— По-моему, ты сгущаешь краски, Имре, — миролюбиво заметил Каплар. — Но, если хочешь, я поговорю с Чухаи.
— Упаси боже! — встрепенулся Имре. — Это наша внутренняя война, и я должен выиграть ее без посторонней помощи. Я просто ввел тебя в курс дела. Понимаешь, все обстояло бы намного проще, будь Чухаи бесчестным субъектом, интриганом. Но это не так. Он исключительно порядочный человек, к тому же строгих правил. И всей душой болеет за свое дело.
Имре Давид вышел от Каплара в приподнятом настроении. Ева уже с нетерпением ждала его в ресторане «Парк». Перед тем как заказать обед, Имре позвонил Миклошу Зале. Тот искренне обрадовался, услышав голос друга.
— Я получил твое письмо, Имре. Спасибо. Маклари уже договорился с нашим кадровиком Шоморяи. Спросил, когда я хочу ехать в Бодайк.
— И когда ты хочешь приехать?
— Как оформят документы, так сразу.
— Послушай меня, Миклош. Сегодня среда. За выходные постарайся упаковаться. В понедельник в Будапешт от нас пойдет машина. Крытый фургон. Разгрузится на базе и около десяти утра будет у тебя. Путевой лист на этот рейс оформлю. Насчет жилья не беспокойся. Есть тут у нас один домик на холме Майори. Служебная площадь. Этакий постоялый двор для гостей фабрики. Все, что надо, там есть: вода, туалет, ванная. Прекрасный вид. Свежий воздух. То, что надо твоему сыну. Пока там поживете, а дальше видно будет. Да, вот еще что. Какая у тебя зарплата?
— Три тысячи восемьсот плюс премия.
— Понял. Обещаю, что у нас будешь получать не меньше. Ну, я заканчиваю, меня ждут. Значит, в понедельник увидимся.
— Спасибо, Имре. Я тебе очень благодарен, — срывающимся голосом произнес Миклош Зала. Но Имре уже повесил трубку.
8
С холма, прямо от ворот дома по улице Кёрте, открывалась широкая панорама поселка. Там остановился фургон, нагруженный мебелью. Миклош выпрыгнул из машины, помог Терезе и ребенку. В воротах они замешкались.
— Начнем? — спросил экспедитор Михай Майорош и махнул водителю Пети Цайфу.
— Подождите минутку, товарищи, — произнес Зала, расчувствовавшись от нахлынувших воспоминаний. — Покурите пока. — Он обнял Терезу за плечи и показал ей на далекие трубы: — Вот она, фабрика. Видишь? Мне еще не было четырнадцати, когда я попал туда вместе с отцом.
— Так вы в детстве работали на этой фабрике? — заинтересовался Майорош.
— Да. До сорок второго. А потом — в глиняном карьере.
Подошел и Петер Цайф.
— А кто владел фабрикой? — спросил он.
— Пал Зоннтаг. А директором был господин Леопольд. Его зять. Собственно говоря, фабрика принадлежала жене Зоннтага. Он и женился, чтобы заполучить эту фабрику. Взял женщину лет на пятнадцать старше себя, да еще со взрослой дочерью… Боже мой, как бежит время!
— Давайте разгружаться, товарищ Зала, — сказал Майорош. — Поздно уже.
— Да, да, начнем, — спохватился Миклош.
Уже вечерело, когда они перенесли мебель в дом. Комнаты, однако, по-прежнему выглядели пустынными. Мебели у них было мало, да в их прежнюю чердачную квартиру больше и не могло бы поместиться.
— Не беда, — сказал Миклош, еле удерживая переполнявшую его радость. — Деньги на книжке есть. Все, что надо, купим. — Он притянул к себе Терезу, другой рукой погладил по голове Миклошку. — Славно мы тут заживем, вот увидите. Облазим все окрестности. Я вам такие места покажу! Здесь есть что посмотреть.
— А на рыбалку будем ходить, папа? — спросил Миклошка.
— А как же? По воскресеньям мама будет готовить обед, а мы — с удочками на озеро. Рыбы там видимо-невидимо. И в лес пойдем. Я тебе покажу косуль, кабанов, фазанов.
Они еще раз обошли свои владения, любуясь свежевыбеленными потолками и новыми обоями.
— Вы только поглядите, какая ванная! — не мог успокоиться Миклош. — Красота, да и только. И горячая вода круглые сутки.
— Даже не помню, когда я в последний раз мылась в ванной, — сказала Тереза.
— Ничего, теперь отведешь душу.
В светлой, просторной кухне почти ничего не было. Только электрическая плита и раковина.
— Кухню надо обставить в первую очередь, — заявила Тереза. — Надо же куда-то складывать посуду.
— Обставим. Завтра же купим и столик, и всю кухонную мебель.
Они вышли во двор. С холма хорошо просматривался весь поселок. Уже смеркалось, но кое-где зажглись уличные фонари, и можно было увидеть и церковь на площади Героев, и массивное здание ратуши, и новое современное строение из стекла и бетона, где размещался уездный комитет партии, и трехэтажный универмаг, и широкие, застроенные жилыми домами улицы с многочисленными магазинчиками и кафе и разбегающимися от них переулками с одноэтажными домиками в тени деревьев. На краю поселка светились окна цехов текстильной фабрики, а чуть дальше виднелась бывшая усадьба Зоннтага, где теперь располагался уездный Дворец культуры. Вдоль дороги, уходящей к озеру, тянулись участки со строящимися особняками в окружении тополей и сосен, за ними — лесной массив, пастбища, обширные поля, на склоне холма раскинулись виноградники.
— До чего же изменился Бодайк! — сказал Миклош. — Это уже почти город.
Тереза поджарила на ужин яичницу, и они с удовольствием поели. После ужина она выкупала Миклошку в ванной и уложила в постель. Они и сами уже готовились ко сну, когда услышали шум машины. Это приехали Имре с Евой и привезли бутылку вина, чтобы отметить новоселье. Радость была огромной. Друзья растроганно обнялись и долго молчали, не в силах выразить переполнявшие их чувства. У Имре сжалось сердце, когда он увидел, как бедно обставлены комнаты. Разве справедливо, что этот замечательный человек и прекрасный специалист вынужден ютиться в таких нищенских условиях? Но кто виноват? В дурном настроении Имре сел за стол, оглядывая пустую комнату. У стены прямо на паркете высилась гора из сотен книг.
Тереза поставила на стол стаканы, Имре наполнил их вином.
— Ну что ж, выпьем за то, чтоб вам здесь жилось долго и счастливо.
— Спасибо тебе за все, Имре, — сказал Миклош, когда они выпили. — Я в долгу не останусь.
— Перестань, Миклош, — проронил Имре, закуривая сигарету. — Скажи лучше, как у тебя обстоит с финансами? Мне кажется, надо обставлять квартиру. Ева могла бы вам помочь в этом.
— Ну, в Пеште мы жили довольно экономно. Сам видишь, мебели у нас — раз-два и обчелся, ведь в ту жилую чердачную комнату больше бы и не влезло. А так ни на что мы в общем-то и не тратили, копили на квартиру. Удалось отложить за эти годы сорок тысяч форинтов.
— На эти деньги можно купить хорошую мебель, — заметил Имре.
— Кухонный гарнитур стоит десять — двенадцать тысяч, — сказала Ева. — Я с удовольствием съезжу с вами в областной центр, покажу, где что можно приобрести. Думаю, эту комнату тоже надо обставить.
— Хотелось бы, — сказал Миклош.
Ева обвела комнату оценивающим взглядом.
— Я бы купила сюда спальный гарнитур.
— Кровать у нас есть, — сказала Тереза. — В другой комнате.
— Я видела. Но ребенок растет. Скоро эту кровать придется уступить ему. К тому же вы еще достаточно молодые, и у вас должна быть своя комната.
— Но… — неуверенно начала Тереза.
— Дорогая, — перебил ее Миклош, — по-моему, Ева абсолютно права.
— Дети, дети, не ссорьтесь, — улыбаясь проговорил Имре. — Доверьтесь Еве. Она в таких делах разбирается и с учетом ваших материальных возможностей все сделает в лучшем виде. Если вы дадите ей такие полномочия.
— Конечно, — заторопился Миклош. — Мы будем очень благодарны Еве за помощь. Мне бы хотелось купить недорогой письменный стол и что-нибудь под книги.
— Сделаем, — откликнулась Ева и повернулась к Терезе: — А занавески у вас есть?
— Нету, — смутилась Тереза. — У нас до сих пор не было в них нужды.
— Ну, с этим все ясно, — сказал Имре, разливая по стаканам остатки вина. — Тереза, ты кем работала у своих обувщиков?
— Начальником финансового отдела. Я закончила финансово-экономический институт. Правда, заочно, но все-таки…
— Замечательно. Сколько тебе платили?
— Да немного. Три пятьсот. Ну, еще и премия бывала.
Имре удивленно присвистнул:
— Только-то? Действительно не бог весть что. У нас будешь получать четыре тысячи. Поработаешь пока руководителем группы, а там видно будет.
Тереза смутилась. И как она могла в свое время плохо подумать об Имре? Миклош оказался прав: это действительно порядочный человек и истинный друг.
— Спасибо, Имре — тихо произнесла она. — Я хотела бы только попросить неделю отсрочки. У меня еще масса дел, которые надо утрясти.
Имре кивнул:
— Чего проще! Завтра оформишься и получишь неделю за свой счет. А Ева тебе поможет за это время сделать покупки.
— Ну, а я бы хотел приступить к работе с завтрашнего дня, — сказал Миклош.
— Ради бога. — Имре встал, подошел к окну. — Миклош, — проговорил он, отвернувшись, — перед тем как ты пойдешь на фабрику, надо кое-что выяснить.
Миклош удивленно взглянул на друга, но увидел только его широкую спину.
— Что ты хочешь выяснить? Разве со мной что-нибудь неясно?
Имре повернулся к нему:
— Я плохо выразился. Речь идет не о выяснениях. Просто не мешало бы кое-что обсудить. Миклош, мы оба знаем, что произошло с твоей матерью в пятьдесят шестом. Знаем, как и почему она умерла. А в поселке до сих пор ходят глупые сплетни, всякие слухи. И чего только не болтают о тех временах, когда ты был здесь партийным секретарем.
— А какие ко мне претензии? Я делал то, что тогда нужно было делать. У меня есть свидетели. И никогда ничего не решал в одиночку.
— Все верно, Миклош, свидетели есть. В том числе я. Но беда в том, что другие-то не хотят смотреть правде в глаза. У них внезапно ослабела память или ее вовсе отшибло. Видишь ли, старик, сегодня мы уже можем признать, что случались тогда и злоупотребления властью, и перегибы. Мы были молодые, горячие, неопытные. И ложь принимали за правду, не сомневались в своей непогрешимости.