Ирен ковыряла вилкой шницель.
— А ты Залу с детства знаешь?
— Да я с ним почти не общалась. Понимаешь, люди всегда как-то сторонились этой семьи. Папаша Залы то и дело сидел в тюрьме. Отец говорил мне, что во времена Советской республики он был террористом. Всех без разбора ставил к стенке. Отец много рассказывал о том периоде. Красные его тогда посадили.
Ирен задумалась. Странно было слышать от золовки такие слова. Все-таки Шара — член партии. И ее мужа Хази назначили директором школы только после того, как он в пятьдесят шестом вместе с Шандором вступил в партию. Конечно, после контрреволюции, когда вопрос власти уже решился. И чтобы член партии говорил: «Красные его тогда посадили»? Немыслимо. Боже праведный, вздохнула Ирен, что за люди ее окружают. Товарищ директор Хази такой радикал, что по сравнению с ним даже самый завзятый сталинист выглядел бы жалким ревизионистом. Ну, естественно, это только в школе. А на вечеринках товарищ директор рассказывает такие антипартийные анекдоты, что Чухаи однажды не выдержал и послал его подальше. Нельзя, говорит, все превращать в анекдот. Ирен взглянула на золовку:
— Так из-за чего Имре выставил Вебера? Причина-то была какая-нибудь?
— Этот дурак начал бахвалиться, как он отделает Залу. Назвал его живым трупом. Ну, тут Имре и взъерепенился.
Ирен вытерла рот салфеткой.
— Никогда бы не подумала, что Вебер такой остолоп. С виду вроде тертый калач. А откуда ты все это узнала? От Юлии?
— Как бы не так! Юлия оберегает своего шефа, смотрит за ним, как родная мать не смотрела. Он сам рассказал.
— Не может быть.
— Представь себе. Пришел ко мне и спрашивает, что я наговорила о Зале этому щелкоперу.
— Что же ты ответила?
— А что я могла ответить? Для меня это как обухом по голове. Никогда, мол, с ним не встречалась. Верно?
— Понимаю. Стала отрицать свое знакомство с Вебером. Никогда, мол, с ним не встречалась. Верно? — Ирен поднялась из-за стола. — Странные вы люди, ей-богу. Ну, ты идешь?
Шара посмотрела на нее снизу вверх. Было заметно, что она обиделась.
— Я еще посижу, — буркнула Шара.
Ирен вошла в кабинет. Зоннтаг уже ждал ее. Она набрала номер Юлии.
— Будь добра, соедини меня с Имре.
— С кем? — переспросила Юлия.
— Не валяй дурака, подруга! — вспылила Ирен.
— Тебе нужен товарищ Давид?
— Да.
— Он вышел.
— Куда он мог пойти?
— Я думаю, к Миклошу Зале.
— Тогда передай ему, дорогая, чтобы он вместе с Залой явился в партком.
Юлия набралась храбрости и еле слышно ответила:
— А не лучше ли будет, если ты сама зайдешь к нему?
— Нет. — Ирен положила трубку, поглядела на Зоннтага, углубившегося в свои мысли. — Что с вами, старина? Уж не боитесь ли вы?
— Чего мне бояться? — отозвался Зоннтаг. — Бывал я и не в таких переделках и то не дрейфил. А чего мне теперь-то бояться на старости лет?
— Вы еще не старый, — улыбнулась Ирен. — Я же знаю, что вы собираетесь жениться.
Старик вздохнул.
— Да, мы подумывали с Ирмой, может, и в самом деле зарегистрироваться. Плохо быть одиноким.
— Полно вам, — насмешливо бросила Ирен. — Уж вы-то никогда не были одинокими. Разве что в тюрьме. Да и то, говорят, тетя Ирма и там вас навещала. Носила передачи. Так что, старина, грех вам жаловаться. Вы отбили тетю Ирму у Жиги Баллы, а он, говорят, был мужчина что надо.
— Значит, по-твоему, я был хуже?
— Нет, я хочу сказать, что если кого и стоило пожалеть, так только Жигмонда Баллу. У вас-то в те времена все было: и поместье, и фабрика, и жена, и любовница. Кстати, насколько я могу судить по старым фотографиям, тетя Ирма в молодости была необыкновенной красавицей.
— Что верно, то верно. Во всей округе не было ей равных.
— Почему вы не женились на ней после смерти Баллы?
— Потому что сидел. А когда освободился, она сказала, что давай, мол, подождем, успеется. Теперь-то она согласна, можем хоть сегодня пожениться.
— Тогда вы станете родственником Давидов, — сказала Ирен.
— Да нет. Ирма же не кровная им родственница.
— Интересно, что ее состояние скорее всего достанется Ференцу Давиду. Как вы к этому относитесь?
— Состояние… Иренка, неужели ты веришь в эти басни?
— К чему нам дурачить друг друга, старина? — язвительно обронила Ирен. — Вы же сами знаете, что половина поселка ходит у тети Ирмы в должниках. Конечно, меня это не интересует. Просто к слову пришлось.
Старик отвернулся к окну.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотал он. — Я только знаю, что денежными вопросами у нас занимается Ирма. И всегда занималась. Меня это не касается.
Вошла Юлия.
— Прошу прощения, — сказала она. — Товарищ Давид просит тебя зайти к нему.
Ирен с минуту лихорадочно размышляла, как лучше поступить. Проявить гибкость или отважиться на обострение отношений? Наконец, решила, что не пойдет на поводу у Имре. Сняла трубку, набрала номер. Услышав голос директора, без экивоков бросилась в атаку:
— Товарищ Давид, по-моему, ты забыл, что в настоящее время я исполняю обязанности партийного секретаря.
— Нет, не забыл.
— Ну так зайди, пожалуйста, в партком. Я тебя зову не развлекаться. И если Миклош Зала у тебя, пусть он тоже зайдет.
— А о чем пойдет речь?
— О партийных делах. Будет представитель уездного комитета партии.
— Твой муж, что ли? А я его вижу. Он как раз подходит к воротам.
— А, уже пришел. Я очень рада.
— Ну, хорошо. Тогда мы сейчас придем, чтобы разделить твою радость.
Не прошло и минуты, как Имре Давид и Зала вошли в кабинет Ирен.
— О, и господин Зоннтаг здесь! — воскликнул Имре.
— Здесь, здесь, садитесь.
— Так о чем же все-таки пойдет речь? — спросил Миклош.
— В частности, о вас, — ответила Ирен.
Миклош сел и промолвил:
— Если обо мне, тогда пусть кто-нибудь ведет протокол.
Имре взглянул на друга:
— Зачем тебе это надо?
— Пока не знаю. На всякий случай.
— Никаких проблем. — Ирен позвала секретаршу Маргит и сказала, чтобы она приготовилась вести протокол.
Через несколько минут появился Шандор Ауэрбах. Он поздоровался со всеми за руку и сел рядом с Имре Давидом. Директор взглянул на часы.
— Начнем, пожалуй, — сказал он.
24
Ирен начала с того, что сегодня утром к ней пришел истопник Пал Зоннтаг с жалобой на одного из членов партии.
— Куда он пришел? — перебил ее Имре.
Зоннтаг взглянул на Ирен.
— Он был у меня дома, — ответила женщина. — Около семи утра.
Имре Давид поднял руку:
— У меня вопрос.
— Подожди, — отмахнулась женщина. — Дай закончить. Так вот. Товарищ Зоннтаг рассказал мне странные вещи и попросил защиты. Поскольку у меня нет достаточного опыта в подобных делах, я отправилась за советом к члену обкома товарищу Ференцу Давиду. По его совету мы здесь и собрались. — Она повернулась к Имре: — Ну, что ты хотел сказать?
— Вообще-то это не очень существенно. Но все-таки хотелось бы знать, был ли в это время дома твой муж.
Вместо Ирен ответил Ауэрбах:
— Меня уже не было. Я ушел из дома рано утром.
— Больше вопросов нет? — осведомилась Ирен.
— Пока нет, — отозвался Имре Давид.
— Тогда я хотела бы предоставить слово товарищу Зоннтагу. Пусть он расскажет, что произошло сегодня ночью. — Зоннтаг хотел подняться, но Ирен махнула рукой: — Можно сидя.
— Спасибо, — сказал старик. — С вашего позволения, я уже четырнадцатый год истопником на фабрике, однако же неприятность такая со мной впервинку приключилась. — У Миклоша создалось впечатление, что старик умышленно пытается подражать простонародному говору, хотя это не всегда у него получается. А Зоннтаг тем временем продолжал: — Завсегда я был на хорошем счету, работаю не за страх, а за совесть, взысканий не имею. И вдруг этакий срам на мою голову! Ну, да я по порядку… Товарищи присутствующие знают, что накануне случился ужасный ливень. Так вот, как он окончился, часу в одиннадцатом, вышел я во двор. Ну, от кочегарки, знамо дело, ни на шаг, стою, ожидаю Фери Палко. В аккурат когда гроза эта началась, я его послал проверить батареи в цехах…
— Говорите по существу, — нервно перебил его Имре.
Ирен укоризненно взглянула на Имре.
— Продолжайте, товарищ Зоннтаг.
— Ирен, ты уж извини, но у меня нет ни времени, ни желания выслушивать сказки, — промолвил Имре.
Тут вмешался Ауэрбах:
— Имре, прошу тебя… — Он покачал головой и взглянул на Зоннтага: — Мы вас слушаем.
— Да, так вот. Стою я, стало быть, во дворе, у кочегарки, дожидаюсь Фери, а его все нет и нет. Ну, постоял я и вернулся обратно. И что я вижу! В кочегарке стоит товарищ Зала. Он через заднюю дверь вошел, со стороны подсобки. Вестимо, у него есть на это право, он как-никак для меня начальник. В общем, стоит он и держит под мышкой мешок…
— Стоп! — сказал Имре, поднимаясь со стула. Затем подошел к телефону и набрал номер. — Юлия, будьте добры, принесите из моего кабинета мешок.
Через пару минут Юлия принесла мешок, поставила его на ковер и удалилась.
— Это тот самый мешок или нет?
Зоннтаг подошел поближе.
— Категорически я, конечно, утверждать не берусь, будто это именно тот самый мешок, но, во всяком случае, очень похож. Вообще-то все эти мешки похожи, как родные братья, так что один от другого отличить затруднительно.
— Ближе к делу, товарищ Зоннтаг, — сказала Ирен. Ей тоже надоели присказки старика.
Зала уже понял, что замышляют против него, но пока решил не вмешиваться. А старик тем временем рассказывал, как Зала якобы поставил мешок на пол и велел сжечь его.
— Что было в мешке? — спросил Имре Давид.
— Пряжа, товарищ директор. Килограммов пятнадцать.
— Вы взвешивали? — спросил Ауэрбах.
— Нет, но я его поднимал. Вес-то чувствуется. Ну вот, значит, я ему и отвечаю: «Товарищ инженер, зачем же сжигать эти мотки? Из них может получиться еще килограммов десять прекрасных ниток». А он отвечает: «Это вас не касается. Делайте, что вам велят». А я ему: «Не буду сжигать». Он разозлился, говорит: «Что значит — не будете? Это приказ». Но я ни в какую. — Он поглядел на Залу, ожидая, что тот будет протестовать, но инженер слушал, улыбаясь, и помалкивал. Зоннтаг продолжал: — Тогда он начал ругаться и пригрозил, что выгонит меня с фабрики. — Старик снова глянул на Залу. — Разве вы этого не говорили?