— Не надо мне их великодушия! — раздраженно бросил Миклош.
— Да ты только подумай, — не сдавалась Тереза. — Тебе ведь предлагают должность главного инженера.
— Простите, Терике, что я вмешиваюсь в ваши дела, — произнес Земак, — но позвольте спросить: что вы считаете более ценным — должность главного инженера или честь мужа?
— Должность главного инженера, — с горечью произнес Зала и взял другой бокал.
— Подожди, — сказала Тереза. — Кого попало ведь не назначат на такую должность. Разве это предложение не говорит о том, что руководство треста считает тебя порядочным человеком?
— Нет. Просто я стал у них бельмом на глазу. Но я останусь. Пусть заводят дисциплинарное дело.
— И заведут, — вздохнула Тереза. — И добром это для тебя не кончится. Кому ты веришь? Имре? Да для него собственные интересы дороже твоей справедливости. И для других тоже. Кому ты нужен со своими благими намерениями?
— Вы не правы, Терике, — пылко запротестовал Земак. — Для нас, молодых, уже не секрет, что старшее поколение погрязло в конформизме. Это ведь так удобно — поддакивать начальству. Тут тебе и почести, и награды. А куда мы катимся — никого не волнует. И наконец-то среди этих стариков нашелся человек, который не собирается торговать своими убеждениями…
— Бела, вам легко рассуждать, — перебила его Тереза, посматривая на мужа, который нервно прохаживался по комнате, — Вам только двадцать лет, а Миклошу уже сорок три. Взгляните на него. Талантливый. Умный. Образованный. Добросовестный. Болеет всей душой за свою работу. И чего же он добился? Рядовой инженер… Сказать вам, Бела, почему вы не хотите согласиться со мной? Потому что вы такой же отпетый дурак, как и мой муж.
Земак не обиделся. Улыбнувшись, он сказал:
— К счастью, таких дураков в стране не так уж мало.
Миклош взглянул на Юлию:
— Не знаете, когда меня вызовут на ковер?
— Не знаю. Имре утром говорил по телефону с Капларом, но о чем — понятия не имею. Даже не знаю, чем закончилось совещание у Чухаи. Знаю только, что Борбаш написал докладную о том, что якобы никаких злоупотреблений не было и итоговые балансы за три последних года составлены на основе проверенных данных. Я читала эту докладную. А Маклари уже побеседовал со всеми заинтересованными лицами и все законспектировал.
— С кем он разговаривал? — поинтересовался Миклош.
— С Анико Хайду, Ирмой Шиллер, Зоннтагом, Шипошне, Фекете, с девушками из прядильного цеха, с официантами из «Синего журавля». Самое поразительное, что эти заметки выглядят как протокол. Старик заставил всех опрошенных расписаться на каждой странице. Честно говоря, если хотите знать мое мнение, я не во всем согласна с Белой. Даже не могу с уверенностью ответить, стоит ли продолжать эту борьбу. — Она выпила глоток коньяка и ободряюще подмигнула Земаку, который, насупившись, смотрел на нее. Земак не понимал, какого черта она явилась сюда. Может, кто-нибудь подговорил ее помочь Терезе сломить сопротивление Залы? А Юлия тем временем продолжала: — Я за три года работы с Имре прониклась к нему глубоким уважением. Это исключительно порядочный человек, такие в наше время редко встречаются. И прекрасный специалист. Всем ясно, что за три года он добился грандиозных результатов, благодаря ему фабрика стала одной из лучших в области. Но не только этим определяются его заслуги, он сделал и многое другое…
Зала перебил ее:
— Естественно, все это он сделал один. Своими руками, на собственные средства. Вот так рождаются легенды.
Юлия в первый момент растерялась, но быстро взяла себя в руки. Возможно, она неправильно выразилась, однако сути дела это не меняет. Ведь именно по инициативе Имре при фабрике созданы ясли, детский сад, школа с группами продленного дня. Люди стали больше зарабатывать, они теперь с другим настроением ходят на работу. Короче говоря, не напрасно об Имре Давиде печатают хвалебные статьи в газетах. И вполне понятно, что он не лезет на рожон. Боится скандала. Все это Юлия высказала бесстрастным тоном, избегая лишних эмоций.
Некоторое время все сидели молча, размышляя, что ответить Юлии. Тишину нарушил Зала:
— Тереза, не пора ли позвать ребенка? Уже поздно.
Тереза поднялась с кресла.
— Юлия, — сказал Миклош, — я хочу помочь Имре.
Тереза уже в дверях обернулась к мужу:
— Знаешь, чем ты мог бы помочь Имре? Тем, что завтра же мы уехали бы в Мохач. — Тереза вышла.
Миклош повернулся к Юлии и Земаку:
— Она никак не хочет понять, что я не могу идти против совести. Это значит потерять уважение к себе. А она только и талдычит, как заведенная, что в стране у нас тишь, да гладь, да божья благодать и нечего зря воду мутить. По ее мнению, если у человека есть семья, так он только о семье и должен заботиться и больше ни о чем. — Вошла Тереза, ведя за руку сына. Миклош повернулся к мальчику: — Быстренько мыться и в постель!
Ребенок заплакал — ему еще хотелось погулять.
— И речи быть не может, — оборвала его Тереза. — Пора спать. — Она повела ребенка в ванную.
— Миклош, — сказала Юлия, — мне кажется, все ваши беды идут от того, что вы не можете или не хотите понимать других. Ну да ладно. Я не затем пришла, чтобы читать вам нотации. На днях я встретилась с одним человеком, который был приятелем моего жениха. С Виктором Чани. В свое время ему прочили большое будущее. Он летал на пикирующем бомбардировщике. Дослужился до майора. А потом по пьянке избил кого-то, и его уволили из армии. С горя он еще больше начал пить. Сейчас работает пианистом в «Синем журавле».
— Такой лысый, с унылым лицом? — спросил Зала.
— Да. Когда-то в юности он хотел стать музыкантом, много учился. А потом судьба распорядилась по-другому. Вообще-то он очень порядочный человек. Жаль, что пьет много. Он просил меня поговорить с вами.
— О чем?
— Сказал, что если он вам нужен, то по вечерам вы его можете застать в «Синем журавле». А днем он работает в третьем кабинете «Казино». Понятия не имею, что он имел в виду. Заявил, что он антимафиози.
— Кажется, я догадываюсь, о чем идет речь, — задумчиво произнес Миклош, и перед его мысленным взором возникла картина: Юсуф держит девушку за волосы и замахивается, а он перехватывает сзади занесенную руку. А на эстраде сидит лысый мужчина с усталым лицом и сочувственно смотрит, как бы подбадривая — давай, мол, приятель, врежь этому мерзавцу, он того заслуживает. — Юлия, скажите ему, что я обязательно зайду… Или нет. Знаете что? Я прямо сейчас и пойду к нему. Дело очень важное и безотлагательное. Заодно мы с Белой и проводим вас.
31
Ирен заглянула в комнату, затем в недоумении обернулась:
— Где же Анико?
— В кино пошла, — ответил Зоннтаг. — Она человек вольный. Кто ей запретит?
Ирен удивленно оглядела царящий вокруг хаос. Это показалось ей очень странным. Анико чистоплотная девушка, любит порядок.
— Что за великий кавардак?
Старики поглядели друг на друга. Они не успели сговориться, что сказать Ирен. Зоннтаг закрыл дверь, и все трое направились в гостиную. Ирен не понравилось это молчание.
— Черт возьми, что с вами? С чего вы вдруг онемели?
— Да тут одна маленькая неприятность вышла, — промолвил наконец Зоннтаг. — Девушка влюбилась. Хотя это не удивительно. Возраст такой. А влюбилась она в Белу Земака, что в силу определенных причин не представляется нам слишком большой удачей. Этот Земак недавно был здесь. Короче говоря, мы застали Анико в его объятиях, вследствие чего возникла небольшая размолвка. И это вполне понятно, ведь моя Ирма не может допустить, чтобы ее дом стал пользоваться дурной славой.
Ирен тряхнула головой, откинув со лба прядь волос:
— Господин Зоннтаг, вы не могли бы простыми словами объяснить, что здесь произошло?
— Всыпала я ей по первое число, вот что произошло, — сказала Ирма. — Она собиралась переселиться к Земаку. Совсем он ей голову задурил. Обещал жениться.
— Анико спала с ним?
— Нет, не думаю, — ответила Ирма. — Ну, в конечном счете все уладилось. Я попросила у нее прощения.
— Не хватало нам только, чтобы Анико наделала глупостей, — озабоченно произнесла Ирен. — Надо присматривать за ней. От нее сейчас многое зависит.
— Ничего страшного, — сказал Зоннтаг. — Я всегда найду с ней общий язык. Будь уверена. А где Шандор?
— В город поехал. А я ему оставила дома записку, что буду здесь. Он заедет за мной. — Ирен достала пачку сигарет, закурила. — В обкоме сейчас только и разговоров, что о Зале. Ну и наделал же он переполоху!
Ирма налила себе вина, не обращая внимания на остальных. Пусть сами о себе заботятся. Она им не прислуга. Выпила весь бокал.
— Его нужно было прикончить в сорок пятом, когда он тут объявился, — бросила она.
— Возможно, — сказал Зоннтаг. — Во всяком случае, это было бы честнее, чем то, что мы делаем сейчас. Я привык сражаться со своими противниками в открытую. А не так вот, из-за угла…
— Боже мой! — ухмыльнулась Ирен. — Какое чистоплюйство.
— Кстати, — продолжал Зоннтаг, — я тебе еще полтора месяца назад говорил, что пора прикрыть лавочку, потому что Зала что-то заподозрил и не успокоится, пока не разнюхает, чем тут пахнет. Ну почему вы тогда не угомонились? Скажи, Ирен, тебе не противно то, что мы делаем?
— Да полно тебе каркать-то, — сказала Ирма. — Тоже мне святой выискался! Сдурел, видать, на старости лет.
Зоннтаг раздраженно повернулся к Ирме:
— А тебе вообще лучше заткнуться, старая интриганка. В средние века тебя бы сожгли на костре. Ведьма!
Ирма бросила злобный взгляд на Зоннтага, который уже снова был на грани полного опьянения. Она почувствовала себя глубоко оскорбленной, и внезапная волна ненависти к старику захлестнула ее.
— Что ты сказал? Это я-то ведьма? Вот что я заслужила за то, что кормлю тебя, обстирываю, обихаживаю. — По лицу Ирмы потекли слезы. — Скотина ты после этого неблагодарная. Я тебе отдала свои лучшие годы, свою молодость… А теперь получаю…