самые родовитые жители Новгорода, потомки древних родов и родоначальники самых сильных семей.
– Княже, а что сделать с телами? Как их похоронить-то? – спросил один из воинов.
– Пусть их предадут земле. Они кровью искупили своё предательство, – тихо проговорил Ярослав, при помощи одного из воинов забираясь на свою кобылу.
Глава 11
Новгородцы молча смотрели на въезжающего в город князя Ярослава и его дружину. Многие жители не понимали, где же бояре, которые отправились в Ракому, но были и те, кто уже прознал о том, что именитых людей Новгорода предали смерти.
– А чего тут удивляться, – проговорил один из новгородцев, – хромой князь не жалеет никого. Это он за варягов месть им удумал!
– Где люди, которых мы к тебе послали, князь? – услышал Ярослав крик из толпы. – Где они?
Ярослав посмотрел на людей, многие из которых даже шапки не сняли в знак уважения, и понял, что новгородцы теперь ему этого не простят.
– Будый, – сказал князь Ярослав, – как бы народ оружие в руки не взял бы да не обратился бы с гневом на нас самих!
– Княже, – ответил Будый, – надо нам посаднику больше власти дать, чтобы к нему народ и обращался, дабы впредь не мы должны были произвол творить и карать людей за их ослушание, а он.
Ярослав криво усмехнулся, понимая, что произвол будет твориться. Надо написать законы, мелькнуло в мыслях у князя. Законы такие, чтобы не было произвола и чтобы каждый знал, что делать и что за это ему последует.
– Так ведь как я ему власть свою отдам, коли сам княжу?
– А это будет хитрость такая. Он будет как бы ещё одним правителем, только ему будет вся погань, а нам лишь почёт. Пойми, княже, Новгород – город особый. Здесь тебе не как в Киеве или Ростове.
Князь Ярослав закрыл глаза и вспомнил то время, когда он княжил в Ростове. Ему там нравилось править, и он там был всем люб. Помнил Ярослав, как заложил город, который жители после назвали в его честь. Тогда ему казалось, что никогда не будет у него другого удела, и он старался возделывать тот, который дал ему отец. В те дни был жив князь Вышеслав Владимирович, его старший брат. Он тогда в Новгороде правил. После смерти Вышеслава пять лет назад Ярослав по воле отца отправился править в Новгород, который был куда более богатым уделом, передав свой удел Борису. Князю Ярославу казалось, что, оставляя Ростов, он оставляет там и частичку своей души.
– Будый, а кого думаешь посадником избрать-то? Боярина какого-нибудь, который не пришёл в Ракому?
– Знаешь, Ярослав, есть у меня на примете один человек. Он и рода знатного, и в расправе над варягами не участвовал.
– И кто же это?
– Коснятин Добрынич, сын дяди твоего отца. Живёт он в Новгороде своим двором, дружбы с местными боярами не водит, но и не враждует. Конечно, бояре не могут простить ему обид на его отца Добрыню, который крестил их, но и предъявить такому человеку никто ничего не может.
Князь Ярослав задумался, смотря на недоброжелательные лица новгородцев и слыша проклятия в свой адрес.
Въехав на свой двор, князь тут же приказал дружине приготовиться в случае чего дать отпор новгородцам. Ухо князя Ярослава отчётливо услышало звон колокола. Видимо, жители собирались на вече, чтобы изгнать его.
Отдохнуть с дороги и подкрепиться по возвращении домой князь Ярослав не мог. Звон колокола заставлял его сжимать кулаки.
– Чего думаешь, Будый, польётся сегодня кровь?
– Кровь? Думаю, что нет. Коли вече собрала чернь, то едва ли они опасны. Чернь без бояр мы легко уймём.
Ярослав встал и, превозмогая боль в ноге, вышел вместе со своим ближником на крыльцо.
– А чего ты, когда мы ехали, про моего родича Коснятина Добрынича говорил? Думаешь, если я его посадником посажу, то это что-то изменит?
– Изменит. Народ будет к нему со своими жалобами ходить, а ты станешь сам по себе. Увидишь, бед меньше будет. Сейчас в Новгороде нет ни бояр, ни именитых людей, которые вступили бы с тобой в борьбу. Коснятин будет тебе верен и потому, что в родстве с тобой, и потому, что только на тебя опереться поначалу и сможет.
– Ладно, Будый, пусть, как всё утихнет, Коснятин придёт. Мне с ним с глазу на глаз поговорить надобно. Послушай, Будый, я тут вот о чём подумал – надо бы все законы и обычаи, которые есть в земле Новгородской, записать, да отныне по ним и жить.
– Это невозможно, княже, – с улыбкой ответил Будый, – ты ещё слишком молод, чтобы тратить на это время. Вот состаришься, тогда и призовёшь к себе всяких старцев, чтобы узнать у них, какие где обычаи, но только дело это бесполезное. Вот, например, есть один обычай: в случае, если человек лишил жизни другого человека, то весь род должен мстить за него. Но есть и другой, новый, христианский – прощать. Как тут быть? Каждый сам решать должен. Да и с воровством то же самое. Можно выпороть, а можно и убить. Где как. У каждого рода и у каждого селения свои законы, от предков идущие.
– Послушай, я тебе хочу показать то, что я сочинил, когда мы в Ракоме находились. Посмотри и скажи, что ты думаешь.
Князь Ярослав достал несколько грамот, написанных на бересте, и стал читать. Будый посмотрел на него с почти нескрываемым презрением. В наше время таким только волхвы занимались, а потом священники, а не князья. Князьям о другом думать надобно.