Змей резко спикировал вниз. Приземлившись, ссадил Алену и моментально принял человеческое обличье. Словно бы принюхался к чему-то и стал обходить курган кругом. Алена, чтобы получше оглядеть окрестности, забралась на верх кургана. На опаленной вершине плешью чернел след от большого костра. Среди пепла белели чьи-то кости. У Алены защемило сердце.
«А что если его сожгли, а в кургане захоронили только пепел?.. Или здесь сжигали принесенных в жертву животных?.. В былине Добрыня живым сошел в могилу. Вот только не помню, как же он оттуда выбрался?..»
— С этой стороны, под дерном, земля рыхлая, — сообщил ей Горыныч. — Похоже здесь был вход в курган, и его недавно засыпали, а потом дерном заложили. Я сейчас внутрь проберусь, посмотрю, как там что. Ты пока снаружи посмотри…
— Ой! К нам едет кто-то! — Алена затравленно оглянулась, ища, куда бы укрыться. Рядом с кострищем возвышался большой серый камень. Девушка, присев, скрылась за ним от взгляда приближающегося к кургану всадника.
— Щас я его прогоню, — Горыныч усмехнулся. И степь огласил замогильный вой, словно целая стая голодных волков окружила курган. У Алены даже волосы на голове зашевелились от страха.
Выглянув из-за камня, девушка увидела, как всадник стрелой мчится прочь.
— Ну вот и все. Ты пока вокруг поглядывай, Аленушка. Если еще кто вдруг появится, дай мне знать и спрячься. А я сейчас внутрь заберусь.
Горыныч обернулся большой змеей и, уверенно раздвигая рыхлую землю, заполз внутрь кургана. Девушка стала ждать, затаившись за камнем и поглядывая по сторонам. Одинокий всадник, которого спугнул волчьим воем Змей, отъехал довольно далеко от кургана. Встретил на пути еще нескольких всадников, похоже, пастухов — рядом с ними паслось стало овец. Всадники некоторое время стояли вместе. Наверное, о чем-то говорили. Потом трое из них неторопливо поехали по направлению к кургану.
«Ну как там, Горыныч?» — мысленно спросила Алена.
«Он жив. Но нам от этого ни разу не легче. Жить он не хочет. Не знаю, колдовство это, или действительно такая великая любовь?.. Постой. Я кое-что придумал…»
«Вылезай поскорей! — мысленно закричала девушка. — Тут к кургану опять едут. Похоже тот, кого ты спугнул, возвращается сюда с подмогой».
«Сейчас».
Алена, чтобы не маячить на вершине кургана, на виду у приближающихся степняков, торопливо спустилась вниз, туда, где Горыныч проделал в рыхлой земле нору — вход в курган. Через некоторое время выполз и Змей.
— Живая вода ему, дурню, нужна. Оживить хочет свою Марью-лебедь белую… А она, между прочим, вовсе не мертвая. Летаргический сон. Сама она выпила колдовское зелье, или опоили ее, не знаю. Но цель тут была, похоже, Добрыню погубить… О! На ловца и зверь бежит, — Горыныч плотоядно улыбнулся, увидев трех приближающихся к кургану всадников. — Спорим, у них есть с собой немного воды? — и змея превратилась в огромного черного волка.
— Эти храбрецы просто не смогут не поделиться водой со старым, слабым одиноким волком…
— А может, проще еще как-нибудь раздобыть эту воду? — обеспокоилась Алена.
— Ты что же, прикажешь мне колодец тут рыть? Или искать ближайший источник?.. Спрячься пока, — волк бесшумно нырнул в высокую траву и побежал навстречу приближающимся всадникам.
Всадники остановились невдалеке от кургана и, внимательно оглядывая окрестности, стали о чем-то переговариваться между собой. Один из сепняков вынул из седельной сумки кожаный бурдюк и глотнул из него. Предложил товарищу. Тот отрицательно покачал головой. Пожав плечами, степняк заткнул горлышко пробкой, и уже собрался отправить бурдюк обратно в седельную сумку, как вдруг страшное волчье рычание раздались прямо у всадников под ногами. Лошади, испуганно заржав, вздыбились, чуть не сбросив с себя седоков. Не прекращая рычать волк прыгнул из высокой травы и вырвал у хозяина его бурдюк. Степняки с испуганными воплями помчались прочь на своих обезумевших от страха конях. Через секунду волк появился из травы, неся в зубах кожаный сосуд. Положив бурдюк к ногам Алены, Горыныч снова превратился в большую змею. Критически осмотрел бурдюк, сопоставляя его с размером дыры, через которую ему предстояло влезть внутрь кургана.
— Интересно, каким теперь образом мне доставить это внутрь?.. В зубах?.. Но бурдюк в дыру не пролезет… Да какая, в сущности, разница, снаружи себя я доставлю эту воду, или внутри? — Змей махнул безразлично хвостом, и, хвостом же подхватил бурдюк за горлышко. Пастью вынув и выплюнув пробку, Змей хлебнул из бурдюка. Недовольно поморщился.
— Но ведь это не живая вода? — засомневалась Алена. — Как же ты будешь оживлять Марью?
— Все еще хуже — в бурдюке не вода… Там кумыс, — скривился Горыныч. Но потом, решительно махнув змеиной головой, повторил: — Да какая, в сущности, разница? Делать мне больше нечего, только за живой водой мотаться. И так оживет, как миленькая, говорю же — не мертвая она.
В пару глотков опустошив бурдюк Змей отбросил его в сторону и торопливо заполз в нору. Алена попыталась представить себе, каким образом Горыныч будет добывать этот кумыс из себя, и как он будет применять его в качестве живой воды, но тут же благоразумно отказалась от этой затеи. И стала ждать. Через несколько минут Горыныч подал голос:
«Алена? Ты все еще стоишь там, где стояла?»
«Да».
«Отойди шагов на десять в сторону, вправо или влево от норы».
Девушка послушно отошла. Через секунду стена кургана словно бы взорвалась изнутри. В том месте, где была нора, взвилось облако пыли. Когда пыль улеглась, из образовавшегося пролома шатаясь вышел бледный, со впалыми щеками, Добрыня Никитич. В поводу он вел на каждом шагу спотыкающегося Бурку.
— Добрынюшка, живой! — Алена радостно бросилась ему навстречу.
Богатырь, щурясь от яркого дневного света, всмотрелся в Алену. Узнав ее, шагнул навстречу и радостно улыбнулся.
— Сестрица!.. Вы со Змеем, как всегда, очень вовремя.
Следом за Добрыней на божий свет выбралась, ладонями закрывая глаза от солнца, «воскресшая» половецкая красавица. Стройная, узколицая, она казалась бы очень бледной, если бы не смугловатая кожа. Из-под прядей черных, растрепанных волос на мир удивленно и чуть испуганно смотрели черные, словно угольки, глаза. Она была одета в расшитый золотом шелковый халат, просторные шаровары и алые сафьяновые сапожки. Алена неприязненно покосилась на половчаку. Змей из кургана не появился. Заглянув в зияющую в земле дыру, Алена мысленно позвала: «Где ты там, Горынушка? Почему не выходишь?»
«Да не досуг мне. Тут столько всего интересного!.. Ты пока иди с ними. К вам, похоже, уже целый эскорт от хана едет. Небось те пастухи, у которых я кумыс отнял, наврали с три короба про чудеса на кургане. Ты уж присмотри пока за Добрыней. Пусть надышится, в себя придет. А я потом, попозже появлюсь».
Кивнув, Алена двинулась следом за неторопливо идущим по направлению к ханской ставке богатырем. Коня Добрыня отпустил пастись, и теперь Бурка жадно поедал сочную траву. Тем временем, забытая половчанка окончательно пришла в себя, осмотрелась и кинулась вслед за Добрыней. Догнав мужа, Мария попыталась повиснуть на нем, обхватив руками богатырскую шею.
— Милый, любимый мой! Ты меня с того света вытянул!
Добрыня, пошатнувшись, отпрянул от нее. Ответил хмуро.
— Погоди. Не до тебя мне сейчас… Опять во мне тоска завелась какая-то.
— Да ты что, Добрынюшка?.. — с испуганным удивлением спросила Мария. — Уж не разлюбил ли меня? И где твои браслеты?
— Не знаю, Марья, — Добрыня удивленно оглядел свои руки и ноги. Потом посмотрел на половчанку.
— А твои браслеты где?.. Наверное, все это спало с нас, когда мы вышли из кургана.
Алена, шедшая следом за Добрыней, заметила, как Марья нервно оглянулась на выход из кургана.
— А кто… оживил меня?
— Я, — Добрыня глянул в лицо степной красавицы своими честными глазами. — Я змея поймал подколодного. Придушить решил, да выпить его кровушки. Ведь совсем уже пропадал я без воды. Да тот змей умолил пощадить его, обещал принести выкуп за жизнь свою. И принес он воды живой, да той водой я тебя и оживил.
— Вот как, — озадаченно промолвила Мария. И вдруг радостно замахала руками. — Наши едут!
Им навстречу действительно приближалась кавалькада из дюжины всадников. Некоторые из них сверкали шлемами и доспехами. Другие были просто богато одеты.
— Вах! Добрыня?! Живой?!! — один из всадников, одетый в шелковый с драконами китайский халат, подпоясанный поясом с золотыми бляхами, соскочив с коня бросился к Добрыне. Они обнялись. Богатырь пошатнулся. Разняв объятия, степняк отступил от него на шаг, и внимательно оглядел с ног до головы.
— Совсем тощий стал. Как сухой тростник на ветру. Но маленко жив, благодаренье богам! А мы уже не надеялись. Все, думали. Пропал вместе с женой.
Степняк был невысокого роста, щупленький, похожий, рядом с широкоплечим Добрыней на мальчишку. Но что-то было в его взгляде такое, что позволяло ему командовать одетыми в кольчуги здоровыми парнями, что приехали с ним вместе.
— Привет, Улькен! — улыбнулся степняку, как старому другу, Добрыня. — Вот познакомься, это Аленушка. — Добрыня взял Алену за руку. — Сестрица моя названная. За тридевять земель выручать меня прилетела… Ну, а ее ты знаешь, — богатырь мельком глянул на Марью.
— Знаю, — недобро сощурился Улькен. — Садитесь, что ли на коней. Поехали! Раз свершилось чудо, и вы поднялись из кургана, то пусть будет той! Пусть кумыс и арака льются рекой!..
— Слышь, Улькен, — прервал его Добрыня. — А нельзя ли мне хотя бы кумыса прямо сейчас… А еще лучше — зелена вина. Совсем в горле у меня сухо. Как сошел я в курган, так маковой росинки во рту у меня не было.
Улькен глянул на своих нукеров, и один из них немедленно протянул ему свой бурдюк.
— Вот, попей кумыс, — Улькен передал бурдюк Добрыне. — Араки я с собой не вожу, ты же знаешь.
— Угу, — богатырь кивнул и, вынув из деревянного бурдючного горлышка затычку, стал жадно пить. Напившись, Добрыня облегченно вздохнул, стер с усов и бороды белую пену и довольно крякнул.