тебя нашла. Пусть лучше все думают, что ты сам справился, — Алена прижалась к плечу Змея. — Тогда они по прежнему будут тебя боятся. А то, что мы к Змеиным островам сейчас поплывем, убедит Кощея, что мы действительно за живой и мертвой водой сюда приехали.
— Я мало что помню об этом самом Кощее, — покачал головой Горыныч. — В одном только уверен — этот тип всегда был мне неприятен.
— Странно, что ты не помнишь Заморыша.
— Заморыша-то я помню, — хмыкнул Горыныч. — А вот Кощея…
— Так это он и есть Заморыш! — всплеснула она руками.
— Что, серьезно? — Змей даже остановился.
— А здесь его называют еще Отморозком.
— Ну да, ну да… — закивал Горыныч. — Теперь мне хоть что-то становится понятно. А почему же тогда Добрыня говорил мне?.. — Змей неожиданно замолк, и пошел дальше молча, загибая пальцы и шевеля губами.
«Ну и каша у него в голове, — вздохнула Алена. — Не дай бог нам сейчас столкнуться с Кощеем или еще каким-нибудь сильным колдуном».
Синяя четверть подходила к концу, когда путешественники вышли из Мореграда оглядеть окрестности. Последние корабли Морейцев только что отчалили от берега. Пустынным истоптанным пляжем друзья двинулись вдоль берега моря на восток, к реке. За рекой, на большом острове шумел листьями лес. Тут и там вдоль берега речки плавали полузатонувшие бревна. Несколько дюжих мужичков, видимо, выехавших из Мореграда чуть раньше, уже грузили эти бревна на дровни. Горыныч окинул берег взглядом и поежился.
— Мы тут, на песочке, как на ладони. Нас все видят, а мы — никого.
— Ну и что? — подбоченился Ивейн. — Нам бояться нечего. Встанем станом, и будем дожидаться Илью. Ему и плыть тут недалеко.
— Прямо вот тут встанем? — Добрыня критически оглядел местность. — Нет, конечно, отсюда море видно здорово…
— Только что-то мне совсем не хочется жить тут на виду у всего города, — покачал головой Алеша. — Колдовство — такая штука тонкая… Важно тут, чтобы тебя не видели, в чем-нибудь дурном не заподозрили. Ну, а коли попадешь под подозрение, шаг не ступишь без догляда вражьего… Может, лучше в город воротимся? В многолюдстве нам сейчас надежнее.
— Но тогда придется кому-то все время на стене дежурить, чтобы Илью не прозевать, — возразила Алена. — А это тоже вызовет подозрения.
— А если не ходить на стену? — предложил Персиваль. — Снимем лучше комнатку в мансарде, чтобы из окон все море было видно. И спокойно будем ждать, пока Илья появится.
Глава 5
И у стен бывают уши.
Они сняли не одну, а две комнатки на мансарде доходного дома. Из окон обоих комнат открывался замечательный вид на море. В одной комнате сложили свои вещи рыцари, а в другой — богатыри, Горыныч и Алена.
— Как на ладони… — довольно улыбнулся Ивейн, приподняв оконную раму.
— Мог бы и не открывать окна, — пробурчал Гавейн. — Через стекло прекрасно все видно. Стекла-то тут все прозрачные, как у нас, в Британии, в дядином замке, — и он мечтательно вздохнул.
За спиной у Гавейна еще более мечтательно вздохнул, глядя на море, Персиваль.
— А уверены вы в том, что слежки не было? — Алеша Попович, высунувшись из окна, внимательно оглядел окрестности. — Что-то чувство у меня нехорошее. И вон тот оборванец мне не нравится. Уж не он ли шел за нами от «Карасиков»? Может, он следить за нами приставленный?
— Который? — поинтересовался Добрыня, тоже высунувшись в окно.
— Да вон, в шляпе, — показал пальцем Алеша.
Оборванец, заметив, что на него показывают пальцем, торопливо скрылся в толпе.
— Точно! Он следил за нами, говяжий сын!
— Может, зря ты так, Алешенька, волнуешься? — Добрыня посмотрел на него сочувственно. — Что же нам, от каждой тени шарахаться?
Но упоминание о тенях привело всю компанию в еще большее уныние. Все тут же вспомнили недавнее открытие Горыныча об отсутствии в этом мире теней.
— И ветер тут дует почти всегда в одну сторону. И где север, где юг не поймешь. Солнца-то нет, — заметил Змей. — А наверху ведь, я помню, ветер по разному дул. То так, то эдак, — Горыныч тоскливо посмотрел на море и вздохнул. — Приливов и отливов здесь, похоже, тоже не бывает. И ночь что-то никак не настанет… Здесь что, ночи совсем нет?
— Не совсем, — хмуро буркнул Добрыня. — Хорошо бы нам до ночи успеть со своим делом. А то потом холодный Кощеев день наступит…
— Ну нельзя так, в самом деле! — всплеснула руками Алена. — Надо начать что-то делать, а то мы тут совсем закиснем!
— Да как же мы начнем, если они теперь всего бояться, — криво усмехнулся Гавейн, глянув на богатырей.
— А ты что же, черного колдовства не боишься? — неожиданно вступился за богатырей Ивейн. — По мне, так лучше десять раз сразиться на турнире, чем один раз с колдуном… Слышал ты балладу про колдунью Элисон Гросс? Благородного рыцаря она превратила в шелковичного червя, только из-за того, что он отказался с ней…
— Ты про ведьм хоть не рассказывай, — скривился как от боли Добрыня. — Не трави мою больную душеньку. Тут и без того уже тошнехонько. Колдуны вокруг, шпионы ходят всякие. Ну а мы сидим, как привязаны. Илью Муромца дожидаемся. Как он там, не посмотришь ли, Горынюшка?
— Да я рад бы, — вздохнул Змей, — но не могу пока вспомнить, как он выглядит.
— Ну вот что, — Алеша решительно хлопнул себя ладонью по колену и встал. — Хватит нам тут сидеть, да дурью маяться. На врага нападать самим нам надобно. А то эдак вот, беды дожидаючись, проиграть немудрено и без сражения. А пойдем-ка мы к давешнему волшебнику. Может, он нам чего присоветует.
Оставив рыцарей следить за морем, друзья направились в башню к Филиппу. Он встретил их радостно и с ходу предложил Горынычу поучаствовать еще в одном научном эксперименте по измерению внутримышечной дивиргенции.
— Не сейчас, — отрезал Змей. А Добрыня при слове «дивиргенция» вздрогнул и покосился на стоящий у Филиппа на столе разобранный трандуктор. — У нас к тебе другое дело.
— Нам твой совет нужен, — подхватила Алена. — За нами, похоже, следит кто-то. Тот колдун, что чуть Горыныча не угробил, вряд ли успокоился.
— А уж мы бы его успокоили, — Алеша Попович недобро прищурился. — Нам узнать бы только, где он скрывается.
Филипп хмыкнул, уселся в свое кресло и задумался. На колени ему тут же прыгнул и замурчал черный кот Федька. Баюн, спавший все это время на диване, приоткрыл глаз и, увидев присевшую на диван Алену, тут же, приветственно мурча, запрыгнул ей на колени.
— Ох, не хочется мне воевать с Отморозком, — покачал головой чародей. — А ведь тут, наверняка, без него не обошлось.
— Ну Филипп Егорыч, ну пожа-алуйста, — обратился к нему Баюн с колен Алены. — Ты же видишь, люди-то ха-рошие. А Заморыш, он сволочь последняя. Насолить ему — это дело добр-рое.
— Мы заплатим, — тряхнул тяжелым кошельком Добрыня, — серебром ли, золотом…
— Нет, искать этого колдуна и вступать с ним в борьбу я не намерен, — Филипп решительно встал, скинув Федю с колен. — Но платную консультацию оказать могу.
— Ну, давай, говори свою сультацию, — подступил к Филиппу Алеша. — Как сыскать нам нашего ворога?
— Заклинания на мертвой воде явно черные. Тот, кто их составил, приносит Отморозку жертвы, возможно даже человеческие.
— И какой же смысл в этих жертвах? — заинтересовалась Алена. — Убивший что, забирает у них жизненную силу?
— Ну, вроде того, — кивнул Филипп.
— Это что же, все, кто убивает, Кощею служат?
— Вот еще, — недовольно фыркнул Баюн. — Я тоже иногда… Мышей там, птичек, — он плотоядно облизнулся. — Так что же мне, Кощею служить?!
— Ты — это другое. Ты для еды, — махнула на него рукой Алена.
— Отчего же, — не согласился с ней Филипп. — Он кое-чему научился у прежнего хозяина. Да и вообще, любой хищник охотится не только для еды… А за убийство приходится потом отвечать. Иногда перед мирским законом, и всегда — перед законом космическим. По колдуну это очень сильно может ударить. И очень не вовремя, особенно, если он убил разумное существо без крайней на то необходимости.
— Карма? — вспомнила Алена.
— Да, — кивнул Филипп. — Некоторые это так называют… Поэтому мы, колдуны, стремимся убивать как можно реже. Но есть способ, которым пользуются многие из начинающих. Если не просто убить, если принести жертву Чернобогу — так черные колдуны называют Отморозка, то немедленного воздаяния за убийство не будет. Часть сил убитой жертвы перейдет Чернобогу, а часть останется у того, кто убивал. И Отморозок отсрочит воздаяние убийце, он это умеет. Ему, гаду, это раз плюнуть, — Филипп нервно дернул щекой. — Скольких дурачков это сгубило. Не думают, что расплата все равно наступит. Чернобог властен над душой отдавшегося под его покровительство человека лишь пока этот человек не умер. А после смерти отсроченные грехи вцепляются в душу, как изголодавшиеся псы в кусок мяса. Так что, все справедливо. Любой, кто приносит жертвы Чернобогу, сам себе готовит ад после смерти.
— Понятно, — кивнула Алена. — И много таких, служащих Чернобогу, у вас, в Мореграде?
— Не так уж и много. Хотя в юности некоторые из здешних колдунов баловались подобным. У того, кто приносит жертвы, лучше получаются некромантские заклинания — оживление мертвецов и все такое прочее. Почти все некроманты приносят Чернобогу жертвы. Но долго такие жрецы не живут. Когда груз, взваленный на него, становится слишком тяжел, Отморозок просто перестает сдерживать жаждущих расплаты духов. Зачем ему из-за каких-то дурачков лишний раз утруждаться?..
«Так вот почему в сказках злодеи часто погибают совершенно нелепо, из-за пустяка», — подумалось Алене.
— Те, кто это вовремя понял, — продолжил Филипп, — стараются завязать с кровавыми жертвоприношениями. Да и некромантия как таковая не может удовлетворить настоящего мастера. По-моему, ни один из серьезных Мореградских колдунов сейчас Чернобогу не служит. Ну, а всякая мелочь приносит Чернобогу в жертву, кого поймает…