Дверцы захлопнулись, взвыла сирена, и «Скорая» сорвалась с места. Пия облегченно вздохнула и перешла на другую сторону Франкфуртерштрассе. Она припарковала свою машину во дворе полицейского участка Келькхайма и теперь шла по Банштрассе мимо мясной лавки Конради к кафе «Грюнцойг». К ее удивлению, дверь была открыта нараспашку, и молодой человек как раз вытаскивал большую деревянную стойку с написанным от руки меню. В этот миг прямо перед дверью бистро остановился черный «Мерседес М», и из него вышла блондинка в светлом костюмчике цвета липовых листьев, с огромными темными очками «Пэрис Хилтон» на носу. Высокие каблучки Марайке Граф процокали по лестнице вверх, и она исчезла в глубине бистро.
— Что она здесь делает? — пробормотала Пия и решила подойти поближе.
Она медленно шла вдоль кафе. Ворота во двор были открыты. Пия скосила глаза. За столиком на солнышке сидела Эстер Шмит. Как она и рассчитывала, ее отпустили под поручительство. Марайке Граф вышла из дверей бистро, и две женщины, которые всего пару дней назад скандалили и ругались друг с другом, сердечно поздоровались и уселись вместе за столик. Глядя, как они мило беседуют, Пия понять не могла, куда вдруг подевалась былая вражда. Или ее на самом деле никогда и не существовало? Все это выглядело крайне подозрительно.
Через четверть часа она протянула для приветствия руку мужу Марайке.
— К сожалению, моей жены нет дома, — сказал Граф, проводив Пию в застекленную гостиную. — У нее пара совещаний на разных строительных объектах. Хотите, чтобы я ей позвонил?
— Ваша жена вовсе не на стройке. — Пия рассматривала стоящего перед ней мужчину. Ей стало досадно, что он совершенно спокоен и ничего не знает о том, что жена проделывает у него за спиной. — Она сейчас сидит во дворе кафе «Грюнцойг» вместе с Эстер Шмит. Я их там десять минут назад видела.
— Да, но… — начал было Граф и растерянно умолк.
— Ваша жена рассказала вам, за что ее арестовали в понедельник? — спросила Пия.
— Да. — Архитектор Граф кивнул. — Полиция обвинила ее в поджоге.
— Ложь. — Пия тряхнула головой. — Ее арестовали, потому что у нее не было алиби на момент убийства ее первого мужа.
— Этого я совсем не понимаю. — Несчастный Манфред Граф выглядел совершенно растерянным. — Какое отношение имеет Марайке к смерти Паули?
— В конечном счете никакого, — сказала Пия. — Она предоставила нам алиби. Она была вместе с господином Конради.
— С мясником из Келькхайма? — удивленно переспросил Граф.
— Да, — кивнула Пия. — Ваша жена сказала, что вынуждена была вступить в связь с Конради, поскольку несколько лет назад вы переболели раком и с тех пор стали импотентом.
Манфред Граф слушал Пию с растущим недоумением. Он то бледнел, то краснел.
— Вы ничего об этом не знали? — спросила Пия.
— Нет. — Манфред Граф сел и глотнул минералки. Он был явно потрясен. — У меня не было рака, и я не импотент.
— Но вы в курсе, что у вашей жены были судимости? Или нет?
— Судимости? — Архитектор выглядел так, будто не вынесет каких-либо новых подробностей о жизни своей жены.
— Вы ведь знаете свою жену довольно давно, со времен университета, — сказала Пия. — А потому вам должно быть известно, что в последний раз в 2003 году она была приговорена к штрафу за оказание давления и нанесение телесных повреждений.
— Не знаю, с чего это вы взяли про университет, — сухо возразил Манфред Граф. — Марайке начинала как секретарша в моей фирме пять лет назад.
— Как секретарша? — Теперь настал черед Пии удивляться. — Она сказала, что изучала архитектуру.
— Изучала, два или три семестра, — ответил Граф. — Когда я с ней познакомился, она работала кельнершей, ушла от мужа и нуждалась в деньгах. Я влюбился, и через три дня после ее развода мы поженились. Я…
Его прервал на полуслове звонок стоявшего на столе переговорного устройства. Он посмотрел на даму в приемной, которая отчаянно жестикулировала. Тяжело вздохнув, снял трубку и пару секунд слушал.
— Скажите, что я перезвоню, — произнес Граф. — Нет… нет… Мне все равно, даже если это сам Бок лично.
После этого он положил трубку, снял очки и потер переносицу большим и указательным пальцами.
— Бок? — заинтересованно переспросила Пия. — Доктор Карстен Бок?
— Да. — Граф снова надел очки. Он как-то в одночасье сник и постарел.
Пия пожалела, что ей пришлось сказать ему правду вслух.
— Конторы Бока по надземному и подземному строительству — наши основные заказчики, — сказал он. Его глаза утратили блеск. — В настоящий момент мы планируем для них большой проект в Келькхайме и еще один в Висбадене. Но после всего, что я сейчас услышал, думаю, стоит согласиться на его предложение.
— Какое предложение?
— Бок хотел иметь собственное архитектурное бюро. До сих пор я очень гордился своей независимостью и отклонил его предложение. Но теперь думаю, а не стоит ли пересмотреть решение.
— Не делайте этого, — воскликнула Пия.
— Почему? — В глазах Графа мелькнуло любопытство. — Вам известно что-то о Боке? Вы с ним знакомы?
— Знакома — это громко сказано, — ответила Пия. — Я дважды с ним встречалась.
— И он вам не понравился, так? — Граф попытался улыбнуться, улыбка получилась грустной. — Мне тоже. Он не вызывает у меня доверия. Но моя жена настаивает, чтобы я принял его предложение.
И тут Пия поняла, почему. Развод с богатым рантье выгоднее, чем с относительно преуспевающим архитектором.
— Обдумайте, пожалуйста, еще раз. — Пия изложила ему свои соображения. — Да, и еще вопрос. В пятницу вечером ваша жена страшно, до скандала, поссорилась с Эстер Шмит. А сегодня они вдвоем сидели за одним столиком, как лучшие подруги. Вы можете это объяснить?
— Наверное, теперь, когда Паули мертв, они вновь обрели взаимопонимание, — сказал Граф.
— Что значит «вновь»? — удивленно спросила Пия.
— Марайке и Эстер чуть ли не со школы были лучшими подругами. Вплоть до той истории.
— Какой истории? — полюбопытствовала Пия.
— Эстер была девушкой Гюнтера Шмита, лучшего друга Паули, и все вчетвером дружили. Шмит заболел болезнью Шарко.[9] Он женился на Эстер за четыре дня до смерти, когда уже совсем не мог двигаться и лежал в отделении интенсивной терапии. Паули утешал Эстер, когда Шмит умер. Правда, немножко перестарался. Марайке застукала обоих в постели после погребения Шмита. На этом дружба и закончилась.
Пия начала понимать.
— Дом, в котором находится кафе, принадлежит умершему мужу Эстер?
— Точно, — подтвердил Граф. — Эстер унаследовала не только дом на Банштрассе, но и недвижимость во Франкфурте. — Он внезапно улыбнулся. — Марайке, с ее маленьким домиком, не могла с этим тягаться. Паули предложил ей остаться жить с ними, но в спальню ей ход был закрыт.
— Значит, Марайке вовсе не сама бросила Паули, — догадалась Пия.
— Именно, — ответил Манфред Граф. — Все было совсем наоборот.
Дом ван ден Берга находился в самом конце Фрайлигратштрассе в Бад-Зодене и совсем не просматривался с улицы. На звонок Пии ответил женский голос. Чуть позже запиликал электронный замок на воротах, и Пия прошла внутрь, на просторный участок. Она проследовала по мощеной пешеходной дорожке от въезда наверх к одноэтажному особняку с фигурными оконными решетками и полукруглыми мансардными окнами, врезанными в массивную шиферную крышу. Перед двойным гаражом стоял «Смарт». Домработница поджидала Пию у открытой двери.
— Лукас болен, — произнесла она со славянским акцентом.
— Я не буду его долго утомлять, — заверила Пия. — Но мне все же надо с ним серьезно поговорить.
Внутри дом был больше, чем казался снаружи. В холле с сияющим мраморным полом, выложенным плиткой в шахматном порядке, можно было давать балы, картины на стенах, конечно же, подлинники, стоили целое состояние. Пия бывала в домах по-настоящему богатых людей во Франкфурте. Этот ни в чем им не уступал. Она поднялась за домработницей по лестнице в мансарду. Интересно, Лукас и на славянке тоже испробовал свое искусство обольщения? Женщина остановилась перед дверью и постучала.
— Лукас, к вам гости! — громко предупредила она и открыла дверь, затем отступила на шаг, пропуская Пию.
Обстановка в комнате была на удивление спартанской. Встроенный шкаф, кровать под скошенным потолком, письменный стол перед окном. На столе стоял раскрытый ноутбук, вокруг на полу валялась одежда, на стене висела та же самая панорамная картинка, что и в комнате Йонаса Бока, только чуть меньшего размера. С боков над столом были прикноплены фотографии. Пия перевела взгляд на кровать. Когда парень повернулся, она невольно вздрогнула. Именно таким видела она его в своем кошмарном сне — с измученными, заплаканными глазами и спутанными волосами.
— Привет, — пробормотал он. — Жаль, что я тут валяюсь в таком виде, но мне действительно хреново.
— Вижу. Может, лучше поехать в больницу? — Пия всерьез встревожилась. Мальчишка явно страдал, да еще невыносимая жара под крышей…
— Нет, я не хочу в больницу. — Лукас привстал и посмотрел на домработницу, которая все еще стояла в дверях. — Можете идти, Ирина. И не надо звонить моему отцу, все в порядке.
Женщина молча повернулась и закрыла за собой дверь.
— Отец приставил ко мне эту русскую шпионку, чтобы следила. — Он снова опустил голову на подушку. — Думает, я не замечаю. Но это его единственное удовольствие, и я терплю.
— Где твоя мать? — Пия подошла к окну и распахнула его пошире, потом села на стул у письменного стола и развернулась к постели.
— В Бостоне. — Лукас поморщился. — В Массачусетском технологическом институте. Она там приглашенный профессор по электронике и информатике.
— Ого! — удивилась Пия.
— Первый брак моего отца был бездетным, — произнес Лукас саркастическим тоном. — И он решил, что его гены надо соединить только с таким же высокоинтеллектуальным созданием, как он сам. Моя мать — его вторая жена — показалась ему подходящей. — Он невесело рассмеялся. — Первому интеллектуальному тестированию меня подвергли, когда мне был год и месяц. Вероятно, чтобы убедиться, что они не ошиблись на случай дальнейших инвестиций. Окажись мой IQ меньше 150, они отдали бы меня в другую семью.