Вовчик продолжал:
– Собаку мою хотела собачникам сдать. Не прощу ее за это!
Бабка Зинка после этого поступка с Каштанкой совсем опустилась в моих глазах. Раньше она просто не вызывала симпатии, а после собачников превратилась в противную старуху, помешанную на деньгах. Ее было даже жаль – такая жадность и злоба не от большого счастья, наверное. Но ведь как себя вести с людьми – ее выбор. Она его сделала. И осталась одна. Кому нужны гнилые друзья? Да и жена такая, если говорить про решение Алексея Даниловича. Кто захочет с ними чай пить, советоваться, доверять им? От этих мыслей отвлек голос Люськи.
– А оценки как думаешь исправлять? Или ты с волчьим билетом[31] школу окончить хочешь? – строго спросила она.
– Да, я не по всем предметам успеваю, но стараюсь. И в общественной жизни участвую. Макулатуру собирал… – Вовчик поймал серьезный взгляд Ларисы и осекся.
– Обещай нам подтянуть успеваемость в пятом классе! – звонким голосом отчеканила Люська.
– Обещаю!
– А еще Татьяна Никаноровна на тебя жаловалась. Ты на уроке паясничал, говорил, что биссектриса – это крыса, которая всех бесит.
– Да не паясничал я, просто шутил.
– А кто учительницу физкультуры Веру Марковну называл Верой Морковной и кричал «куплю морковь» на всю спортплощадку?
– У кого чувства юмора нет, тот, считай, калека. – И Вовчик обезоруживающе улыбнулся.
Будет только лучше!
27 сентября 1991 года
Прошла еще неделя. Мы готовились: декламировали стихи, учились правильно подавать руку, садиться на колено, плясать, еще что-то. И вот этот несчастный день настал.
Я шел в школу и по дороге перечитывал письмо, полученное вчера от Витьки.
«Привет, Диман!
Получил твое письмо, решил ответить. Дела у нас в деревне обычные. Все разъехались, скучновато.
Пока лето было – ходил на рыбалку. Наловил за все время столько, аж бабуля ругалась. Куда ее, эту рыбу, девать-то?
Когда ты уехал, я с девчонками толком не виделся. Заходил пару раз, а их то нет, то на огороде, хотя смотрел со стороны речки – не было их там! А потом видел, как Наташа с Катькой и какой-то пацан (я его раньше не встречал здесь) в магазин ходили, а затем и купаться на пляж. Я не стал подходить. А потом они и уехали.
То, что ты стал пионерским начальником, – поздравляю! Только не зазнавайся и не забывай старых друзей. Ну покедова. Пойду корове траву косить. А то дед в больницу поехал. Да и уроки учить надо. Пиши мне, а лучше приезжай, хотя бы на выходные.
Жду ответа, как кот котлету и как Клоп сигарету.
Я перечитывал раз за разом текст про Наташу и «еще кого-то», пытался объяснить себе эту информацию, найти какую-то версию, но получалось плохо.
Уроки пролетели как один миг, и пришло время праздника. В актовом зале сидела толпа родителей с натянутыми улыбками. Мои прийти не смогли, и меня это немного успокаивало.
В качестве почетного гостя к нам на праздник приехал Геннадий Васильевич. Он был в приподнятом настроении и облачен в темный костюм с галстуком. Гость сидел на низенькой спортивной лавочке первого ряда зрительских мест, от чего штанина его брюк задралась и обнажала короткую полоску волосатой голени над высокими синими носками со звездами и надписью USA. Ирина Петровна предоставила ему слово в самом начале мероприятия.
Геннадий Васильевич подошел к микрофону:
– Дорогие ребята! К нам пришла радостная новость! Процесс демократизации дошел и до детского движения! Теперь не будет единой пионерской организации! А любой сможет создать свою структуру и реализоваться в ней! Вместо одной будет множество самых разных организаций по интересам, и там каждый сможет найти себя! А взамен пионерии можно создать, например, отряд скаутов.
Эти слова вызвали некоторое замешательство и шепот в зале, лишь беззубый Юрка сидел с цветущим лицом. А меня слова бывшего историка били обухом по голове, сыпали соль на рану. Я не мог смириться с этим решением. Почему не будет пионерии? Как это? При чем тут она? Какие такие скауты? При чем здесь демократизация?
– Я бы не был на этот счет, Геннадий Васильевич, так оптимистичен, – вдруг послышались слова нашего нового историка Василия Ивановича. Он явно нервничал и выпрямился у стены, которую подпирал своим худосочным телом. – Это решение – очевидная ошибка, и мы совсем скоро увидим провал в воспитании школьников. Ничто не мешает в пионерской организации отставить в сторону идеологию и сохранить созидательное.
Геннадий Васильевич засмеялся, но было понятно, что дискуссия не входила в его планы, она оказалась для него неожиданной и неприятной.
– Вы хоть и молодой человек, но рассуждаете как старик! – При этих отцовских словах Юрка прихрюкнул от удовольствия. – Пионерия ушла в историю, потому что является продолжением отжившей свой век политической партии. Рынок, свобода, демократия уже совсем скоро покажут преимущества! Мы скоро станем как цивилизованные страны Запада!
– Или станем униженной и ограбленной полуколонией – как страны Латинской Америки и Африки, – парировал Василий Иванович. – Из них ваши «цивилизованные страны» выкачивают ресурсы под самыми благими предлогами, столетиями грабят местное население!
Я обратил внимание на Ларису. Она с восторгом, граничащим с восхищением и обожанием, смотрела на Василия Ивановича. Он в тот момент словно был героем, пытавшимся спасти ее дом от пожара. А Генриетта Эдуардовна, сидевшая в первом ряду, повернула голову к нашему классному и поощрительно кивнула. Для знавших ее это было признаком одобрения невероятной степени.
– Давайте не будем спорить с Геннадием Васильевичем, – вмешалась сконфуженная Ирина Петровна. Она не планировала политических дебатов на романтическом празднике. – Сегодня у нас замечательный день!
Геннадий Васильевич тяжело взглянул на Василия Ивановича и проследовал к своему месту.
– Осенний бал! Осенний бал! Он нас созвал! – торжественно декламировала Ирина Петровна. – А для начала я хотела бы предложить вам посмотреть на современный танец – брейк. Его покажет ученик пятого класса Владимир Кобылкин. У него были определенные сложности с учебой, но сейчас он нашел увлечение для себя и делает успехи.
На сцену вышел Вовчик, заиграла музыка, и тот как начал крутить ногами и руками. Всем сразу стало понятно – так сможет не каждый, так надо уметь! Он падал на пол, крутился на одной руке, переворачивался в воздухе, подпрыгивал, кувыркался, извивался всем телом и конечностями, чем вызвал шквал аплодисментов. Закончив плясать, Вовчик поклонился и, довольный, пошел за кулисы.
Я смотрел на него и думал о Каштанке. Она вчера неожиданно нашлась. Вернее, как выяснилось, и не терялась. Вовчик с дедом отвезли ее на дачу, организовали лежанку в старой будке. Там у нее появились два слепых щенка. Вовчик теперь бегал туда каждый день – кормить их.
«Уже их пристроил, будут дачу охранять. Договорился с охранником. А когда щенки подрастут, Каштанку обратно во двор привезу. Это же общая собака. Будет в подвале жить. Там тепло и подальше от бабки Зинки», – выдавал он вечером во дворе.
А потом я отвлекся от воспоминаний, потому что нас всех выгнали на сцену. Одна часть пела песню, а остальные кружились в танце. Нас заставили надеть белые рубашки с галстуками, девчонки – тоже в белом. Моей партнершей по танцам была Люська. Меня такой вариант устраивал. А чуть постройневшая Дашка танцевала с Толиком Деревянче нко.
Света стояла в хоре и выглядела прекрасно. На ней было короткое белое платье, светло-пшеничные волосы слегка завиты, а голубые глаза подчеркивали подкрашенные синей тушью ресницы.
Настало время дурацких конкурсов. Джентльменам нужно было подойти к столу на сцене и вытащить из одной шляпы сначала бумажку с заданием, а затем из другой – имя партнерши, или «возлюбленной». Первым к «волшебной» шляпе поплелся Деревянченко. Он вытащил зеленый фантик с текстом: «Какой бы героический поступок вы совершили для своей возлюбленной?» Следующий шаг – выбор любимой. Толик просунул в шляпу толстую клешню – на ней отчетливо были заметны следы чернильной пасты из шариковой ручки синего цвета – и достал бумажку.
– Дарья! Ваша возлюбленная Дарья! – подвизгнула Ирина Петровна.
Толик Деревянченко замялся, несколько раз тяжело выдохнул горячий отработанный воздух через губы, свернутые в трубочку, посмотрел на Дашку. Моя бывшая соседка по парте раскраснелась и напоминала молодую телочку в момент знакомства с бычком.
Я был счастлив оттого, что Толик вытянул бумажку с Дашкой. Значит, мне она уже не попадется, а шансы вытянуть имя Светы возрастали. Но была еще одна причина для моей радости. Вот уже два дня подряд я видел Толика вместе с Дашкой на школьном стадионе. Она со свойственной ей решимостью не только сама начала нарезать круги, но и Толика вовлекла. А ему бег только на пользу.
– Я для своей любимой, – пыхтел пунцовый Толик, – залез бы к соседке в сад через высокий забор и нарвал спелой черешни! Или яблок!
Ирина Петровна игриво смеялась, подавая тем самым сигнал к оживлению в зрительном зале. А Дашка с довольной физиономией благосклонно взирала на Толика.
Вторым был я. На негнущихся ногах подошел к столу, просунул руку в шляпу и вытянул задание – «Сделайте утонченный комплимент своей барышне». Выдохнул. Это несложно. И моя рука потянулась к выбору партнерши. Я достал свернутый бумажный рулончик и передал его Ирине Петровне.
– Светлана! Ваша возлюбленная Светлана! – заголосила она, а в моей голове раздался звук сыплющегося в жестяную коробку риса. Рис сыпался мне в голову, проникал ниже, засорил все легкие, живот, ниже, потом ухнул в район колен.
Мне нужно было произнести при всех одноклассниках, родителях, учителях и малознакомых людях «утонченный комплимент» девочке, с которой я разговаривал каждый вечер, засыпая в постели. Ночами смотрел в сторону ее дома, туда, где живет она, и шептал самые тонкие и изящные формулы своих чувств. Но черт бы меня побрал! Я не мог это выдать здесь при всех!