— На здоровье. Вы там давайте кончайте войну побыстрей. Алёшке моему кланяйтесь, если увидите…
— Будет сделано! — рассмеялся Зернов.
Лишь во дворе он спохватился, что вышел без фуражки, которая осталась у Прасковьи Михайловны. Вернувшись и пройдя мимо швейцара, Зернов поднялся на площадку.
Перед старушкой стоял рослый молодой моряк.
Капитан взял со столика фуражку и направился к выходу.
— Хочу сообщить, уважаемая Прасковья Михаиловну — вдохновенно говорил моряк, — что вашего Алексея весь наш крейсер обожает. Это ж золотой парень!..
Девушка у окна
— Очень я люблю искусство. Кинофильм хороший посмотреть, концерт послушать, в театре побывать — для меня главное удовольствие. Я в Москве оперу слушал «Кармен» из испанской жизни в Государственном академическом Большом театре, так я эту оперу до сих пор в памяти держу. Искусство — ведь оно украшение жизни. Верно?..
Но это я про какое искусство говорю? Про театральное, про музыкальное. А есть ещё искусство изобразительное. Живопись, скульптура и тому подобное.
Я ведь слышал, вам сейчас лейтенант сказал: «Спросите у старшего сержанта Каретникова, почему он живопись любит?»
Пожалуйста, я могу рассказать, если у вас, конечно, время есть. Только эта история не серьёзная будет, а так — шуточная.
Было это двадцать третьего июля. Находились мы тогда в одном немецком городке. И был в том городке художественный музей. Мы в этом музее много картин обнаружили, наших. Приехала к нам комиссия из Советского Союза, чтобы эти картины собрать и обратно домой отправить. И вся комиссия в полном составе поселилась в особнячке во дворе нашего комендантского управления.
И вот двадцать третьего июля часов в двенадцать захожу я к нашему лейтенанту и слышу разговор. Стоит у лейтенанта музейный профессор из этой комиссии и говорит.
— Основная, — говорит, — задача — вывезти наши произведения искусства на родину в абсолютной сохранности. Очень, — говорит, — вас прошу послать в музей одного или двух товарищей, чтобы они нам доставили ряд произведений, которые там отложены. Особое, — говорит, — внимание прошу обратить на «Девушку у окна»… Нужно её взять под специальную охрану и доставить сюда. И ещё, — говорит, — нужно проследить, чтобы она не попала под дождь, чтобы, одним словом, не повлияла на неё погода. Нам, — говорит, — её нужно сохранить для потомства.
Лейтенант говорит:
— Товарищ профессор, всё будет сделано.
Профессор благодарит и уходит, а лейтенант ко мне обращается:
— Пройдите, товарищ Каретников, в там «Девушку у окна» и доставьте её сюда в полной сохранности.
Я говорю:
— Есть доставить девушку у окна.
Выхожу от лейтенанта, беру с собой солдата по фамилии Палыско и направляюсь вместе с ним в музей.
Приходим. Смотрим, работа идёт на полный ход. Картины упаковывают, списки составляют. Здесь я делаю то, что… Вы извините, конечно, но я вам не скажу, что я тогда именно сделал. Я потому сейчас не говорю, чтобы вам дальше интересней слушать было.
Да. Иду я по коридору и вдруг слышу прекрасный женский голос:
С берёз, неслышен, невесом.
Слетает жёлтый лист,
Старинный вальс «Осенний сон»
Играет гармонист…
Вхожу в зал, откуда голос слышен, и вижу следующую картину. Стоит девушка у окна, греется на солнышке и поёт песню. И тут я сразу, буквально с одного взгляда, замечаю, что девушка эта необыкновенной красоты, как сказал профессор, «произведение искусства».
Вы, конечно, можете сказать, что всегда, мол, когда в рассказах про девушек речь идёт, исключительно одни красавицы бывают. Но я понимаю так, что в художественной литературе писатель этим делом читателей завлекает, чтобы им интересно было узнать, что же именно произойдёт с такой красавицей. Но я же не писатель. Я старший сержант. Так?..
Да. Смотрю я на эту девушку и буквально глаз не могу оторвать. Возрастом примерно мне ровесница. Фигура замечательная. Стройная, высокая, лёгкая вся.
Волосы тёмные, пушистые. Лицо приятное. Вот она какая — девушка у окна!
Я вижу, вы улыбаетесь. Между прочим, вы рано улыбаетесь. А почему рано, слушайте дальше.
Стою я, смотрю на неё. Она на меня смотрит и тихонько поёт:
Вздыхают, жалуясь, басы,
И словно в забытьи
Сидят и слушают бойцы,
Товарищи мои…
Допела куплет и говорит:
— Вы ко мне, товарищ старший сержант?
— К вам.
— Слушаю вас.
Смотрит на меня и ждёт ответа. А я чувствую: у меня язык отказал. Не могу слова сказать, до того хороша девушка. Она, конечно, видит, как я на неё смотрю, спрашивает:
— Что вам нужно?
Я говорю:
— Мне нужны вы.
— А что такое?
— Я выполняю специальное задание. Мне, — говорю, — поручено сохранить вас для потомства… нужно от дождя вас уберечь и от сырости…
Девушка говорит:
— Я вас не понимаю… Вы, пожалуйста, идите…
Я говорю:
— Нет. Мне поручили вас доставить как произведение искусства в комендантское управление. Прошу вас, если можно, со мной.
Девушка у окна обижается.
— Довольно, — говорит, — шутить. Вы мне мешаете работать.
— А вы кем здесь работаете?
— Я искусствовед, младший научный сотрудник.
— А я старший сержант Каретников Алексей Ильич.
— Очень, — говорит, — приятно. Оригинальный у вас способ знакомиться, Алексей Ильич!
— А почему вы меня так официально называете — «Алексей Ильич»?
Она отвечает:
— А как же? Я же, — говорит, — младший сотрудник, а вы старший сержант.
Тут я чувствую, у неё ирония такая, что мне и ответить нечем. Я спрашиваю:
— Так как же, пройдём в комендантское управление?
Она говорит:
— Хорошо, Пожалуйста, пройдём. Тем более сейчас обеденный перерыв.
— Вот и замечательно, — говорю.
Выходим мы с ней на улицу и идём. Следуем своим маршрутом, и на улице на нас люди оглядываются. Видят, идёт старший сержант и рядом с ним девушка выдающейся красоты.
Вот слушаете меня и опять улыбаетесь, будто всё уже поняли. Но я вам скажу, что вы ничего ещё не поняли.
Приходим в комендантское управление. А там, во дворе, на открытой террасе столовая оборудована. И там, в этой столовой, все музейные работники питаются.
Подходим мы к столику, где профессор ещё с двумя товарищами обедает, и видим, что лейтенант наш тоже с ними. Разговор ведётся про искусство.
Тут я говорю:
— Товарищ лейтенант! Ваше задание выполнено.
Он говорит:
— Хорошо. Доложите профессору.
А профессор видит девушку и говорит:
— Тамара, почему у вас такое испуганное лицо?
Она говорит:
— Я ничего не понимаю, Ростислав Антонович. Меня, — говорит, — сюда к вам под конвоем привели.
Лейтенант спрашивает:
— Каретников! В чём дело?..
Тогда я говорю:
— Мне было приказано найти девушку у окна и доставить её сюда в полной сохранности. Пришёл в музей, нашёл девушку у окна и вот — пожалуйста!
Тут профессор начинает хохотать. Потом с профессором эти двое начинают вместе. А потом девушка моя хватается за голову и падает на первый попавшийся стул. И такое происходит всеобщее веселье, что даже повар из кухни приходит и подключается, хотя ещё и не знает толком, в чём дело.
Смотрю, Тамара встаёт и ко мне подходит.
— Большое, — говорит, — спасибо. Вы, — говорит, — меня приняли за знаменитую «Девушку у окна» кисти великого художника…
Я смотрю на Тамару. Глаза у неё сияют, и я понимаю, что начало уже сделано.
— Вы знаете, — говорит, — товарищ старший сержант, в вас даже влюбиться можно за вашу милую наивность.
Я говорю:
— Это правильное решение. — А сам перевожу взгляд на лейтенанта.
Вижу, лейтенант не смеётся и глаз у него хитро прищурен. Кто-кто, а уж он-то меня отлично знает.
— Ну ладно, — говорит, — а теперь докладывайте, где произведение искусства.
Я говорю:
— Пожалуйста. — И зову товарища, что со мной ходил: — Палыско! Несите сюда картину!
Палыско подходит с картиной и аккуратно ставит её на пол. Я упаковку снимаю, и все видят великое произведение искусства под названием — «Девушка у окна».
Здесь все выражают большое удивление. А больше всех удивляется Тамара. Она слегка даже краснеет и тихо говорит:
— Да, Каретников… Мне кажется, что я в вас рискую влюбиться.
Я говорю:
— Риск — благородное дело.
— Так вы, значит, картину нашли сразу?
— Конечно, — отвечаю, — как пришёл в музей, так и нашёл. Нашёл и приказал Палыско упаковать как следует, чтобы доставить в полном порядке.
Тут профессор встаёт и говорит:
— Знаете, дорогой мой, с вашим чувством юмора вам нужно комедии сочинять.
Я говорю:
— Может быть, в дальнейшем попробую, если время будет.
А лейтенант обращается к девушке:
— Советую вам обратить внимание на старшего сержанта Каретникова.
Вот и весь мой рассказ. Теперь, если имеете желание, пожалуйста, улыбайтесь. А раньше это было ни к чему. Тем более — я вac предупреждал.
Так что живопись, я вам скажу, искусство прекрасное. Сейчас в Москву еду, обязательно зайду в Третьяковскую галерею. А пока что я и на жизнь, можно сказать, смотрю с точки зрения живописи.
Поглядите в окно. Для вас, скажем, это степь, да? А для меня осенний пейзаж. Или вон на столе продукты. Для вас это закуска, а для меня натюрморт. Ясно?
Вот и всё. Разрешите прикурить. Большое спасибо.
Свидание
По синему небу торопливо бежали лёгкие облака. Упругий ветерок теребил ветки деревьев.
Перегнувшись через перила балкона, стараясь дотянуться до ближайшей ветки, Лена увидела странную процессию. Впереди шла мама — Вера Алексеевна. Рядом бежала Иришка — пятилетняя дочь Лены. А позади тянулась шумная ватага дворовых ребят.
— Что случилось, мама?
Вера Алексеевна остановилась и, угомонив ребят, громко сказала: