Но я об этом говорить не хочу.
– Значит, боишься лезть?
Он трясет курчавой шевелюрой и срывает с себя футболку.
– Погнали, братан.
Я тоже стягиваю футболку, и мы оба оборачиваем их вокруг головы. Я бы предпочел взбираться босиком, но из-за раны на ноге приходится оставить обувь. Каждый из нас находит любимое место для начала подъема.
За прошедшие годы ветер, песок и дождь изменили склон, но все равно для меня это как вернуться в прошлое, когда я был маленьким, когда отец был жив, а мне больше всего на свете нравилось карабкаться по скалам. Над нами Соколиный пик, где вчера ночью я договорился встретиться с Шоной и куда местные ребята приходят по выходным выпить, заняться любовью и посмотреть на закат.
– Готов? – спрашиваю я.
– Нет, – смеясь, отвечает Мэнни.
Солнце мерцает в его черных волосах. Глядя на друга, я тоже улыбаюсь.
– К вершине!
Мы начинаем подъем, ощупывая неровную поверхность. Скалы вздымаются над пляжем почти отвесно – склон представляет собой смесь земли и камней, откуда растут приземистые, глубоко укорененные кусты. Под лучами солнца, пока только встающего над холмом, я нащупываю опоры для рук и ног и подтягиваюсь. За несколько мгновений я оказываюсь в трех метрах над пляжем, а вскоре и в пяти.
Мэнни, тяжело дыша, взбирается справа от меня, чуть ниже.
– Блин, когда я был полегче, у меня получалось лучше. – Мышцы у него на плечах играют, напрягаясь и расслабляясь, и он настигает меня.
Я поворачиваюсь лицом к склону и сосредотачиваюсь, пальцы ощупывают выпуклости, ноги пробуют уступы. Хватаясь, отталкиваясь и подтягиваясь, я поднимаюсь все выше над пляжем. Когда порыв ветра сносит меня в сторону и гудит в ушах, я испускаю вопль, крепко цепляюсь за куст и застываю в ожидании, когда шквал утихнет.
Бросаю взгляд на Мэнни: он не сдается. Подтягиваюсь на новую позицию. Впереди зацепиться рукой не за что, так что я перемещаюсь чуть в сторону. Глядя вниз, вижу, как высоко поднялся, и в животе образуется пустота. Я уже в десяти метрах над пляжем, если не больше. Чайки скользят внизу, катаясь на воздушных потоках и разрезая крыльями ветер. Волны отсюда кажутся меньше, но океан расстилается до самого горизонта, насколько видит глаз. Небольшая пещера, где я впервые поцеловал Джесс, выглядит черным размазанным пятном в основании отвесного утеса, расположенного южнее. Под водой я замечаю большую тень, вероятно тюленя.
Ветер кусается, я продолжаю подъем, напрягаясь и потея. С самого воскресного утра я только и делал что плакал. Теперь я чувствую себя сильным, имеющим власть над событиями. И лезу выше.
Положив левую руку на камень, я прищуриваюсь, смотрю наверх и вижу, что добрался почти до вершины скалы. Но едва хватаюсь за край и пытаюсь подтянуться, как слышу звон разбитого стекла и голос Тиган: «Отпусти. Мне больно». Сланец под рукой осыпается, и я скольжу вниз.
– Джейк! – кричит Мэнни.
Скрипя зубами, я отчаянно цепляюсь за что попало, сердце бешено колотится, кровь закипает. Я все быстрее и быстрее сползаю вниз. Ступня ударяется о большой выступающий камень и подворачивается, ногу пронзает острая боль. В то же самое время рука находит корень и хватается за него. Скольжение вниз внезапно с резким толчком останавливается, и я остаюсь висеть примерно в пяти метрах над песком. Частое дыхание громче ветра.
– Я иду к тебе! – кричит Мэнни.
– Не надо, я справлюсь! – Я нащупываю еще один толстый корень, хватаюсь за него свободной рукой и упираюсь ступнями в склон, чувствуя пульсирующую боль в левой лодыжке. Взглянув наверх, я стискиваю зубы и продолжаю взбираться, потому что подниматься легче, чем спускаться. Мэнни справа от меня ободряюще гикает, и мы вместе заканчиваем подъем.
Выбравшись на вершину, я в изнеможении падаю на землю и осматриваю ногу. Лодыжка порезана, в синяках, но не сломана.
– Я думал, тебе конец, – признается Мэнни.
– Я тоже.
Меня трясет, но не от усилий – от умоляющего голоса Тиган в голове. На мужчин я уже нападал, но на женщин – никогда.
Я расставляю пальцы, изучая кисти рук. Из них получаются крепкие кулаки, но мне больше нравится, когда они гладят мягкую кожу, нежно касаются, обнимают. По позвоночнику пробегает дрожь: а вдруг мои руки предали меня, предали Тиган?
Мэнни слегка толкает меня плечом.
– Никак не можешь отдышаться, старина?
Я моргаю и вглядываюсь в океан, стелющийся до горизонта. Представляю, что бросаю в него свои проблемы и наблюдаю, как они исчезают под водой.
– Интересно, не там ли Тиган, – произносит Мэнни, кивая в сторону океана.
У меня пересыхает во рту, жжет в горле.
– С чего тебе такое в голову пришло?
– Ну, знаешь, она могла пойти поплавать ночью, после того как вы… ну, это… Летом же она купалась после костра.
– Да, я слышал. Джесс тоже полезла в воду. Чертовски глупо. Но тогда ее кто-нибудь увидел бы и сообщил в полицию.
Мэнни пожимает плечами.
– Если только она не пошла одна.
Я качаю головой:
– Тиган не такая дура.
Я бросаю камень через край скалы и смотрю, как он летит двенадцать метров и с тупым плеском падает в воду. Вытираю руки о джинсы, чувствуя раздражение и жажду.
– У тебя есть вода?
Пока Мэнни уходит к машине, я разматываю футболку и вытираю потную грудь. Мой друг возвращается с термосом холодной отфильтрованной воды, мы садимся на край скалы, свесив ноги, и выпиваем ее пополам.
– Полиция начала организацию поисковых групп, чтобы найти Тиган, – сообщает Мэнни. – Представляешь?
Я киваю. В новостях пока почти ничего не сообщают, а брат Тиган Грейди не ходит в школу, но да, я представляю.
Мэнни делает еще один глоток воды.
– Ее вечеринки в последнее время стали довольно дикими, с наркотиками. Курить травку – это одно, чувак, но всякая фигня для рейвов до добра не доведет. Пора завязывать с их бандой.
Я подталкиваю его локтем:
– Да ладно.
Он нервно улыбается.
– Музыка нормальная, но, если честно, могла бы быть и поспокойнее.
– Сказал металлист.
– Да иди ты. – Мэнни передает мне термос. – Готов ехать?
– Чувак, я родился уже готовым.
Когда мы забираемся в его «чарджер», меня снова поражает мысль, какими серьезными последствиями обернулась чья-то шалость. Все это время, пока я рыдал, скучал по Джесс и прятался, родители Тиган искали дочь, надеясь, что она жива.
Я пытаюсь вспомнить, что делал после того, как подумал: «Надо это скрыть». Все дальнейшее почти полностью выпало из памяти.
И я был последним, кто видел Тиган.
Сердце колотится сильнее. Если это был розыгрыш, то он зашел слишком далеко. Тиган должна вернуться домой, или кому-то придется рассказать правду, пока я не оказался в тюрьме. А это весьма вероятно: как ни смешно, я слишком юн, чтобы давать согласие на секс, но, очевидно, достаточно взрослый, чтобы предстать перед судом за убийство.
Глава 22
Накануне костра в честь Четвертого июля Шона заехала ко мне с утра пораньше, чтобы помочь собрать прибитые к берегу коряги. Она распахнула входную дверь, увидела Грейди и меня – мы ели хлопья перед телевизором, – и закричала:
– Полундра, засранцы!
Ее голос эхом разнесся по дому, и наш голдендудль залаял, чего обычно не делал.
– Спокойно, Бумер, – сказал Грейди, хватая пса за поводок.
Шона хлопнула дверью и плюхнулась на наш дизайнерский диван прямо в обуви.
– Завтра будет потрясный вечер. – Она одернула на себе одежду и поерзала, шаря взглядом по гостиной. – Предки дома?
Я доела хлопья.
– Папа в Дубае, а мама на встрече в новом фонде. – На последнем слове я нарисовала в воздухе кавычки, поскольку пока что мама и ее подруги просто собирались, пили вино и планировали эксцентричные вечеринки по сбору средств. Они еще даже не решили, по какому случаю: в настоящее время рассматривались загрязнение воды и неграмотность среди взрослых.
Я взяла свою миску и отнесла ее на кухню. Стеклянная дверь, которая вела на балкон, была открыта, и солоноватый бриз ерошил мне волосы.
– Хочешь есть, Шона? – спросил Грейди, как всегда предупредительный.
– Ну уж нет, ни за что. Давай скорее, Тиган. У нас куча дел. – Она вскочила, и Бумер зарычал на нее.
– Эй, а ну прекрати! – прикрикнул на пса Грейди.
Он поймал мой взгляд и с вопросительным выражением лица кивнул в сторону Шоны. Помимо дикого поведения, я заметила расширенные зрачки, напоминающие черные блюдца на бледно-голубом небе.
Я подняла брови и пожала плечами. Да, она под кайфом, но я-то что могла сделать? Маркус подсадил ее на ту же дурь, которую принимал сам.
– Сейчас, – ответила я Шоне, ополоснув миску и оставив ее в раковине для домработницы.
– Ты ведь придешь на костер? – спросила Шона у Грейди, придвигаясь ближе к нему и лохматя его золотистые волосы.
Он засмеялся.
– Ни за что не пропущу.
– И приведешь особенную девушку? – Она стала тыкать ему пальцем в живот, пока щеки у него не порозовели.
Я босиком пришлепала в гостиную.
– Оставь его в покое. Он еще ребенок.
– Большой ребенок, – проворковала Шона, поднимая крупные тощие руки моего брата и набрасывая их себе на плечи, как шаль. – Когда сядет за руль, станет покорителем женских сердец.
Я сфотографировала их.
– Он уже неотразим. Жаль, что, кроме Хлои, он никого не видит.
Грейди увернулся от Шоны, встал и потянулся.
– Я не интересуюсь Хлоей.
Шона засмеялась.
– А вот и врешь!
– Все равно Хлоя ни с кем не встречается, когда у нее соревнования, – добавил он.
– Ну и дура! – воскликнула моя подруга. – Она все равно не попадет в олимпийскую сборную после того провала на бревне. Мы сведем тебя с полноразмерной девушкой. Какие тебе нравятся, рыжик? – Она метнула свои спиральные кудри в лицо Грейди, и он покраснел еще сильнее.
– Отведу Бумера на пляж, – сказал брат. – Hasta la vista, chiquitas