– Моя дорогая, он на ногах не стоял.
– Он был куда забавнее некоторых стоящих, – парировала миссис Корнер.
– Мужчина, моя дорогая Эме, может, – заметил муж, – развлечь публику и не будучи пьяным. К тому же для мужчины быть пьяным без…
– О, для мужчины полезнее, – объявила миссис Корнер, – иногда расслабляться.
– Моя дорогая…
– Тебе самому, Кристофер, было бы лучше научиться расслабляться. Иногда.
– Хотелось бы, – произнес мистер Корнер, передавая свою пустую чашку, – чтобы ты не говорила того, во что не веришь на самом деле. Все, кто тебя слышит…
– Что злит меня больше всего, – продолжала миссис Корнер, – так это когда кто-то утверждает, будто я говорю то, во что не верю на самом деле.
– Тогда зачем ты это говоришь? – поинтересовался мистер Корнер.
– Не говорю! Говорю… То есть я в самом деле так думаю.
– Ты вряд ли на полном серьезе утверждаешь, моя дорогая, – настаивал супруг, – что мне было бы полезнее напиваться, пусть даже изредка.
– Я не говорила «напиваться». Я сказала «расслабляться».
– Но я и расслабляюсь умеренно, – признался мистер Корнер. – Умеренность во всем – вот мой девиз.
– Знаю, – отозвалась миссис Корнер.
– Понемногу от всего и от ничего. – На этот раз мистер Корнер сам ее перебил. – Боюсь, – заявил мистер Корнер, поднимаясь, – нам придется отложить дальнейшее обсуждение этой интересной темы. Проводи меня, пожалуйста, дорогая, есть пара небольших вопросов, связанных с домом.
Хозяин и хозяйка протиснулись мимо гостьи и закрыли за собой дверь. Гостья вернулась к еде.
– Я говорила совершенно серьезно, – в третий раз повторила миссис Корнер, вновь устраиваясь за столом чуть позже. – Я готова отдать все на свете, все на свете, чтобы увидеть Кристофера таким, как большинство обычных мужчин.
– Но он принадлежит к определенному сорту мужчин, – напомнила близкая подруга.
– О, во время помолвки, разумеется, ждешь идеального поведения от мужчины. Не думала, что он будет продолжать в том же духе.
– По-моему, – произнесла мисс Грин, – он милый, хороший парень. Ты одна из тех, кто не понимает своего счастья.
– Знаю, он хороший, – согласилась миссис Корнер. – И я очень люблю его. Вот потому мне и ненавистно ощущение стыда за его поведение. Я хочу, чтобы он был мужественным и делал то, что делают другие мужчины.
– Разве все обычные мужчины ругаются и время от времени напиваются?
– Разумеется, – безапелляционно заявила миссис Корнер. – Кому понравится быть тряпкой!
– Ты когда-нибудь видела пьяного мужчину? – поинтересовалась близкая подруга, грызя кусочек сахара.
– И не одного, – ответила миссис Корнер, слизывая мармелад с пальцев.
Под этим миссис Корнер подразумевала, что несколько раз в жизни посещала соответствующие пьесы, отдавая предпочтение более легкой форме британской драмы. Впервые она стала свидетелем того, как это бывает по-настоящему, ровно через месяц, когда упомянутый здесь разговор был совершенно забыт. И никто не изумился бы происходящему больше, чем сама миссис Корнер.
Как же получилось, что мистер Корнер никогда не имел возможности насладиться жизнью в полной мере? Ведь он был не из тех, кто проповедовал умеренность. Свой «первый бокал» он попробовал так давно, что и сам не помнил когда. И с тех пор он испил множество других. Однако никогда раньше мистер Корнер не преступал и не стоял перед соблазном преступить границы своей излюбленной добродетели – сдержанности.
«Мы вдвоем распили бутылку бордо, – часто вспоминал мистер Корнер, – причем он уничтожил бо́льшую ее часть. А потом он достал маленькую зеленую фляжку. Сказал, что напиток сделан из груш и что в Перу его держат специально для детских праздников. Разумеется, он мог и пошутить, но мне непонятно, как всего один бокал (интересно, мог ли я выпить больше одного бокала, пока он говорил?) мог повлиять таким образом». Вот что беспокоило мистера Корнера.
«Им», разговоры которого привели к таким удручающим последствиям, оказался дальний родственник мистера Корнера, некий Билл Деймон, старший помощник капитана на пароходе «Фортуна». До этой случайной встречи сегодня днем на Леденхолл-стрит они не виделись с детства. «Фортуна» отплывала с доков Святой Екатерины на следующий день рано утром, направляясь в Южную Америку, и, возможно, прошли бы годы, прежде чем они встретились бы вновь. Как подчеркнул мистер Деймон, судьба, бросив их таким образом в объятия друг друга, явно намеревалась показать, что они должны хорошенько поужинать тем же вечером в капитанской каюте «Фортуны». Мистер Корнер, вернувшись на работу, отправил на Рейвенскорт-парк срочную телеграмму, в которой сообщал странную новость, что до десяти домой не придет, и в полседьмого вечера впервые со времен женитьбы направил свои стопы прочь от дома и миссис Корнер.
Друзья говорили о многом, а потом перешли к обсуждению жен и возлюбленных. Старший помощник Деймон, очевидно, мог похвастаться большим и разнообразным опытом в этой области. Они говорили, скорее говорил помощник, а мистер Корнер слушал, о красотках с оливковой кожей, о страстных темноглазых креолках, о светловолосых Юнонах калифорнийских долин. У помощника были свои теории в отношении ухаживания и обращения с женщинами, теории, которые, если словам помощника можно верить, выдержали испытание применением на практике. Новый мир открылся перед мистером Корнером, мир, где прекрасные женщины с собачьей преданностью боготворили мужчин, а те хоть и любили их взаимной любовью, знали, как оставаться хозяевами положения. Мистер Корнер, постепенно разогревшись и перейдя от холодного осуждения к бурлящему восхищению, сидел как зачарованный. И только время могло положить конец повествованию о приключениях старшего помощника. В одиннадцать часов кок напомнил им, что капитан и лоцман могут появиться на борту в любую минуту. Мистер Корнер удивился, что уже так поздно, а потом, после долгого и нежного прощания с дальним родственником, обнаружил, что доки Святой Екатерины – одно из самых запутанных мест на земле. При свете уличного фонаря на Майнорис мистеру Корнеру внезапно пришло в голову, что его не ценят по достоинству. Миссис Корнер никогда не говорила и не делала того, чем красотки с оливковой кожей вяло пытались выразить свою всепоглощающую страсть к джентльменам, никоим образом не превосходящим (по крайней мере по мнению мистера Корнера) его самого. Думая о том, что делала и говорила миссис Корнер, мистер Корнер чувствовал, как ему на глаза наворачиваются слезы. Заметив, что его с любопытством рассматривает полицейский, он смахнул их и поспешил дальше. Когда он проходил по платформе станции Мэншн-Хаус, где всегда продувало насквозь, мысль о ее страшной несправедливости вернулась к нему с удвоенной силой. Почему в поведении миссис Корнер не было и следа собачьей преданности? Виной всему, горько говорил себе мистер Корнер, виной всему был он сам. «Женщина любит своего хозяина – таков ее инстинкт, – мечтательно думал мистер Корнер. – Черт меня побери! Уверен: она и не догадывается, что я ее хозяин».
– Уходите, – сказал мистер Корнер тщедушному юнцу, который с открытым ртом остановился рядом.
– Мне нравится слушать, – объяснил чахлый юнец.
– А кто говорит? – пожелал знать мистер Корнер.
– Вы, – ответил чахлый юнец.
Путь из центра города до Рейвенскорт-парка неблизкий, но планирование дальнейшей жизни с миссис Корнер не давало мистеру Корнеру покоя. Когда он сошел с поезда, главным образом его беспокоила необходимость преодолеть грязную дорогу длиной в три четверти мили, отделяющую его от возможности воплотить в жизнь свое решение выяснить отношения с миссис Корнер раз и навсегда.
Вид Акация-вилла, позволявший предположить, что все давно спят, еще больше разозлил его. Преданная как собака жена не стала бы ложиться, а подождала бы, чтобы узнать, не желает ли он чего-нибудь. Мистер Корнер, следуя совету на своей собственной медной табличке, не только постучал, но и позвонил. Поскольку дверь открылась не сию минуту, он продолжал стучать и звонить. Окно нарядной спальни на втором этаже открылось.
– Это ты? – прозвучал голос миссис Корнер. В тот момент в голосе миссис Корнер слышался явный намек на страсть, но не на ту страсть, которую мистер Корнер жаждал ей внушить. Это разозлило его еще больше.
– Не смей разговаривать со мной, высунув голову из окна, как в кукольном театре теней. Спустись и открой дверь, – скомандовал мистер Корнер.
– У тебя нет своего ключа? – поинтересовалась миссис Корнер.
Вместо ответа мистер Корнер снова атаковал дверь. Окно закрылось. Через мгновение, едва мистер Корнер успел сосчитать до шести или семи, дверь открылась, и так внезапно, что он, все еще держась за дверной молоток, ввалился внутрь, скорее влетел. Миссис Корнер спустилась, уже подготовив пару замечаний. Она не предвидела, что мистер Корнер, который обычно долго подбирал слова, мог подготовиться еще лучше.
– Где мой ужин? – возмущенно спросил мистер Корнер, до сих пор опираясь на молоток.
Миссис Корнер, не находя слов от изумления, просто буравила его взглядом.
– Где ужин? – повторил мистер Корнер, к этой минуте уже сумевший изобразить истинное удивление тем вопиющим фактом, что ужин не готов. – Все отправляются спать, зная, что их господин еще не поужинал, – это возмутительно!
– Что-то случилось, дорогая? – послышался голос мисс Грин откуда-то с лестничной площадки второго этажа.
– Входи, Кристофер, – взмолилась миссис Корнер. – Пожалуйста, входи и дай мне закрыть дверь.
Миссис Корнер принадлежала к тому типу молодых леди, что с не самой бестактной надменностью повелевают теми, кто привык с готовностью подчиняться им. Такой тип женщин легко напугать.
– Хочу жа-а-аренных на гриле почек, – объяснил мистер Корнер, сменив молоток на подставку для шляп и в тот же момент пожалев об этом. – Давай не будем говорить об этом. Па-а-нятно? Я не хочу об этом говорить.
– Что же мне делать? – в ужасе прошептала миссис Корнер своей близкой подруге. – В доме нет ни одной почки.