Имре показалось, что он ослышался.
— Что вы нам давали?
— Деньги.
— Какие?
— Сорок тысяч форинтов, — ответила женщина. — У меня и расписка есть. Уж не собираешься ли ты уверять меня, что не знаешь об этом?
У Имре все поплыло перед глазами. Ему стоило больших усилий взять себя в руки.
— Значит, Ева взяла у вас деньги?
— Еще в январе.
Имре почувствовал такой приступ ярости, что, будь Ева в эту минуту здесь, он бы ее пришиб не раздумывая. Он погасил в пепельнице окурок и тут же закурил новую сигарету. Облизнул пересохшие губы.
— Я об этом действительно не знал, — промолвил он. — А впрочем, какая разница? Вы получите свои деньги в течение месяца. — Внезапно ему вспомнились слова Балинта Чухаи, сказанные ночью: «Имре, присматривай за своей тетей Ирмой. Отовсюду только и слышно, что она науськивает людей на Миклоша». Женщина была уже у двери, когда Имре окликнул ее: — Подождите минутку. — Она остановилась, повернула голову. — Скажите, тетя Ирма, почему вы копаете под Миклоша Залу?
— Потому что я его ненавижу, — с вызовом ответила женщина. — Никогда не прощу ему, что он выслал моего брата. Не успокоюсь, пока не выживу его из Бодайка. Ведь этот проклятый список он составлял.
— И я. И другие. И мы вписывали туда только фольксбундовцев.
— Так как же туда попал Йожеф?
— Я его туда вписал. Я! Понимаете? Потому что Йожеф был фольксбундовцем, как бы вы этого ни отрицали. Послушайтесь моего совета, тетя Ирма. Прекратите науськивать людей на Залу. Он мой друг, и я буду защищать его.
— В таком случае я тебе тоже дам совет. Постарайся как можно скорее освободиться от Миклоша Залы, а то тебе самого себя не удастся защитить.
Женщина, гордо подняв голову, удалилась. Зазвонил телефон. Имре снял трубку и услышал голос Юлии:
— Товарищ директор, Ференц Давид на проводе.
— Привет, братец, — раздался затем голос Фери. — Не могу понять, во сколько вы там начинаете работать.
— В шесть, в семь. Кто как. А я пришел еще позже. Вчера обмывали дачу Игнаца Авара, ну и засиделись почти до утра.
— Мы же вчера договорились, что я утром буду звонить.
— Да помню я. Ну проспал, что поделаешь.
— Ты меня слушаешь?
— Слушаю, слушаю.
— Я послал к тебе Белу Вебера. Вы, кажется, знакомы?
— Знакомы.
— Он будет писать о фабрике. О тебе. Дай ему всю необходимую информацию.
— А что случилось, братец?
— Как? Ты не знаешь? Уже есть решение присвоить вам звание передового предприятия.
— Ты шутишь.
— Какие шутки? Я сегодня звонил в Будапешт. Так что готовьтесь к торжественной церемонии. Вас будут снимать для телевидения, я уже договорился.
— Фери, у меня нет слов. Я просто поверить не могу.
— Ну-ну, приди в себя. Все обстоит именно так, как я сказал. Надеюсь, теперь ты позаботишься о тете Ирме?
— Нет, Фери. И давай не будем торговаться. Мы не на базаре. У меня она может быть только уборщицей. Если хочешь, возьми ее к себе в редакцию. Как видишь, советы давать я тоже умею. Назначь ее, скажем, заместителем главного редактора…
Ференц Давид бросил трубку. Имре пожал плечами. Странный человек этот Фери. Уж не думает ли он, что звание передового предприятия присвоено фабрике благодаря его стараниям? Это результат работы коллектива… Он вспомнил о Еве. Его гнев несколько поутих, когда он прикинул, что получит теперь, как минимум, тридцать пять — сорок тысяч форинтов премиальных. И все-таки нельзя этого дела так оставлять. Ева слишком много стала позволять себе, поскольку он всегда смотрел сквозь пальцы на ее выходки. Пора ее приструнить. А если не послушает, пусть собирает манатки и катится к родителям. Он набрал свой домашний номер и долго слушал длинные гудки. То ли она еще спит, то ли ушла.
Имре вызвал Юлию. Молодая женщина вошла в кабинет и остановилась у стола, держа наготове блокнот и ручку.
— Не надо ничего записывать, — сказал Имре. — К нам на фабрику должен прийти журналист по фамилии Вебер…
— Он уже здесь. Ходит по цехам.
— А кто ему разрешил?
— Я. Он показал письмо от главного редактора. А потом пришла Ирена Ауэрбах и сказала, что будет сопровождать его. И к тому же Вебер здесь не первый раз. Уж он-то ничего плохого о нас не напишет.
Имре поднял брови:
— А кто-нибудь другой написал бы?
Юлия улыбнулась, развела руками:
— Возможно. Все зависит от того, что человек хочет замечать.
— Понятно, — сказал Имре и сразу переменил тему: — Скажите, Юлия, а почему вас так ненавидит тетя Ирма?
Юлия села, поправила упавшую на лоб прядь.
— Откровенно?
— Конечно. Мне бы очень хотелось, чтобы вы были со мной откровенны.
— Ну хорошо, — промолвила молодая женщина, перелистывая блокнот, будто хотела там найти то, что собиралась сказать. — Поговорим откровенно. Но прошу вас, забудьте на время о том, что вы директор, а я — ваша секретарша… В общем, зря вы приняли на работу тетю Ирму.
— Что ж тут такого? — отозвался Имре, откинувшись на стуле. — Ведь она всего лишь простая уборщица.
— Она только здесь уборщица. В вашем кабинете. А в цехах она — тетя директора Имре Давида. Именно так ее все и воспринимают. Ну, а у себя дома она уже вице-директор фабрики. Установила приемные часы и вертит людьми, как ей заблагорассудится. Естественно, «от имени и по поручению» Имре Давида.
— Невероятно, — сказал Имре, поднимаясь. Им овладело беспокойство. Что за день сегодня? Сначала такое свинство со стороны Евы, потом явный шантаж Фери, а теперь еще приемные часы тети Ирмы. — Спятила, что ли, старуха?
— Вовсе нет, — ответила Юлия. — Она гораздо умнее, чем нам кажется. У нее много лиц. И она точно знает, кому, когда и какое лицо показывать. Я ей однажды сказала: «Тетя Ирма, не делайте этого. Подумайте о добром имени Имре Давида». С тех пор я для нее стала паршивкой и ничтожеством.
В дверь постучали, и вошел Миклош Зала:
— Доброе утро. Я не помешал?
— Ничуть. — Имре подошел к нему, пожал руку. — Присаживайся. — Затем повернулся к женщине: — Юлия, мы еще вернемся к этому разговору. Вероятно, вы правы и я действительно совершил ошибку. А сейчас, будьте добры, сделайте нам два кофе. И попробуйте дозвониться до моей жены.
— Ну, как прошло новоселье? — спросил Миклош, когда Юлия вышла.
Имре вынул из пачки сигарету, закурил.
— Жаль, что ты не пришел. Чухаи хотел поговорить с тобой.
Миклош досадливо поморщился:
— В самом деле? Что это ему взбрело в голову? Я здесь уже почти год, а он до сих пор не счел нужным со мной встретиться.
Имре любил старика и, хотя понимал, что Миклош прав, все же не мог не вступиться за Чухаи:
— Ну, ты же знаешь, сколько у него дел.
Миклош уставился на полированную гладь стола.
— Знаю. Но, если я хочу с кем-нибудь поговорить, я всегда найду время для этого. — Он поглядел на Имре, и ему показалось, что друг явно чем-то озабочен. — Как у тебя со строительством? Скоро дом будет готов?
Имре сделал глубокую затяжку.
— Не знаю, — произнес он со вздохом. — Я уже начинаю жалеть, что ввязался в это дело. А все из-за Евы. Ей, видишь ли, приспичило. Как же так? У всех есть, а у нас нет. Тут и братец подлил масла в огонь, и Чухаи. Так вот и влип. Уже триста тысяч форинтов вбухал.
— Красивый будет дом, — сказал Миклош. — Я думаю, получше, чем у доктора.
— Красивый-то красивый, да чтоб его закончить, еще по крайней мере двести тысяч нужно, если не больше. Откуда их взять? — Пальцы, держащие сигарету, задрожали. — А тут еще выяснилось, что Ева занимала деньги. Теперь ко всему прочему придется и ее долг выплачивать.
— Сколько?
— Сорок тысяч. — Имре погасил окурок. — Хорошо еще, что нам дадут звание передового предприятия. Хоть премии получим.
Миклош помрачнел.
— Сколько же ты рассчитываешь получить?
— Да я думаю, около сорока тысяч на мою долю выйдет. Как раз, чтобы отдать долг.
— А у кого Ева взяла деньги?
Имре грустно усмехнулся и взялся за край стола, чтобы унять нервную дрожь.
— Ни за что не догадаешься. У тети Ирмы. Я, Имре Давид, в долгу у того человека, которого ненавижу. Забавная ситуация, правда?
— А если нам не присвоят звания? И ты не получишь ни филлера?
— Бог с тобой! Я и представить себе такого не могу. — В голосе его звучало отчаяние. — Знаешь, Миклош, я раньше всегда спал спокойно. Ну, ты помнишь. Если не было денег, я не делал из этого проблемы. А с тех пор, как начал строиться, у меня нет ни одной спокойной ночи. Все время просыпаюсь, курю одну сигарету за другой. Да еще этот долг свалился на мою шею.
Юлия принесла кофе, поставила чашки на стол.
— Никак не дозвониться до вашей жены, — сообщила она. — Никто не берет трубку.
— Попробуйте еще, — попросил Имре. — Мне обязательно надо с ней поговорить.
Секретарша вышла.
— Имре, у меня есть на книжке десять тысяч, — сказал Миклош, размешивая сахар в чашке. — Я тебе дам их. Потом что-нибудь еще придумаем. Будешь хоть по частям ей возвращать.
— Спасибо, — ответил Имре. — Я думаю, что в этом нет надобности. Сегодня я разговаривал с Фери. Он заверил меня, что нам присвоят звание передового предприятия.
Миклош взял было чашку, но тут же поставил обратно.
— Не присвоят, Имре. И ты не получишь премию.
Имре Давид удивленно поднял брови:
— Когда это тебе пришло в голову?
— Ночью.
— Тебе не спалось?
— Ты же знаешь, вчера вечером была авария. Сточная вода залила склады и прядильный цех. Так вот, мы сняли с фильтровальной решетки шестьдесят килограммов ниток и отходов пряжи.
Имре Давид встал из-за стола, подошел к окну.
— Я давно говорил, что пора менять трубы, — бросил он раздраженно.
Миклош видел, что друг нервничает, и все же решил ничего не скрывать. Кое-что ему удалось узнать с помощью Терезы сегодня утром.
— Не трубы надо менять, Имре, — твердо сказал он.
Имре повернулся к нему:
— А что же надо делать?