— Ты ведь слышал, что произошло в корчме Йожефа Шиллера?
— Об этом все слышали, не я один.
— Возможно, возможно, — произнес поручик. — Но речь сейчас исключительно о тебе. Потому что ты не только слышал об этом случае, но и знаешь преступников.
— Я? С чего вы взяли? Это вам сейчас пришло в голову?
— Нет, сынок, не сейчас. То, что я говорю, сущая правда. История-то довольно простая. Твой дружок Миклош Зала, член коммунистической партии, получает указание от своего руководства совершить акцию против фольксбундовцев. Узнает, что Бауэр проводит собрание в пивном зале корчмы Шиллера. Марти, любовница Миклоша Залы, открывает ему дверь на чердак, оттуда этот негодяй забирается на крышу, затыкает трубу деревянной пробкой, затем возвращается на чердак и бросает в вентиляционный люк дымовую шашку. Марти же тем временем запирает снаружи двери пивного зала. Результат: восемь человек получили тяжелые увечья, отравились, пострадали в сутолоке. Все это мне рассказала Боришка со слов Марти. И побожилась, что хотя ты и друг Залы, но в покушении ты не участвовал, поскольку целый день провел с ней. И, кстати, Зала подтвердил ее показания. Это называется — абсолютное алиби.
У Имре потемнело в глазах. Неужели Бори могла решиться на предательство? Но зачем? И почему она хочет все свалить на Миклоша? Нет, нет, этого нельзя допустить.
— У вас неверные сведения, — тихо произнес он. — Все это сделал я. Миклош только помогал.
— Если я правильно понял, ты сознаешься, что совершил преступление?
— Да. Я в тот день не встречался с Бори. Она лжет. И Миклош тоже. Уж его-то я знаю. Хочет меня выгородить. Только мне этого не надо. Я сам могу ответить за свои поступки.
— Хорошо, сынок. Если ты так считаешь, я тебя слушаю. — Харанги уселся на койку.
Имре начал с того, что он коммунист, что ненавидит немцев, фольксбундовцев считает предателями, потому и совершил на них покушение. Да, трубу действительно заткнул Миклош, но дымовые шашки заложил он, Имре. Три штуки. Признаться, когда и каким образом он связался с коммунистами? Ну, этого от него никто не добьется. Даже под пытками. Господин поручик интересуется, сколько коммунистов в поселке? Достаточно. Но он не знаком ни с одним из них. От кого получил дымовые шашки? Имре готов был к этому вопросу и рассказал легенду, которую они с Миклошем заблаговременно разработали на случай провала. Дело обстояло якобы так. В Бодайк специально приехал человек из Будапешта. Описать его внешность? Ну, на вид ему лет тридцать пять — сорок, примерно на полголовы выше Имре, волосы рыжие, подстрижены коротко, по-солдатски, брови густые, тоже, естественно, рыжие. Глаза зеленовато-голубые, ни усов, ни бороды нет. Речь невнятная: говорит очень быстро и сильно картавит. Где произошла встреча? В станционном буфете. В воскресенье вечером, за неделю до покушения. Имре с Миклошем сидели за столиком и пили красное вино. Подошел будапештский поезд. Они увидели, как из вагона вышел этот рыжеволосый с портфелем и свертком. Зашел в буфет, огляделся, спросил разрешения сесть за их столик. «Конечно, — сказал Имре, — присаживайтесь». Они уже догадались, что это человек из центра.
Харанги нахмурился. Парень явно что-то недоговаривает. Еще масса вопросов осталась без ответов. От кого получен приказ о подготовке покушения? Кто разрабатывал план? Кто сообщил им, что курьер прибудет в воскресенье вечерним поездом из Будапешта? И кто распорядился ждать его в станционном буфете за бутылкой красного вина? И так далее и тому подобное… Но Харанги пока не перебивал Имре, пусть выскажется. Итак, рыжий сел, пожаловался на жару, потом поинтересовался, есть ли в поселке такси. Миклош спросил, как полагалось по инструкции, куда тот собирается на такси ехать. В Сигетвар, сказал незнакомец. Тогда Миклош, опять же по инструкции, ответил: такси нет, но через полчаса с третьего пути отправляется поезд на Сигетвар. Рыжий ушел, оставив сверток. Там оказались дымовые шашки.
Харанги кивнул.
— Хорошо, сынок. Я тебе дам бумагу и карандаш, и ты напишешь все, что сейчас мне рассказал. Только поточней и поподробней. Меня, например, очень интересует, по чьему приказу вы совершили эту акцию. Как его зовут, адрес, где познакомились? Не станешь же ты меня уверять, что вы получили приказ от этого неизвестного? И потом, откуда вы могли узнать, когда он прибудет из Пешта и где его встречать? Короче говоря, сынок, вы с Миклошем меня не интересуете. Связи, явки — вот что мне надо. Ты понял?
Имре молчал. Он уже осознал, что попал в ловушку. Легенда оказалась никудышной. Теперь остается уповать только на господа бога.
Харанги вызвал караульного, велел принести бумагу и карандаш.
— Садись к столу, сынок, и берись за дело. Если что-нибудь нужно будет, скажи господину сержанту. Желаю успеха.
Харанги перешел в кабинет, где сидел Миклош.
— Как успехи, молодой человек? — спросил он. — Всё в порядке?
Миклош кивнул. Поручик подсел к столу, взял исписанные листки, начал читать. Мало радости доставило ему это чтение: здесь почти дословно повторялись показания Имре. Хотя имелись и кое-какие расхождения. Так, например, Миклош писал, что в покушении на фольксбундовцев никто, кроме него, не участвовал. Признавался, что он коммунист, да иначе и быть не могло: для него всегда был примером отец, который стал коммунистом еще в девятнадцатом. Фольксбундовцев он считает предателями и поэтому решил покарать их. Способ получения дымовых шашек совпадал в его показаниях с рассказом Имре.
Харанги скрутил исписанные листки в трубочку и сунул Миклошу под нос.
— Знаешь, как это называется, сынок? Чепуха на постном масле. С этим только в уборную сходить. Как у тебя хватило совести написать такую ахинею и предположить, что я поверю хоть единому слову!.. Но, впрочем, попробую тебе подыграть. Допустим, я поверил. Только хочу кое-что уточнить.
— Пожалуйста.
— Ты член коммунистической партии?
— Нет. Но я все равно коммунист.
— Кто приказал тебе совершить покушение на фольксбундовцев?
— Никто. Я узнал, что у них будет собрание в корчме, и решил выкурить их оттуда.
— Хорошо. А кто тебе сказал, что надо в воскресенье вечером пойти на станцию и встретиться с рыжим курьером, который приедет будапештским поездом и привезет дымовые шашки? Откуда ты узнал пароль и отзыв? Кто назначил место встречи?
— На эти вопросы я отвечать не буду.
— Хочешь узнать мое мнение?
Миклош пожал плечами.
— Я считаю, что здесь, в уезде или в Бодайке, существует хорошо законспирированная коммунистическая организация, самые глупые члены которой — ты и твой дружок Имре. Рыжий курьер из Будапешта и все прочее — сказки для дураков. Дымовые шашки ты получил здесь, в Бодайке, от связника, имя которого ты должен мне назвать, сынок, потому что, если не назовешь, мы с тобой поговорим по-другому. Я знаю, что с тобой был Имре Давид, но коли тебе так хочется взять всю вину на себя — пожалуйста. Я не возражаю. Мне нужно только имя связного.
Миклош отрицательно мотнул головой:
— Можете меня убить. Все равно не скажу.
— Ну, как угодно.
Харанги велел позвать Форбата.
— Плохо дело, господин фельдфебель, — сказал он. — Миклош Зала не хочет со мной разговаривать. Я уж его упрашивал, как мог, но все без толку. Может, вам больше повезет. А я тем временем схожу поужинаю.
— Ясно, — ответил Форбат. — А с тем, другим, что делать?
— Пока ничего. С ним я еще побеседую. Ну, желаю удачи! — Приблизившись к Форбату, он тихо добавил: — Только не забейте его до смерти. Мне нужен живой Зала.
Едва поручик удалился, Форбат и его подручные набросились на Миклоша. Под градом тяжелых ударов юноша дважды терял сознание. Приходя в себя, он кричал от боли, но, когда ему задавали вопросы, еще крепче стискивал зубы. Поняв, что от него все равно ничего не добьешься, Форбат велел прекратить избиение. Миклоша умыли, стали приводить в чувство. Он не мог встать, не чувствовал ни рук, ни ног. Глаза заплыли, все лицо распухло до неузнаваемости и посинело. Он всей душой желал умереть, чтобы больше не мучиться, но его молодой выносливый организм изо всех сил цеплялся за жизнь.
До прихода Харанги Форбат совершил оплошность. Он велел привести Имре и девушек, чтобы показать им в назидание избитого до полусмерти Миклоша. Марти, увидев своего возлюбленного, потеряла сознание. С Бори случилась истерика: заламывая руки, она чуть не до помрачения рассудка орала сквозь слезы, что она этого не хотела, ей, мол, обещали, что никого и пальцем не тронут, сволочи проклятые, как же ей жить после этого! Но она впала в еще большее отчаяние, когда Имре, исподлобья глянув на нее, сказал:
— Никогда в жизни я тебе этого не прощу. — Потом он повернулся к Форбату: — И вам тоже. Бог свидетель, если останусь в живых, все равно я вас убью. — В тот же миг он получил удар резиновой дубинкой. У него еще хватило сил нанести ответный удар — прямо в подбородок Форбату. А потом весь мир для него рухнул во тьму.
Очнулся он от прикосновения чьих-то рук. Увидел склонившегося над ним доктора Вирага и стоявшего чуть поодаль Харанги, но тут же снова закрыл глаза. Его подташнивало, кружилась голова, и казалось, что вся комната ходит ходуном.
— Тяжелое сотрясение мозга, — тихо произнес доктор Вираг. — И разумеется, я никогда не поверю, будто он упал с лестницы и ударился головой о ступеньку. Этот молодой человек основательно избит. Я вынужден, господин поручик, составить судебно-медицинский протокол.
— Если мне не изменяет память, вы прапорщик запаса. Думаю, у вас нет желания отправиться на фронт. В этом цветущем поселке жизнь все-таки спокойнее, чем где-нибудь на переднем крае.
— Но позвольте, это шантаж! — возмутился доктор.
— Шантаж, — с готовностью подтвердил Харанги. — А что делать, если отечество в опасности!
— Господин поручик, я давал врачебную клятву.
— Вы давали клятву лечить больных. А не становиться на сторону врагов родины.
— Но, простите, врачебная этика…